{63}, молодые люди обычно стремятся найти (и очень высоко ценят) необычайные впечатления: например, всякие увлекательные путешествия (да, когда мне было двадцать с небольшим, я и в самом деле ощущал потребность пройти по Тропе инков[9]), влюбленность и другие будоражащие кровь события: все это может помочь им острее ощутить уникальность собственной личности. Люди старшего возраста зачастую ставят на первый план более обыденные впечатления (скажем, поход в интересный ресторан) и повседневные эмоциональные удовольствия (скажем, встречи с близкими друзьями или проведение времени с семьей) — и черты их личности, по сути, во многом основаны именно на опыте такого типа.
Как утверждает теория социоэмоциональной селективности, вторая половина жизни должна способствовать повышению уровня счастья по нескольким важным причинам. Мы начинаем острее осознавать, что наше время пребывания на земле не безгранично; с каждым десятилетием мы делаемся все более зрелыми и обретаем все больше социальных умений и навыков; все это побуждает нас стремиться максимизировать уровень своего благополучия и эффективнее контролировать свои эмоции (такая форма эмоциональной мудрости обсуждается в главе 3). К примеру, мы можем изо всех сил стараться почувствовать себя лучше, когда мы подавлены, встревожены или рассержены, — и стараться не проводить время с людьми, которые в прошлом делали нас несчастными (и избегать таких ситуаций, которые понижали уровень нашего счастья). Поддержание в себе ощущения довольства, покоя, радости, близости к важным для нас людям также может даваться нам легче по мере приближения к преклонным годам: как обнаружили специалисты, внимание и память у более зрелых людей обладают своего рода «позитивной предвзятостью». Иными словами, чем мы старше, тем больше вероятность, что мы будем фокусироваться на позитивных особенностях (и не обращать внимания на негативные особенности) района, где мы живем, наших соседей, наших отношений с людьми, истории нашей жизни (и лучше запоминать именно позитивное). Это касается даже всяких случайных обрывков информации. Позитивная предвзятость такого рода может являться результатом сознательно применяемых стратегий регулирования эмоций (к примеру, чем старше мы становимся, тем более сознательно мы пытаемся пропускать мимо ушей критические замечания) — или же следствием возрастной атрофии тех мозговых структур, которые, как полагают специалисты, связаны с обработкой негативных эмоций. Тем не менее за уровень нашего счастья во второй половине жизни отвечаем не только мы сами, но и все, кто с нами общается. Возможно, именно поэтому люди старшего возраста частенько и окружают себя людьми, которые вызывают у них положительные эмоции, именно поэтому они нередко так бодры и жизнерадостны — и так любят вспоминать старое доброе время.
Количественная оценка уровня субъективного счастья в разные годы жизни позволяет предположить, что высокий уровень счастья можно поддерживать в довольно преклонном возрасте (к примеру, после 85 лет). Но очень важно уметь правильно интерпретировать такие данные. Хотя эти престарелые взрослые могут утверждать, что их уровень счастья и довольства жизнью выше, чем у молодых взрослых, следует учитывать, что такие утверждения зачастую делают здоровые пожилые люди, сравнительно свободные от заболеваний, живущие в своей излюбленной среде (дома или в сообществе для пенсионеров), позволяющей им быть активными и поддерживать социальные связи. Многие люди старше 90 лет уверяют, что у них по-прежнему высок уровень довольства жизнью и общего счастья, но они могут оговориться, добавив, что их печалит потеря супруга/супруги, то, что на их глазах друзья один за другим уходят в мир иной, и то, что у них теперь меньше бытовой независимости.
Угроза наступления деменции, утрата друзей, нехватка поддержки со стороны родных, чувство одиночества — все это может вносить свой вклад в понижение уровня счастья, хотя такой эффект может отчасти нивелироваться благодаря высокому уровню общего довольства жизнью. Результаты некоторых исследований явно подтверждают такое представление, а также идею о том, что понижение уровня счастья может в какой-то степени объясняться возможностью развития деменции и других недугов, существенно ограниченными объемами социальной поддержки, утратой независимости, чувством одиночества {64}. Это чувство одиночества часто не замечают окружающие; его называют «безмолвным убийцей». По некоторым оценкам, 40 % людей старше 65 лет испытывают или будут испытывать чувство одиночества {65}. Впрочем, это чувство присуще не только пожилым людям: его часто испытывают те, кто начинает учиться в колледже или служить в армии, а также те, кто разводится.
Счастье и его братья-карлики: грусть, сожаление и гнев в старости
Описывая старческие эмоции, мы зачастую фокусируемся почти исключительно на счастье, не задумываясь о том, как могут меняться с возрастом различные сопутствующие эмоции. Можно даже вспомнить знаменитое высказывание Томаса Джефферсона и, чуть перефразировав его, заметить: мы — народ, одержимый «стремлением к счастью» {66}. Очень важно рассмотреть, каким образом грусть, гнев и сожаление переживаются в старости (они принимают при этом многообразные формы) и каким образом с ними справляются так, чтобы это могло повлиять на уровень счастья.
Люди старшего возраста нередко сообщают, что им грустно видеть, как уходят представители группы друзей и родных, к которой они принадлежат. Потеря любимого человека (особенно если это жена или муж) вызывает долгую скорбь. Вдовы и вдовцы часто говорят, что «каждый день» скучают по ушедшему супругу/супруге. Джон Вуден, много лет проработавший тренером баскетбольной команды Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и десять раз побеждавший в национальном чемпионате, потерял свою жену Нелл более чем за 25 лет до собственной кончины. После смерти жены Вуден каждый месяц писал ей письмо и никогда не спал на ее стороне кровати — даже после того, как ее уже много лет не было на свете. Печаль могут вызывать также утрата общественного положения, физических способностей, профессиональных ролей, жилища. Поскольку все эти формы потерь могут порождать грусть, стоило бы заключить, что большинство людей старшего возраста печальны — ведь эти жизненные события подчас неизбежны? Но тогда как одни исследования показывают, что в старости уровень грусти повышается, другие показывают, что никаких изменений в этот период не происходит {67}. Уровень грусти зачастую достигает пика, когда человек теряет родителей, друзей, жену или мужа, однако смерть друзей и родных весьма распространенное явление, с которым сталкиваются все, кто стареет. Оценивая свою эмоциональную реакцию на межличностные конфликты (скажем, на ссоры с братом или сестрой), молодые и пожилые взрослые сообщают о примерно одинаковых уровнях грусти {68}. Но люди старшего возраста все же испытывают более сильную грусть после просмотра фильмов, где фигурирует тема смерти или старческого слабоумия: как правило, взрослым помоложе не кажется, что такие вещи ожидают их в ближайшем будущем {69}. Хотя печаль может быть «доступнее» для людей старшего возраста просто в силу того, что на их долю обычно приходится больше трагических событий, сама интерпретация этой печали может влиять на настроение человека и на баланс повседневного счастья и грусти.
Вот один из любопытных (пусть и, возможно, чересчур интимных) вопросов, которые полезно задать пожилому человеку: «Вы о чем-то сожалеете, когда думаете о своей жизни?» Конечно, вопрос может оказаться весьма деликатным: сожаление часто подразумевает разного рода противоречивые эмоции, печаль, раскаяние по поводу каких-то былых событий. Люди старшего возраста больше пережили, чем взрослые помоложе, поэтому у них, как правило, накопилось в памяти больше поступков, о которых они могли бы теперь сожалеть. Но испытывают ли они сожаление чаще, чем люди помоложе? Как ни странно, для них, судя по всему, меньше вероятность открытого выражения сожаления, хотя у них явно больше возможностей его испытывать. В ходе одного исследования {70} людям 40–85 лет предлагали завершить такую фразу: «Оглядываясь на прожитые годы, я сожалею о…» Наверное, вам кажется, что первая реакция: «О, с чего же начать? Столько всего хочется рассказать». Любопытно, что вероятность ответа «Я ни о чем не жалею» оказалась выше для пожилых людей, чем для людей средних лет. Организаторы еще одного исследования {71}, где участвовали представители более широкого возрастного диапазона (19–89 лет), обнаружили: мало того, что люди старшего возраста сообщали о меньшем количестве сожалений по сравнению с взрослыми помоложе, так еще и соответствующая эмоциональная интенсивность (и продолжительность сожалений) у людей старшего возраста оказалась меньше. Быть может, время и в самом деле лечит все раны.
Если подходить к делу с более практической стороны, следует иметь в виду, что сожаление вполне можно «имитировать» в лабораторных условиях — скажем, если испытуемые ставят на определенный результат какой-то игры и не угадывают. Представьте себе, что вы проиграли деньги, сидя за рулеточным столом. В ситуациях такого типа люди старшего возраста склонны меньше фокусироваться на опрометчивом решении сделать ставку и больше — на возможных (пока не случившихся) выигрышах