У вас общая дочь и общие внуки, а значит, и общая жизнь. Другая, но все-таки общая, хотя он так не считает. Ладно, пусть считает как хочет. Его личное дело. Лина о другом – сколько лет она мечтала, что вдруг, может быть… Вдруг он поймет, что любил только ее? Поймет и вернется?
Сколько лет она вздрагивала от телефонных звонков, по-прежнему не замечала его недостатков, оправдывала его неблаговидные поступки. Сколько лет, господи! Как она пыталась его удержать, когда он забегал повидаться с дочкой! Как метала перед ним бисер, как скакала, как унижалась. С каким откровенным презрением на нее смотрела собственная мать.
А сейчас, сегодня, хватило получаса, чтобы устать от него, чтобы поскорее захотелось сбежать. И еще странность – им не о чем говорить… Совсем не о чем.
Вот как бывает.
Лина зашла в метро. Как же хотелось домой! И вообще – на черта ей эти эмоциональные встряски?
Второй бывший объявился неделей позже, ну просто как сговорились! Сто лет не было – и вот нате вам, оба и сразу. Бывший любовник позвонил без всякого предлога, просто попросил о встрече, и Лина, как всегда, не смогла отказать.
В метро думала – зачем согласилась, зачем? Никаких обид на несчастного Павла давно не было, все в прошлом. Осталась неистребимая жалость, лучше бы себя пожалела. Вот этого она не умела. Зачем согласилась? Послушать очередное нытье, сожаление о том, что они не вместе? А кто виноват? Да никто. Ну не тот человек Павлуша, чтобы принять решение, не из тех, кто способен на поступки. Впрочем, что сейчас об этом? Все давно поросло быльем, боль прошла, сожаление тоже. И если честно – иногда Лина думала: хорошо, что вышло именно так! Хорошо! Еще одного сложного пассажира она бы точно не вынесла.
Он постарел. Здорово постарел, и это сразу бросалось в глаза. Поникший, увядший, растерянный. Рубашка с обтрепанными манжетами и явно несвежим воротничком, старые, сильно поношенные ботинки. Смущенный и виноватый. Впрочем, он всегда и перед всеми чувствовал свою вину, такая натура. Чувствовал, мучился, страдал, вот только выхода не находил.
Сели в кафе, взяли кофе.
– Торопишься? – спросил он, видя, как Лина поглядывает на часы.
– Время есть, – успокоила она его.
Ну да, тактичная, хорошо воспитанная женщина.
Павлик не то что бывший – сразу стал расспрашивать про нее и ее домочадцев. Лина отвечала и думала, как бы поскорее уйти. Тягостно было, тоскливо, а главное – не нужно.
Потом он стал рассказывать про себя. Оказалось, что Павел три года как овдовел. Ну что ж, вполне предсказуемо: немолодая и болезненная жена. Но что он так печален? Вроде бы освобождение?
Жил он с разведенной падчерицей, у которой уже был ребенок, и неженатым пасынком. Признался, что пасынок – парень сложный: с работой плохо, со здоровьем проблемы, и проблемы непростые, парень с психиатрическим диагнозом.
– Несчастный, – вздыхал Павел. – Ну и с женщинами сложности, никого в принципе. А отсюда и прочие проблемы, такой вот замкнутый круг. Да и у падчерицы все не слава богу: неудачный брак, тяжелый развод, непростой ребенок. И на выходе – нервная, неуравновешенная, несчастная женщина.
– Так у многих, – отозвалась Лина. – Так или иначе, с теми или иными вариациями. Нет полностью счастливых людей. Есть люди, довольные жизнью, те, которые сами себя вытягивают.
Он печально ответил:
– Ну ты знаешь, я еще тот оптимист… Плохо мне, Лин. Страшное одиночество. Как я ругаю себя за…
Лина его перебила:
– Павлик, о чем ты! Сто лет прошло! Уж как вышло, не кори себя! Значит, такая судьба.
Господи, это она его утешает! Нет, бежать, срочно бежать. Невыносимо. У Лины закипало раздражение – и да, задать вопрос, непременно задать вопрос: «Павлик, а для чего мы, собственно, встретились?»
Задала. Он растерялся и забормотал всякую чушь, дескать, единственный близкий человек, родная душа, святая женщина. В общем, кому, как не ей. Ну и сдобрил комплиментами, дескать, отлично выглядишь, возраст тебе к лицу. Ха-ха, кому он к лицу, милый? Смешно.
Российская женщина всегда отказывается от комплиментов: «Хорошо выгляжу? Ой, что вы! Вон мешки под глазами! И волосы тусклые. И вообще, о чем вы?»
Лина стала оправдываться, мол, надо бежать. Оправдываться! Вместо того чтобы сказать правду: «Павлик, ты нытик и слабак. Каким ты, Павлик, был, таким, собственно, и остался! Все, ты меня утомил. Будь здоров, и мой тебе совет – найди себе женщину. Простую, скромную, неизбалованную, разведенную или вдовую, таких миллионы! Найди и сойдись с ней, начни новую жизнь. И, наконец, Павлик, перестань всего бояться!»
Он смотрел на нее тоскливо, уныло и обреченно.
– Мы еще увидимся? – спросил он.
Лина посмотрела ему в глаза:
– А зачем, Павлик? Зачем?
Он смущенно развел руками:
– Ну… мы все-таки друзья…
– Друзья? – рассмеялась Лина. – А, это так называется? Нет, Павлик. Мы не друзья. Мы – бывшие любовники. Я твоя бывшая любовница, которую ты оставил. Которая… – От волнения она поперхнулась и закашлялась. – Ладно, не стоит. Ей-богу, не стоит. Удачи тебе! И извини, мне пора!
Она быстро пошла прочь – не оглядываться же, много чести. Да и что она там увидит? Тоскливую, обиженную физиономию? И не жалеть, не жалеть, еще чего! Хлипкий вы народ, мужики! Такие нежные и ранимые! Как вас легко обидеть! Причем всех, независимо от статуса, возраста, характера и психологических особенностей.
Или только ей попадались такие?
Выдохнула Лина только в самолете – свобода! Всю жизнь отдыхала с детьми. Всё, достаточно. В конце концов у них есть мать и есть дача.
Кипр она любила и пару раз отдыхала там с внуками. Кипр не Турция, там все спокойно. Море, вежливый и ненавязчивый народ: греки хватать за рукав и навязываться не будут. Все корректно и сдержанно, бывшая английская колония.
Отель был небольшой, тихий и уютный, с красивым цветущим садом и собственным пляжем. И никаких аттракционов, громкой музыки, шумных подростков и малых детей. Короче, отдых для завуча.
Номер с балконом и видом на море, за который просили отдельные деньги. Завтрак включен, шезлонг входит в стоимость, за ужин можно доплатить, если неохота идти в город.
Лина спала с открытым балконом. Запах и звуки моря – лучшее лечение. Ах, как ей спалось! Так сладко, как в далекой молодости.
В общем, все она сделала правильно. «Нет» мукам совести. «Нет» угрызениям и «нет» сомнениям. «Да» – свободе! Ура.
Отдых был именно таким, о котором Лина мечтала: неспешным, размеренным и предсказуемым. Никаких сюрпризов, сегодня знаешь точно, что будет завтра: подъем, легкий завтрак, пляж, море, на обед бокал пива с орешками, дневной отдых и вечер – плотный ужин, с хорошим куском мяса или рыбы и бокалом вина, а дальше как захочется. Выбирай – сиди в кафе и слушай море, иди в город, выпей кофе в кафе и позволь себе десерт – мороженое или кусок торта. Не возбраняется.
Шатайся по магазинчикам, тоже радость – в Москве ей это удавалось крайне редко, по острой необходимости, ее пугали бескрайние торговые центры. Зависала в ювелирных лавочках, ничего не покупала, просто глазела, тоже удовольствие! Выбирала подарки своим и сувениры коллегам, тоже приятное дело. Устав, садилась в кафе, брала воду или вино, пиво или кофе, тянула удовольствие, поглядывала по сторонам.
Мимо нее шли пары, молодые, не очень молодые, пожилые. За руку, в обнимку, просто рядом, чуть поодаль – поссорились? Красивые и загорелые, отдохнувшие. Бледные, немного растерянные, недавно приехавшие. Модные и нет, оживленные и уставшие. Разные. Но в основном по двое. Одиночек было немного, а точнее, совсем мало. Особенно одиночек женского пола.
Нет, никаких комплексов! Просто легкая мимолетная грусть. Почему? Почему у нее так сложилось? Да нет, все не так уж и плохо: она здорова и еще полна сил, у нее есть семья. Дочь, внуки, мама. У нее прекрасная, хорошо оплачиваемая работа, а это уже очень много! У нее есть подруги, Светка и Ламара, и пусть они редко видятся, но они есть и всегда посочувствуют. У нее вполне приличные отношения с коллегами, и это тоже очень много.
В конце концов, ее недавно клеили! А что, именно так! Бывший муж и бывший любовник! Смешно. Можно смеяться, но Лина видела, что оба не против возобновить отношения.
Господи, что за чушь лезет в голову! Алкоголь?
Она расплатилась и засобиралась в отель.
Завтра ее ждала экскурсия в горный монастырь. А значит, надо пораньше лечь спать.
И вдруг она увидела пожилую женщину, типичную «импортную» старушку, с белоснежными, чуть подсиненными волосами, с накрашенными губами и ярким, вызывающим маникюром. На старушке были надеты модные белые брючки и нежно-голубая майка в вышитых серебристых цветах. Морщинистая смуглая шея и тронутые подагрой пальцы были увешаны золотом. Ряд цепочек, сбруя браслетов, множество колец. Перед старушкой стоял бокал с красным вином. Она смотрела на Лину и улыбалась. Было видно, что пожилая дама скучала.
Улыбнувшись, Лина кивнула. Та оживилась и приняла это за приглашение к разговору.
– Вы уже покидаете нас, милая? – осведомилась она на английском. – Спешите?
Растерявшаяся Лина остановилась как вкопанная.
– Кажется, да, – улыбнулась она. – Хотя нет, не спешу. Не стоит спешить на отдыхе, верно?
– Вы не составите мне компанию? На полчаса, не больше! – Старушка отодвинула стул рядом со своим. – Если я слишком назойлива – уверена, вы меня извините! У вас такое милое лицо и добрые глаза, дорогая!
«Ох, ну я, как всегда, попала», – подумала Лина и, конечно, присела на предложенный стул.
Познакомились. Старушка по имени Маргарет, «можете звать меня Мэгги», оказалась не туристкой, а местной жительницей. «Да-да, именно из тех самых завоевателей, в смысле колонизаторов», – смущенно улыбнулась она.
В Лондоне Маргарет не прижилась, хотя пробовала: «В том климате могут жить только безумцы. Я привыкла к теплу, милая Лин. А без солнца и вовсе жить не могу. А воздух? При лондонском смоге? Ах нет, извините! К тому же, – похвасталась Мэгги, – в молодости я была местной знаменитостью, известной спортсменкой. Разумеется, пловчихой».