Откуда-то сверху, из-за облаков, прогремел голос. Он мгновенно узнал его, когда медленно, обдуманно полились слова:
Йозеф поднялся на ноги, снова закрыл глаза и прислушался. Это был голос его отца, и он читал стихотворение, которое декламировал в день их свадьбы с Сарой.
Вдруг он ощутил чье-то присутствие; кто-то стоял позади него. Резко обернувшись, его сердце подпрыгнуло, уже предчувствуя еще до того, как он увидел ее, что это она.
– Сара, – прошептал он, боясь, что если произнесет ее имя громко, она исчезнет. Она была такой же красавицей, какой он помнил ее в день свадьбы. Ее лицо сердечком обрамляли медные кудри, большие изумрудные глаза с любовью смотрели на него.
Он потянулся к ней, желая заключить в объятия, но так боялся. Столько времени прошло. Осторожно, он провел тыльной стороной ладони по ее лицу, обводя скулу. От его прикосновения она вздрогнула, ее лицо просияло, когда она выжидательно наклонила к нему голову.
Не в силах больше сдерживаться, он рывком притянул ее к себе и крепко обнял. Мир его замер. Остановился прямо на этом моменте. Их тела сплелись, сердца бились как одно целое. Он сделал долгий, медленный вдох, который сдерживал столько лет, а затем вдохнул ее запах, зарывшись лицом в ее волосы, прижавшись к ней всем телом.
Наконец он отстранился и посмотрел ей в глаза;
– Как? Почему?
Она тряхнула головой, и в лучах солнца заблестели ее золотисто-рыжие кудри. Она отвечала ему, обводя его губы своими тонкими маленькими пальчиками.
Рывком, он притянул ее к себе и поцеловал так страстно, прижимая к себе так крепко, что боялся, что может ненароком сломать ее. Ему не хотелось выпускать ее из объятий. Его ноги подкосились, но ковер из тюльпанов смягчил их падение. Он осыпал ее лицо поцелуями, а она смеялась. Затем, усталый, он оглядел ее.
– Я так скучал по тебе, – пробормотал он, задыхаясь.
– Я тоже скучала по тебе, – шепотом ответила она.
Он обхватил руками все ее тело, и они довольно долго прижимались друг к другу, наслаждаясь ощущением целостности.
Спустя время, похожее на вечность, он отпустил ее, и она стала гладить его по волосам, пока он лежал и блаженно смотрел на нее.
– Мне так много всего нужно тебе рассказать, – начал он. – С тех пор, как ты ушла, столько всего произошло.
Она кивнула:
– Я знаю. Но, сейчас, Йозеф, пора.
– Пора?
– Пора мне тебя отпустить. А тебе простить меня, простить себя. Ты не можешь оставаться в этом месте. Впереди тебя ждут новые дела. Больше любви, больше радости.
Охваченный паникой, он резко выпрямился и посмотрел ей в лицо.
– Ты не можешь меня оставить. Сара, прошу тебя, обещай, что ты меня больше не оставишь.
– Я никогда не оставляла тебя, Йозеф, – произнесла она, почти шепотом. – Я всегда была с тобой. Но ты должен пообещать мне, что простишь себя.
– Как же я могу? Я виноват в твоей смерти.
– Нет, – твердо ответила она. – В этом никто не виноват.
– Я убил нашего сына, – выпалил он, чувствуя, как горькие слова обжигают горло.
Она замотала головой:
– Я должна была предупредить тебя, что скоро начнутся схватки. А я тогда подумала, что мое тело только готовится.
– Нет! Это я должен был заметить, должен был в ту же минуту посмотреть на тебя. Я был так поглощен подготовкой к экзамену по математике, что даже не помнил, смотрел ли тебе утром в лицо или целовал на прощание… – в горле застрял комок от подступающих слез. – Я даже не поцеловал тебя на прощание.
– Ш-ш-ш, – успокоила она его. – Я знала, как сильно ты меня любишь. Чтобы понять это мне не нужен был твой поцелуй. Я каждый день видела любовь в твоих глазах, в твоей заботе, в твоей улыбке.
Йозеф снова зарылся лицом в ее волосы, желая высказать все:
– Когда в тот день я обнаружил тебя, уже вытекло много крови. Я понимал, что-то не так. Я хотел бежать за помощью, но страх меня парализовал. Я понимал, что, если оставлю тебя, ты ускользнешь от меня, и я, как эгоист, хотел провести с тобой каждую последнюю минуту, обнимать тебя, целовать. Но если бы я сразу ушел, я мог бы спасти нашего сына. Я мог бы его спасти.
– Ты не знаешь точно, – своими крошечными руками она обхватила его лицо. – Больше никаких сожалений. Только любовь. Отныне только любовь. Теперь ты должен пожить для себя. Поживи за нас с Якобом.
От звучания имени сына его сердце екнуло.
– Йозеф, обещай мне. Обещай мне, что простишь себя! – в уголках ее изумрудных глаз засверкали слезы. – Только так ты сможешь вспомнить радость, а не только боль. Сейчас ты нужен другим.
Он понял, она имеет в виду Майкла.
Она притянула его к себе пьянящим поцелуем, соленые капли обильно катились по ее щекам и смешивались с его слезами.
Не успел он опомниться, как она исчезла.
У него началась паника. Он должен найти ее. Вскочив на ноги, он стал суматошно озираться. Что-то колыхалось на ветру, он заметил – это была ее свадебная фата. Она была не Саре, и она струилась впереди, а затем исчезла в отблесках солнца.
Сломя голову он бежал через тюльпаны, сшибая и втаптывая ногами разноцветные лепестки, он летел в направлении мелькнувшей фаты.
Он снова увидел ее, словно она была прямо перед ним. Он потянулся, чтобы схватить ее, но она выскользнула из его пальцев. Он наклонился к ней, хватая снова и снова, но каждый раз она выскальзывала из его рук, уходя все дальше и дальше.
Теперь она была так далеко, что он больше ее не видел. Он мчался за фатой к ветряной мельнице, стоявшей на краю поля. Когда он добежал до нее, старые парусиновые крылья начали вращаться все быстрее и быстрее, совпадая с ритмом пьянящего ужаса, безумием которого было охвачено его сознание. Он бросился вперед еще раз, его пальцы ухитрились крепко вцепиться в фату. Он дернул изо всех сил, но Сара растворилась. От нее ничего не осталось, кроме прозрачной ткани в руках.
Йозеф возбужденно смотрел по сторонам. Вместе с ветром до него доносились звуки скрипки. Он задрал голову и увидел Сару: она сидела на верхушке ветряной мельницы и исступленно играла на скрипке, подстраиваясь под ритм парусов. Внезапно его окружили десятки ветряных мельниц и десятки Сар. И где настоящая? Он метался от одной мельницы к другой, выкрикивая ее имя.
Рядом он слышал ее голос, декламирующий любимого Рильке:
Но все, что к нам притронется слегка,
нас единит, – вот так удар смычка
сплетает голоса двух струн в один[17].
Он неистово крутился вокруг. Солнце жгло ему глаза, но сквозь слепящий свет он разглядел силуэт. И потянулся к нему. Если бы он только мог дотронуться до нее, он бы точно не упустил ее. Да, это она. Вдруг свет померк, но она была рядом. Он чувствовал ее в своей руке ее пальцы.
Он обессилел, резко стало тяжело дышать, он покрылся потом. В темноте глаза различили незнакомый потолок. Где он сейчас? Где его прекрасное небо? Он попытался сфокусироваться. Он не в своей постели. В потолке над ним не было трещины. Но он все еще чувствовал руку Сары. Он быстро повернулся к ней. Рядом с кроватью зажглась лампа. Он вздрогнул, увидев, что Ханна Пендер озабоченно смотрит на него, а он так крепко сжимает ее руку, что та побелела.
– Профессор, вы в порядке? – встревожилась она.
Глава 38
– Где я? – прохрипел Йозеф, выпуская руку Ханны. В горле запеклось и пересохло. Ханна потянулась за стаканом воды и поднесла его к губам. Он быстро его осушил.
– Вы в больнице, – прошептала она в ответ. – Вас нашли на улице, вы потеряли сознание во время воздушного налета.
Йозеф пытался осмыслить сказанное.
– Откуда вы знаете? – спросил он, ощущая себя неловко из-за того, что так крепко сжимал руку замужней женщины.
– Вчера я пришла к вам домой навестить вас и услышала, как кот громко мяукал у двери. И когда вы не открыли дверь, я забеспокоилась, поэтому направилась в больницу проверить, и нашла вас здесь.
– Что значит вчера? Как давно я здесь?
– Четыре дня. Доктор говорит, вам повезло, что вы остались живы.
– Четыре дня! – Он закрыл глаза, чтобы переварить новость. В ужасе он открыл их снова. Майкл! Он должен вернуться к Майклу. Как он смог так долго протянуть в одиночестве?
Он попытался сесть.
– Я должен идти, – настаивал он.
Ханна положила руку ему на плечо.
– Вам нужно отдохнуть. – Но мне нужно проверить моего… кота.
Ханна говорила со спокойной уверенностью:
– О коте не беспокойтесь. Когда я нашла вас, мне удалось связаться с вашей племянницей. Она значилась вашей ближайшей родственницей в университетском списке. И в ваших вещах нашли ключи. Не волнуйтесь. Она кормит кота.
– Она что!? – Йозеф с трудом принял сидячее положение, из всех сил стараясь не поддаваться удушающему страху. – Мне нужно домой, – настаивал он. – Я должен сейчас же вернуться домой!
– Это не очень хорошая идея, – предупредила Ханна. – Уверена, доктор не захочет, чтобы вы уезжали. Вы все еще очень слабы.
Но он не слушал ее и уже стал подниматься с кровати, покачиваясь на ослабевших ногах. Он крепко цеплялся на спинку кровати, тяжело дышал, в голове кружилось при каждой попытке обрести равновесие.
– Профессор, прошу вас, – взмолилась Ханна, – вам на самом деле нужно полежать.
– Я иду домой, – так решительно заявил он, что она отступила, очевидно, понимая, что она не сможет его переубедить. Пошатываясь, он подошел к платяному шкафу в палате и, задыхаясь, вытащил рубашку. – Вы можете помочь мне, или просто стоять и смотреть, но в любом случае, я оденусь.
Щеки Ханны порозовели, когда он расстегнул надетую на него больничную пижаму, стянул ее и обнажил покрытую сыпью грудь. Нехотя она потянулась за оставшейся в шкафу одеждой и помогла ему одеться.