Мама вспомнила о давно забытой дальней родственнице из Белоруссии, вдове двоюродного брата. Виделись они всего-то пару раз, но от родни мама слышала, что Рая эта приличная и работящая тетка, к тому же многие белорусы стремятся в Москву на заработки. Ну чем черт не шутит?
Черт не шутил, и обрадованную Раю Лина через неделю встречала на Белорусском вокзале. Исподволь рассматривала ее: ничего особенного, обычная сельская тетка за пятьдесят – натруженные руки, хорошее, открытое лицо. Словом, дай бог, чтобы повезло!
Повезло. Нет, сначала отец покапризничал: «Как же так, ты не будешь приезжать ежедневно?» Но они, как ни странно, быстро нашли с Раей общий язык. Та оказалась терпеливой и невредной, не настаивала на паровых котлетах, не чуралась сливочного масла:
– Ой, Линочка! Все это враки! Ну кому было плохо от свежей булки, намазанной маслом? Какой овощной суп, господи прости? Щи из молодой капусты – ведь тоже овощной, правда? Ты только не нервничай! Опыт у меня – ого-го! Пять лет за свекром лежачим смотрела, да и всю жизнь санитаркой в больнице. Не беспокойся, я справлюсь!
И Лина успокоилась, поняла: папа в надежных руках. А что до диеты – может, Рая права? Может, вред не в сливочном масле, а в том, что его не дают? Да как разобраться: то одно пишут, то другое. То масло вредно, то маргарин. Поди разберись.
Отец взбодрился и повеселел. Согласился на прогулки, и самое смешное – с удовольствием усаживался с Раей на лавочке, где собирались местные сплетницы, и с радостью участвовал в их разговорах.
Удивлению Лины не было предела. Смешно, но главное, что ему хорошо. И еще – спасибо Рае. Как им с ней повезло!
По поводу оплаты Рая сказала так: «Много мне не надо, все-таки родня. Пенсии папы, Линочка, на пропитание хватит, я экономная, привыкла жить скромно. А зарплата – что дадите, то и ладно, и за это спасибо!»
Несмотря на Раину скромность, Лине приходилось добавлять из своей зарплаты. Но надо сказать – недолго. Через восемь месяцев папа на Рае женился, и та оказалась в статусе жены, а не сиделки и домработницы – какая зарплата. В общем, не Рая, а подарок судьбы.
О том, что папа женился, Лина сказала маме спустя года два, боялась ее реакции. Удивительно, но мама рассмеялась:
– Вот ведь старый дурак! А может, и умный, – подумав, добавила она. – Во всяком случае, точно хитрый. Как там в фильме? Тайный эротоман? Только не тайный, а явный. Господи, какое счастье, что я его выгнала! Ей-богу, самый умный поступок в моей жизни!
– Самый умный, – улыбнулась Лина, – то, что ты за него вышла! И в результате родилась я!
Мама неопределенно пожала плечом – понимай как хочешь.
Отец часто сетовал, что внешне Лина пошла не в него. Все неплохое, но обычное, среднее, мамино.
– Зато характер мой, – радовался отец, – веселый и легкий! Не как у маман, – на секунду, вспоминая бывшую, мрачнел он, – слава богу, что ты не в нее! Тома – она же страшная женщина! Все годы меня травила. Как гончего пса.
– Брось, – возражала Лина, – ты тоже хорош. Я б на ее месте…
Но правда – характер у Лины был точно не мамин. Повезло. И так у них сплошные конфликты и непонимание, а если бы были похожи? «Давно бы зарезали друг друга, – говорила Ламарка, – ты и тетя Тамара! Страшно представить!»
«Ну вот, наступает золотой возраст, – с грустью думала Лина, – или золотой – это старость? Нет, до старости далеко. А вот покой, кажется, настал. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!» Правда, какой это покой – так, небольшая передышка, чуть выдохнуть, и… поехали дальше. Вернее, побежали.
Внуки росли, Катька пыталась устроить личную жизнь, но получалось не очень.
Тамара Андреевна ворчала, что Лина развела демократию и дала дочке слишком много свободы.
Лина возражала:
– Когда Катьке пожить свободно, как не сейчас, пока она молодая? Годы летят, мам! Тебе ли не знать? После сорока с мечтой о личной жизни можно проститься. И даже с надеждой на устройство. Таков женский век. Пусть пытается – вдруг повезет? Вдруг найдет приличного, да еще и с квартирой? Уйдут, а мы заживем, – мечтательно вздыхала она, – выдохнем и поживем для себя!
– Как это – для себя? – не понимала мама и махала рукой: – Слова! Все слова, Лин! Никогда не понимала, как это – для себя! Всегда ради кого-то: ради мужа, ради детей. Потом ради родителей! А для себя, – усмехнулась она, – глянешь – проехали! Тю-тю! Для себя уже поздно! Надеешься, ждешь, а нет, снова обман. Пустой фантик.
Лина ничего не ответила. О чем она мечтает? О том, что дочь с внуками съедут и она наконец выдохнет? Разве об этом мечтают? Чтобы жить без близких и любимых людей?
А оказалось, что да, мечтают. Грустно, печально, стыдно, но это реальность. Хочется тишины и покоя. Хочется прийти с работы и вытянуть ноги. Не подавать, не проверять уроки, не варить суп на завтра, не гладить – сплошные «не»! Уйти к себе и чтоб не трогали, не звали, не спрашивали, не дергали по пустякам. И по серьезным вопросам тоже.
Устала. От всего устала: от работы, от дороги на работу. От припозднившейся мокрой и грязной весны. От коллег устала, от повторяющихся разговоров. От магазинов по дороге домой. Пусть теперь все удобно, все есть и без очередей, все равно надоело.
От шума в квартире, от разборок внуков. От капризов и претензий дочери. От ее несчастных глаз, от ее одиночества.
От мамы. От ее вечно недовольного лица и поджатых губ.
От критических замечаний. От вечной нехватки денег устала.
Хоть раз в жизни хотелось пожить бездумно, от вольного!
Металл устает, что уж там человек… Да и возраст такой – переломный – сорок девять.
Вроде бы и не старость, а зрелость… А впереди все равно ничего.
От этого ничего она тоже устала. Ну что ж, придется смириться. В конце концов… Главное, чтобы ничего плохого! А все остальное – да ничего, переживем!
И правда, ей повезло и у нее папин характер!
Светка всю жизнь увлекалась гадалками, гороскопами и прочими подобными штучками.
Лина над ней посмеивалась. Кстати, и Ламарка гадала на кофе. Гадала и Лине, но та откровенно смеялась, глядя, как подруга растерянно сует нос в чашку с расплывшимся по стенкам кофейным сором.
– Ну что? – спрашивала она. – Что день грядущий нам готовит?
Ламарка удрученно вздыхала и смущенно разводила руками:
– Да ничего! Вообще ничего! Чушь какая-то, ничего не вижу!
– То есть? – с иронией уточняла Лина. – Никаких перспектив? Добрая ты моя! – смеялась Лина. – Но гадалка из тебя хреновая! Это оттого, что ты грузинка, а не армянка! Иди лепи свои хинкали! Вот это у тебя получается.
Светка моталась по «секретным» адресам, тогда еще, в их молодости, не было зазывных объявлений в интернете, адресами, явками и паролями делились знакомые. Звала с собой и Лину, но та решительно отказывалась. Еще чего! Тратить время и деньги! «Нет, Светка, здесь без меня!»
Но однажды уговорила – так совпало.
В то время она еще верила, что Павел уйдет из семьи. Только когда? На этот вопрос, как уверяла Светка, могла бы ответить гадалка. Как и на все остальные: про дочку, про маму – короче, про все!
– Почему я ей верю? – Светка сурово сводила тонко выщипанные брови. – Да потому что есть подтверждение! Да, есть! И не строй козью морду! Какое? А вот такое – соседка моя, Люба Горинова из квартиры напротив, медсестра, ты ее помнишь! Высокая такая, с рыжими волосами. Пальто у нее синее кожаное, помнишь, тебе понравилось. Ну, вспомнила, старая кляча?
– Вспомнила. Так что там у Любы?
Оказалось, что Любе долго не везло. Впрочем, как и всем остальным. Два неудачных брака, тяжелые разводы, дележ имущества, хотя какое там имущество – слезы! Не очень удачный сын.
– И что ты думаешь? – торжествующе проговорила Светка.
– Ничего, – честно ответила Лина, – если честно, вообще ничего.
На Светкином лице зажглась победная улыбка:
– А зря! Какой была наша Люба? Да никакой. Обычная тетка. Замученная, затюканная, потухшая. Напялит старую куртяшку – и вперед, в магазин. Тянула Люба свой воз, тянула, а потом слегла. Нервный срыв. И попала наша Люба в больничку. Казалось бы, да?
– Казалось бы, – согласилась Лина. – А дальше-то что?
– А дальше, – Светка загадочно улыбнулась, – а дальше наша Любаша вышла замуж за заведующего отделением в этой самой больнице. Ты б его видела – красавец! Высоченный брюнет, доктор наук, с квартирой, машиной и прекрасной зарплатой!
– Откуда? – устало спросила Лина. – Откуда у врача прекрасная зарплата?
Светка беспечно отмахнулась:
– А я почем знаю? Благодарность от пациентов, научные труды, лекции в институте. Тебе-то какая разница? Уж ты мне поверь – через год Любка приехала сдавать свою хату, и я обомлела – в шубе из чернобурки и с такой сумкой! А цацки в ушах? По коттеджу в каждом ухе! Ну если не по коттеджу, то по хорошей машине. Глаза горят, кожа светится! Вот честно – я ее не сразу узнала!
– Ну ладно, – примирительно отозвалась Лина, – за Любу я счастлива. Но при чем тут твоя цыганка?
– А при том! – Светка торжествующе хлопнула по столу. – Притом цыганка! Цыганка сказала Любе такое – будешь помирать, жить не захочешь, жить сил не будет. А тут тебя, – Светка сделала большие глаза, – а тут тебя и настигнет! Судьба твоя. Вся в белом.
Любка тогда засмеялась: «Ага, в белом саване!»
Оказалось, и вправду в белом. Только не в саване, а в белом халате. Правда, ждала Люба этого долго, почти десять лет. Но дождалась. Цыганка не обманула.
– Совпадение, – усмехнулась Лина, – простое совпадение. А такие дурочки, как ты, верят. Глупости все, полный бред. Хотя за твою Любу я очень рада.
В эту цыганку, со всей страстью своей натуры, умеющая увлекаться новыми и, как ей казалось, значимыми людьми Светка почти влюбилась – имя новой знакомой упоминалось к месту и не к месту: «Патрина, Патринка, Патрюша».
– А деньги она с тебя по-прежнему берет? – ехидно спросила Лина. – Или по дружбе делает скидку?