За прилавком стояла красивая и, как показалось Вере, молодая женщина. Она подняла на нее глаза и улыбнулась.
– Я по объявлению! – почти выкрикнула Вера. – Вам нужны продавцы?
Женщина внимательно и пристально разглядывала Веру. В ее взгляде не было удивления.
– Нужны, – просто сказала она.
Вера сделала шаг вперед.
Инга сразу разглядела и поняла Веру – опыт. Девка умная, серьезная, здорово покусанная и побитая жизнью. Но не сломленная, не злая – так, обозленная. Но главное – честная. В людях Инга разбиралась.
Да и привести ее в порядок дело плевое, данные отличные: худая, высокая, лицо неброское, но хорошее, умное. Глаза настороженные, испуганные, но это пройдет. И, главное, никаких надутых губ, наращенных ресниц, никакого дешевого провинциального пафоса, за которым комплексы, злость и обиды.
Словом, сделать из Веры надежную помощницу – пара пустяков. И не таких укрощали. Опыт у Инги не просто большой – громадный. И планы громадные, вот поэтому ей и нужна такая, как Вера. Понятно, что это займет время, не все сразу: сначала постоит за прилавком, изучит склад и поставки, потом съездит в Грецию, к Дидумасу, поторчит там с месяцок-другой, а уж потом можно познакомить ее с бухгалтерией, объяснить все про налоговую и таможню, познакомить с кем надо. Инга надеялась, что в Вере она не ошиблась.
Все, собственно, так и получилось, и ни по одному из пунктов разочарования Инга не испытала. Пожалуй, кроме одного – Вера непросто сходилась с людьми. Точнее – с нужными людьми. Не умела ласково улыбаться, делать комплименты и отвечать на них, желать удачи. У Веры все сухо, конкретно и только по делу.
– Зачем? – искренне удивлялась она. – Зачем мне говорить этой мерзкой тетке из налоговой, что у нее потрясающий костюм и волшебная стрижка? Она же корова и безвкусная уродина! Зачем мне строить глазки мерзкому хрену-таможеннику, взяточнику и похабнику, когда он и так получает от нас ого-го?
Инга вздыхала, и ликбез начинался по новой. Вера молчала, опустив голову.
– Ладно, – вздыхала она и неуверенно добавляла: – Я попробую.
«Раненая девка, – думала Инга. – Хорошая, но подстреленная. Тревожная, пугливая – ну да, жизнь научила. И все-таки настоящая, без шелухи. И судьба такая – невероятная любовь с бандюганом, потеря ребенка, городок этот тухлый, да и все остальное. Видно, на все нужно время».
Хотя времени прошло достаточно, Вера все еще не пришла в себя. Остались и боль, и обида. А у кого они исчезают бесследно? Сама Инга тоже пережила – врагу не пожелаешь. А ничего, выкарабкалась, стряхнула то, что на нее обрушилось, и зажила дальше. Казалось, что после пережитого уже никогда не придет в себя, никогда никому не поверит, никогда не пойдет на подобное. А ведь пошла! И как счастлива! А разве могла подумать? Потыкала судьба носом в дерьмо, потрепала за косы, вынула все кишки, всю душу, вытряхнула, как мусорный пакет, внутренности, а потом дала шанс. Сильная, умная – воспользуешься. Возьмешь – и будешь жить как человек.
Слабая дура – тогда мне тебя не жалко. Слабые не выживают, помни о Спарте. Инга свой шанс взяла, не упустила. Потому что сильная и точно не дура. Все сделала так, что сама с трудом верила: «Все это – у меня? Со мной? Это я – владелица магазинов элитных мехов? В меня влюблен Дидумас Ламбракис, владелец меховой фабрики в Касторье?» Эта фабрика досталась ему и его младшему брату Василиду по наследству от прадеда. Василида назвали как раз в честь того самого прадедушки. О любви с Дидумасом Инга и не мечтала – ну, во-первых, он был моложе ее на добрых (или не добрых) семь лет, а это немало. Во-вторых, Дидумас – местный плейбой, накачанный черноглазый красавчик, девки за ним табунами ходят, умница и весельчак, при этом удачливый бизнесмен – яхта и двухэтажный дом с колоннами. А Инга, пусть красивая и ухоженная, женщина далеко за тридцать, прошедшая и Крым, и Рым, дважды побывавшая замужем, и оба раза, надо сказать, неудачно. Отчаявшаяся и отчаянная, бойкая, но ранимая.
Но это была любовь. Дидумас влюбился серьезно, и, как Инга ни отбивалась, помня, что отношения могут помешать бизнесу, спустя два года сдалась. Не без боя, но все же сдалась.
Дидумас сделал ей предложение. Господи, предложение! Могла ли она об этом подумать? Нет, не мечтать – такие мысли в голову не приходили, – просто подумать. И был торжественный семейный вечер, на котором присутствовала огромная семья Ламбракис, мама и папа, старенькая, ничего не соображающая бабуля, три сестрицы Дидумаса, брат Василид и еще тети с дядями, их многочисленные дети, кузены Дидумаса, – в общем, как Инга все это пережила, сложно представить. Пережила. Понимала, что Ламбракисы не в восторге от выбора старшего сына. Какой уж восторг – немолодая русская женщина, миловидная, даже красивая, милая в общении, но… Вы ж понимаете. Плюс возраст, вряд ли сумеет родить. А греки – нация чадолюбивая, да и старший сын – главный наследник. Но возражать не посмели, с Дидумасом это бы не прошло.
От постоянно надетой улыбки болели скулы. Как же она устала! Не было сил снять платье и белье.
Раздевал ее Дидумас. Бережно стянул одежду, уложил в кровать, принес лимонаду и, нежно поцеловав, выключил свет.
И вот тут Инга заплакала. Она плакала, а Дидумас недоумевал – что случилось с его возлюбленной? Кто ее обидел? Или ей не понравилось торжество? А он так старался… Он что-то пропустил, не заметил, его девочке кто-то сказал что-то недоброе?
– Нет, никто? Тебе все понравилось? Тогда почему ты так плачешь, милая? Ты меня разлюбила?
– Дурачок. Мой любимый и глупый мальчик. Я тебя разлюбила? Какой ты смешной! Мне не понравилось твое семейство? Меня кто-то обидел? Милый ты мой! Мой прекрасный! Мой наивный и светлый мальчик! Мой самый лучший и самый добрый! Ты мой чудесный… Ты никогда не поймешь, почему я так плачу. И самое главное – тебе и не надо. Не надо понимать. Почему? Какой ты смешной! Конечно, это слезы радости, ты правильно понял. У вас тоже плачут от счастья? Ну, разумеется, все похоже. Нет, нет, я уже не плачу. Честно, не плачу – ну вот, посмотри! Да, буду спать. Кольцо? Твой подарок прекрасен! Как и ты сам. Да, засыпаю. Все, все. Иди, отдыхай. Со мной все отлично. Да, честное слово. Я в полном порядке, ну перенервничала, устала! Иди, милый, иди, отдыхай!
Разве можно ему объяснить? Ему ничего не нужно знать. Ничего про ее прошлую жизнь. Про ее мужей, про ее унижения. Про то, как ее, его прекрасную Ингу, выгнали в ночь с одним чемоданом.
Потом смеялась – в чемодане оказалось три пижамы, две старые майки, пляжные тапочки, кусок мыла (не зубная щетка, а именно кусок мыла!), мужнина бейсболка с логотипом футбольной команды, почему-то пара перчаток, собачий ошейник и что-то еще.
В каком же она была состоянии! Ни денег, ни драгоценностей (на тот час он еще их не забрал), ни флакона духов. Ни даже сменного белья, ничего! Три пижамы. Все, что она прихватила из семилетнего брака с очень небедным человеком. Человеком, которого она очень любила.
Побитой собакой вернулась к маме. А у той своя жизнь, новый мужчина. Зачем ей рыдающая и несчастная дочь? Мама так долго ждала своего счастья.
У мамы Инга выдержала недолго, пять месяцев. Устроилась на работу, сняла комнату и изо всех сил принялась выживать.
А потом новые отношения. Тогда казалось, что этим спаслась. Новый возлюбленный очень поддерживал ее во время развода. Нанял хорошего адвоката, свозил на море. Инга приходила в себя.
Он был неплохим человеком, совсем неплохим. Только запойным. Просто она об этом не знала. А когда узнала и впервые увидела, от страха сбежала. Смотреть на это было невыносимо.
Потом взяла себя в руки и вернулась.
Опытные люди проконсультировали: «Пока свое не выпьет, бороться бесполезно. Стонет и лежит на полу? Ну и хорошо, не волнуйся. Поставь ящик водки и жди. Чего? Сама поймешь. Через неделю – дней десять вызывай нарколога. Капельницы, промывания – он все знает. Вот телефон, проверенный мужик. Страшное зрелище? Да, понимаем. Ну что делать – болезнь».
Так все и было: сидела как мышь в соседней комнате, засыпала и тут же в холодном поту просыпалась. Он стонал, кричал, выл, мычал. «Животное, – думала она, – абсолютное животное. Ничего человеческого. Надо бежать».
На седьмой день вызвала нарколога. Тот не халтурил, трудился. Через три дня все стало налаживаться. Крепкий бульон, крепкий чай. Потом муж попросил котлеты. Пожарила. Под кроватью стоял собранный чемодан. «Как только он встанет, как только ему полегчает, сбегу в тот же миг».
Не сбежала – бежать было некуда. Спустя пару дней чемодан разобрала. Выслушала все извинения и клятвы. Поверила. Казалось, все было искренне – и отчаяние, и стыд, и раскаяние. И обещания. Наверняка все и было искренне – он был неплохим человеком. Стыдился, просил прощения, замаливал. Съездили в Париж, муж купил ей новую шикарную шубу. Взял для нее машину в кредит, пусть маленькую, но новую. «Моя букашка», – говорила она.
Со временем все пришло в норму. Инга повеселела и поверила, что запой больше не повторится. Сказала, что второй раз такого не вынесет. Он снова клялся и целовал ей руки.
Почти год все было нормально. А через год все повторилось. Все правильно, это болезнь. Но… При чем тут она?
Но и после второго эпизода не ушла, пожалела. В конце концов, бывает и хуже. А две недели пару раз в год…
Еще поняла, почему от него, такого хорошего, умного и порядочного, ушла первая жена. И почему ушла другая женщина, которая была до нее. Он называл их предательницами. Просто они поняли, что все бесполезно. Это не лечится, а только усугубляется.
Они спасали себя. И Инге тоже надо спасать себя. Иначе ее просто не будет.
А потом было долгое, холодное, бесконечное одиночество и накрывало такое отчаяние, что выла, как волк на луну.
Со временем привыкла и даже словила от этого кайф – одна, никто не командует, не ноет, не делает замечания, не капризничает, не критикует, не требует завтрак, обед и ужин, не ревнует и не устраивает сцен. Красота! А тут и бизнес пошел. Начинала, как все, с Лужников, а потом раскрутилась, развернулась и не пошла – побежала. А через пару лет вместо холодного, продувного, на самом ветру, павильончика с прилавком из металлического листа стала хозяйкой магазина элитных шуб в очень известном и недешевом торговом центре в самом сердце Москвы.