«Тебе, Вера, почти пятьдесят лет, – занудно втолковывал ей внутренний голос. – И не все решают деньги. Да, возможности у тебя есть! Но представляешь, что будет в реальности? Тут, у тебя, в твоей любимой квартире, чужой и незнакомый ребенок!
Остановись, Вера. Подумай. Ты давно проработала чувство вины. А, не закрыла гештальт? Ты не потянешь, да и не нужно все это. Вышли деньги и успокойся. Вышли много и успокойся окончательно! Никаких теть Валь и никаких девочек Варь, Вера! Включи благоразумие. Ты опытный и разумный человек. Зачем тебе это, когда можно откупиться и успокоиться?»
Вера стояла на балконе и старалась восстановить сбившееся от волнения дыхание. Ну нет, надо действовать. Она привыкла действовать, и ей ничего не давалось легко – ни в бизнесе, ни в каких других вопросах. Все через тернии, через преодоление. Все вопреки. Значит, и здесь будет через преодоление, ей ли привыкать? Помогать незнакомым людям, когда можно помочь девочке Варе. И все-таки Татьяне позвонила. Говорила сумбурно, сбивчиво. Татьяна ни разу Веру не перебила. А когда та закончила, тихо сказала:
– Верочка, какая ты умница, как ты все правильно решила! Вера, это такое событие! Только бы все согласились. Только бы не препятствовали. Валентина, опека, кто там еще? Ах, как жаль, что я не могу тебе помочь! Сейчас не могу, а потом… Вера, я буду рядом. Всегда буду рядом. Мы справимся. Мы обязательно справимся! Нас трое – ты, я, тетя Галя. Нас трое и одна маленькая девочка. Господи, я и подумать о таком боялась. Но я трусиха, а ты, Вер, гигант! Гигант и гений. Спасибо тебе!
– За что спасибо? Это тебе, Таня, спасибо.
Но как же не хочется ехать в Энск, как же не хочется!
Уехала тем же днем. Накануне позвонила Максиму, он удивился, но ничего не спросил.
Выйдя из поезда, сразу увидела его и обрадовалась, как старому другу.
Поехали в знакомый отель. Веру била мелкая дрожь – заболела? Нет, лоб холодный. Почему она так психует? Ну, в конце концов, не получится – значит, не получится. Это зависит не от нее, значит, не судьба. Что ей эта девочка? Она и видела ее всего-то один раз! Что она так остро это воспринимает? Как будто это дело всей жизни.
Макс ждал на улице.
Было совсем тепло – всего-то прошло пара недель, а на улице стояла полноценная, во всей своей красе и прелести ранняя и такая долгожданная весна.
До Валентининого дома доехали молча. Макс спросил, нужна ли ей помощь.
Вера отказалась и резко открыла подъездную дверь. Никто ей сейчас не поможет. Никто, кроме самого Бога, если он есть, конечно.
Валентина смотрела на Веру внимательно, но не удивленно. Как будто ждала этой встречи.
Сели на кухне. Вера попросила воды.
Солнце палило в грязное, серое стекло.
Было душно, и Вера попросила открыть форточку. Свежий воздух немного успокоил.
Валентина слушала молча, ни разу не перебив. Когда Вера закончила, она медленно поднялась, налила в мутноватый граненый стакан воды из-под крана, медленно выпила. Ожидая ее решения как приговора, Вера считала каждый ее глоток. Наконец Валентина допила, села напротив.
– А ты хорошо подумала? – спросила она.
– Да. Время было.
– Вечером дам ответ, – сказала Валентина. – Насчет себя говорю сразу: ни в какую Москву я не поеду. И суетиться не буду – времени нет. Сколько дано – столько и доживу. Я готова. А вот про Варьку… Говоришь, дашь ей нормальную жизнь? Образование? Мир покажешь? Знаю сама, здесь она пропадет. Ой, Вер, – Валентина качнула головой, – что-то я сомневаюсь. Ну ладно, дело твое! Вечером, – повторила она. – Захочешь – придешь. А мне надо с Варькой поговорить. Варька большая, в мешок не посадишь. Должна сама согласиться.
«До вечера, значит, до вечера. Сейчас отдохну, позвоню маме и – буду ждать». Опять в гостиницу. Но в гостиницу не поехали, Макс уговорил ее поехать на озеро.
Хорошо, что согласилась – в гостинице бы чокнулась от мыслей и ожидания. На песчаном берегу было вполне цивильно и даже чисто, пляжное кафе уже работало, и на мангале жарились шашлыки.
Днем стало совсем тепло, даже жарко. Они взяли два шашлыка и бутылку вина, сели за шаткий пластиковый столик.
Вера не помнила, когда ей так было хорошо и спокойно. Чудеса! И шашлык был вкусным, и вино. И сладко пахло черемухой. И озеро, спокойное, ровное и голубое, было из детства. И пейзаж знакомый – небольшая березовая рощица на другом берегу, светлая, полупрозрачная. В детстве они бегали туда за грибами. Грибов было море. А летом бежали купаться. Озерцо было неглубоким и теплым. Накупавшись, обессиленные, валялись на крупном теплом сероватом песке. Песок забивался в трусики, и девчонки бегали в рощицу, чтобы его вытряхнуть. Потом садились на велики и ехали в поле. До поля было далеко, минут тридцать. Зато там был горох! Голодные, набрасывались на него оголтело. Но горохом трудно наесться – в магазинчике у дороги покупали буханку свежего теплого черного хлеба и, если хватало денег, пару бутылок холодного молока.
Черный хлеб с молоком – еда ее детства, и ничего не было вкуснее, чем тот хлеб и то молоко.
Вечером мучились животами – еще бы, горох и хлеб с молоком! Матери их ругали, а им все нипочем – детство.
На краю поля собирали ромашки. Те были крупные, словно садовые. Огромный букет не помещался в руках, и Вера привязывала его к багажнику. Мама радовалась цветам и ставила ромашки в банку с водой на подоконник.
Значит, все-таки было счастье? Легкость, беззаботность, свобода? Детство не бывает без этого.
Вспомнила, как мама жарила боровики с картошкой – запах стоял на весь дом.
От солнца горело лицо, Вера быстро обгорала. Глянула на часы – пять. Становилось прохладно. Пять – это вечер или еще нет? Придется ждать до семи, семь точно вечер. Но как прожить еще два часа и не сойти с ума?
От вина кружилась голова. В городе, в кофейне, Вера выпила чашку двойного эспрессо.
В половине седьмого стояли у дома бывшей свекрови. Она подумала, что зря не купила торт. Или это неуместно? Ее била крупная дрожь.
Открыв дверь, Валентина проговорила:
– Ну, проходи. Варя! – позвала она внучку. – Иди к нам! Вера пришла.
Девочка вышла из своей комнаты.
Светловолосая и сероглазая, Геркина дочь, его копия. Она внимательно и настороженно смотрела на малознакомую женщину.
– Здравствуйте, – испуганно сказала она и бросила взгляд на бабушку.
Не отрываясь, Вера смотрела на нее. Девочка, перепуганная сирота. Знает, что бабка больна и что скоро не станет и бабки. Они с Верой смотрели друг на друга так внимательно, так пристально, так напряженно, как будто сейчас, в эту минуту, решались их жизни.
Впрочем, так оно и было.
Сейчас решались их судьбы.
– Пойдешь к тете Вере жить? Поедешь в Москву? – безо всяких вступлений и обиняков спросила Валентина.
Варя молчала. Молчала и Вера.
– С тобой? – наконец спросила девочка.
– Без меня. А я тут делишки доделаю и… приеду.
– Когда? – нахмурив брови, спросила Варя. – Когда делишки доделаешь?
– Ну как получится, – уклончиво ответила Валентина. – Не от меня зависит. Не хочешь – оставайся! Никто тебя не неволит. А если я… ну, к примеру, в больницу. Пойдешь – к Любе Цветковой, что тебе тут одной? Скучно.
– К Любе не пойду, – насупилась Варя. – Я с ней рассорилась. Она щиплется и кусается. И мне одной не скучно! Но… в Москву… поеду.
Вера облегченно выдохнула.
– Не хочешь к Цветковым – не ходи! – резко сказала бабка. – А эту, – она кивнула на Веру, – ты и вовсе не знаешь.
Вздрогнув, Вера взяла себя в руки и, улыбнувшись, отшутилась:
– Ну, теть Валь! Кусаться и щипаться я точно не буду!
– Поеду, – упрямо повторила Варя. – А ты, ба? Ты точно к нам приедешь?
– Спасибо тебе, – сказала Вера.
– За что?
– Ну, за доверие…
Варя с удивлением смотрела на Веру и, кажется, так и не поняла, за какое доверие ее поблагодарила эта странная тетка.
– Ну что? – подала голос бывшая свекровь. – Добилась-таки своего? Ты всегда своего добивалась.
Вера улыбнулась: дескать, а что тут плохого?
– Всегда добивалась, – зло повторила Валентина. – И все у тебя получалось! Ладно, – старуха немного успокоилась. – Что сейчас об этом! Только как там у вас все получится…
– Получится, – уверенно ответила Вера. – Вы же сами сказали – у меня все получается!
Ночью ей стало страшно – во что она ввязалась, за что взялась? Какую ответственность на себя взвалила? Она ведь не понимает, что такое ребенок. Много переживший и наверняка сложный ребенок. Она, Вера, сухая и деловая, серьезная и эгоистичная тетка. Она всю жизнь жила как хотела. А тут чужой травмированный ребенок, воспитанный полуграмотной бабкой.
Она не знает, чем болела эта девочка, какое у нее здоровье, что она любит, что ей нравится.
Она придумала себе красивую картинку, уверилась, что совершает благородный поступок, ах, она спасет девочку от неминуемой гибели! А если не так? Чертова эгоистка! Опять о себе! В первую очередь она думала о себе! И упивалась своим благородством.
Но еще есть время. Еще не поздно. Еще можно отказаться, хотя это и не в ее правилах. «Включи разум, Вера. Включи защиту. Еще есть возможность! И наплевать, что скажет тебе вслед бывшая свекровь. Включи мозги и крепко подумай, потому что через несколько дней будет поздно. Дуй на вокзал, прыгай в поезд и беги. Никому не звони – ни Валентине, ни Максу. Бери такси и вперед!
Ты однажды сбежала – забыла? Вот так, наскоро, впопыхах, чтобы спасти свою жизнь. У тебя получилось. Теперь повтори. Так будет лучше! Ты не справишься, Вера. Все слишком сложно, слишком большая ответственность. Беги, Вера, беги!
Ты же разумная женщина – зачем тебе это надо?
Не ввязывайся в эту историю, Вера! Вспомни, что кровь не вода. Вспомни, кем был Герман, кто его мать.
Ей-богу, не стоит осложнять себе жизнь, когда тебе под пятьдесят. Не стоит ее так резко менять. Да и по Сеньке ли шапка?