— У многих индонезийцев он вызывает привыкание, — сказала Аманда. — Думаю, все дело в том, что этот фрукт — как хамелеон.
— Ладно, ребята, — произнесла Джейс. Она устроила целый спектакль, откусывая от мельчайшего образчика, и тут же выплюнула кусочек в руку. — Тошнотина! — воскликнула она, запивая водой из стакана, а потом подчеркнуто вытирая язык салфеткой. — Майонез с протухшим тунцом, — сказала она.
— Ладно, тогда как насчет славной горячей чашечки виверрового кофе? — предложила Аманда.
— Каждое драгоценное зернышко гарантированно прошло через пищеварительный тракт упомянутого животного семейства кошачьих, — пояснил Дрейк. — Укрепляет здоровье и, к тому же, продлевает жизнь.
— Вы — не те же люди, что были раньше, — снова упорно произнесла Джейс. — Я даже не знаю, стоит ли людям с Запада или кому бы то ни было вообще разрешать ездить на этот полоумный остров.
— Там тринадцать тысяч островов, — сказал Дрейк. — Островов там больше, чем звезд на небе — или на натурной площадке «Уорнеров».
— И все полоумные до единого.
— Но для всех найдется полоумное местечко, — возразила Аманда. — Даже для тебя, Джейс. Какое-нибудь особое чокнутое место так и ждет, чтобы снять с тебя мерку.
— Мерку Джейс и так все знают, — сказал Брендон. — Ее габариты опубликовали в «Вог»[124].
Аманда улыбнулась и поднесла к губам винный бокал, а затем, переведя взгляд выше, к своему изумлению, увидела, что в ярком проеме кухонной двери стоит посторонний человек, присутствие до того неуместное и неожиданное, что казалось — он по-кошачьи шагнул сквозь прореху в самом воздухе. Бука, подумала она.
Странное выражение лица у своей жены первым заметил Дрейк. Потом увидел и мужчину. Тот походил на продавца обуви из торгового центра. На незнакомце была синяя рубашка поло и штаны хаки. В правой руке он держал пистолет.
— Вы кто такой? — спросил Дрейк, поднимаясь со стула.
Джейс замерла.
Брендон извернулся на сиденье посмотреть, что происходит, затем попробовал отодвинуться, чтобы избежать линии огня.
— Сидеть! — приказал человек, нетерпеливо поводя стволом. — Так, волшебные слова для сегодняшней вечерней игры — самообладание, послушание и наличность.
Глаза у Джейс сделались большими и неестественно яркими, словно она изо всех сил старалась разглядеть что-то в темноте.
— Томми! — То был женский голос, он донесся от задней звери. — Я не могу монтажную ленту найти. Где она, ты говорил?
— Под сиденьем! — заорал мужчина. — С пассажирской стороны! — После чего с полуулыбкой — ошеломленным людям за обеденным столом: — Если мне придется выйти туда самому…
— Вся наличка у меня в бумажнике, — произнес Дрейк.
— На стол, — распорядился Томми. — Вы тоже. — Он подергал Брендона за волосы на загривке. — И, дамы, будьте добры ваши кошельки.
— У меня нет кошелька, — ответила Аманда, изо всех сил стараясь держать свой голос в узде. Глаза у незваного гостя были жестки и серы, словно выбеленная солнцем галька.
— Бумажник?
— На кухне.
— Скажите где.
— На крючке с ключами у телефона.
Томми кивнул.
— И все вытащить из карманов. Быстро. — Никто не заговорил, не попробовал переглянуться. Все принялись возводить пирамидки из мелочи, ключей, расчесок, носовых платков, освежающих пастилок и тому подобного на скатерти перед собой, а когда закончили — остались сидеть перед скромными этими подношениями, руки на коленях, как отчитанные школьники.
— Так-так, — осклабился Томми, увидев пузырек крэка на кучке четвертаков у Брендона. — Поддай мне лучом, Скотти[125]. Старое «Предприятие» висит нынче над всеми нами, я полагаю, и помазанными, и проклятыми.
Никто не сказал ни слова.
— И сдается мне, у вас тоже кошелька нет, — с сарказмом спросил он у Джейс.
— В гостиной.
— Я обладаю многими талантами, дорогая моя, но, боюсь, чтения мыслей среди них нет.
— Рядом с белым креслом.
— Очень надеюсь, что у вас в соответствующих бумажниках отыщутся какие-нибудь приятные сюрпризы, — произнес он с преувеличенной растяжкой, — потому что покамест отсюда все это смотрится довольно жалким уловом.
Хлопнула задняя дверь. Женский голос они услышали еще до того, как из-за плеча Томми выглянуло ее изнуренное лицо.
— Красивенькие люди, — произнесла она. Ее обесцвеченные волосы начали отрастать много месяцев назад и теперь висели тусклыми немытыми прядями, полусветлые, получерные, по худым щекам, заляпанным гримом, который не вполне мог скрыть буйной угревой сыпи. На ней были драные джинсы и черная футболка-безрукавка. Она заметила обескураживающую горку мелочи. — И это всё? — спросила она.
— Свяжи им лентой запястья. И лодыжки. Туго.
— Извините, — произнес Дрейк, — но это все деньги, что у нас есть при себе. Мы только что вернулись из-за границы.
— Что вы намерены делать? — спросил Брендон.
— Рты им тоже заклей, — сказал Томми.
— Прошу вас, — взмолилась Джейс. — Я тогда не смогу дышать. У меня синусит.
— Ей первой заклей.
— Эй, — сказала женщина. — Это же вы, это Тэра Той. Глянь, Томми, ты посмотри, кто это, Тэра Той.
— Я не Тэра.
— А вот и Тэра.
— Меня зовут Джейс Старлинг.
— Вы уверены? — Женщина обошла ее вокруг, полуприсев, изучая ее черты с разных точек зрения.
— Кто такая Тэра Той? — спросил Томми.
— Ой, ты же знаешь. Она в той киношке была, где легавый… ну сам знаешь, легавый бунтарь с черным напарником.
— Это не я, — стояла на своем Джейс.
— Вы-вы.
— Говорю вам — можете проверить мою членскую карточку «Справедливости»[126].
Женщина придвинулась поближе, чтобы окончательно все рассмотреть вблизи. От нее несло дымом, чесноком и автомобильным выхлопом.
— Ладно, может, и не вы. Но поразительное сходство. Могли б быть ей близняшкой. Ну и где вы снимались? — Но не успела Джейс ответить, как женщина повернулась к своему партнеру. — Томми, я не могу эту блядскую ленту оторвать. Мне ножницы нужны или что-ни-будь.
— Ножницы, — потребовал Томми.
— Второй выдвижной ящик слева у холодильника, — ответила Аманда.
Женщина опять ушла в кухню.
Томми повел пистолетом на их недоеденный десерт.
— Что это за херня?
Несколько долгих секунд никто не говорил.
— Дуриан, — произнес Дрейк.
— Похоже на лужу соплей. Это что, свеженькое у вас, матерых модников? И особая ложечка есть, чтобы такое вот черпать?
Женщина вернулась, нервно щелкая крупными ножницами с желтыми рукоятками.
— Что вы собираетесь с нами делать? — спросил Брендон.
— Понятия не имею. — Томми пожал плечами. — А вы чего заслуживаете, по-вашему?
— Уж большего, чем ваш визит, — рявкнул Дрейк.
Томми улыбнулся.
— Ну да, но вам он все равно достался, разве нет? Жизнь под завязку набита скромненькими сюрпризами. Моя-то уж точно была.
Они сидели тихо и позволили женщине связать себя лентой. Над заклеенными ртами испуганные глаза искали контакта друг с другом, целая жизнь невысказанных сообщений в мечущихся взглядах.
Томми повернул реостат на стене. В комнате стало так же ярко, как в ателье у фотографа.
— Это славно, — одобрительно произнес он, затем — женщине: — Зажги свет в гостиной, зажги весь свет. Тут ничего не разглядишь, а мне нравится смотреть, как живут другие. Это как в зоопарк ходить.
— Ого, — окликнула его женщина, — видел бы ты, какой у них телевизор. С проектором. Стереозвук.
— Разумеется, — сказал Томми, — они же передовые и прогрессивные люди, у них все барахло правильное. — Он переходил от стула к стулу, роясь в их вываленных пожитках, прикарманивая бумажные деньги. — Двадцать три вонючих дуба, — произнес он, вывернув наизнанку бумажник Брендона. — Я знаю, вы себя считаете ах-какими-четкими, что зелень не носите, но что же делать, если появляется кто-нибудь вроде меня, кому очень нужно? Что вы тогда делать станете? Что сделаете? — Он не спеша изучил водительские права Брендона. — Тридцать четыре? — с напускным недоверием воскликнул он. — Вам тридцать четыре? Я б не дал, приятель. Выглядите вы на все сорок. Пора начинать правильно питаться. Старайтесь расслабиться. Спите побольше. — Он сунул права себе в задний карман. — Может, съездим к вам, когда тут все доделаем, гульнем на всю ночь, вечеринка до рассвета.
Когда Томми огибал стол туда, где сидел в ожидании Дрейк, Аманда вдруг вскочила, рот и руки по-прежнему склеены, и рванулась к кухне.
— Кара! — крикнул Томми, кидаясь обратно, чтобы ее перехватить, его вытянутая рука едва не цапнула ее за скошенное плечо, когда она пробегала миом. До задней двери она так и не добралась. Подсечкой на бегу он жестко сшиб ее на пол, отчего ей вывихнуло спину, а в носу что-то треснуло. — Дура, — прошептал он ей на ухо. — О-чень глу-по. — Тяжелый кончик ствола пистолета постукивал ей по черепу с каждым отдельным слогом.
Запыхавшись, вбежала Кара — в пальцах стиснут ворох каких-то украшений, золотые цепочки, браслеты, серьги. Вид у нее сделался потрясенный.
— Что случилось?
— Глупая сучка! Я же сказал — потуже. — Томми в отвращении подергал за отклеившиеся обрывки серой ленты, болтавшиеся у Аманды на лодыжках.
— У меня было туго, — возмутилась Кара. Уму непостижимо, что все это сейчас с ней творится.
— Я покажу тебе туго — и покажу это на тебе. — Он оттолкнулся от тела Аманды и медленно поднялся на ноги.
Глаза Аманды наполнились слезами от удара по носу, и теперь влага натекала перед ней на приятный линолеум с золоченым узором. Это моя кухня, не переставала думать она, это мой дом.
— Теперь сиди тут и следи за ней, — распорядился Томми. — Справишься? Ты хоть с этой простой задачей способна справиться?
— Не беспокойся, — ответила Кара.
— А я вот беспокоюсь, лапуля-кисуля, очень беспокоюсь.