– Мне кажется, по крайней мере, мы должны найти врача, чтобы он осмотрел вас, пока вы не ушли, – сказала она.
В ответ Йозеф вышел из комнаты и зашаркал по коридору.
Голос Ханны последовал за ним:
– Пожалуйста, профессор вам нужно вернуться в постель. У вас еще могут быть галлюцинации.
– Я иду домой.
– Ну, я не стану вам помогать, – заявила она, пока он продолжал ковылять по коридору. – Вам нужно оставаться в больнице.
Десять минут спустя возмущенная Ханна помогала Йозефу, он с усилием одолевал дорогу домой. Его дыхание становилось хриплым и затрудненным, когда он передвигал ногами, снова тяжело опираясь на нее. Все ее опасения остались без внимания.
Когда они свернули на его улицу, Йозеф испытал облегчение при виде родной парадной двери. Но продлилось оно недолго. Возле дома стояла определенная черная машина. Он сразу ее узнал. Это машина Генриха.
Они оба остановились и уставились на нее. Его охватил ужас. Наверняка, они нашли его, нашли Майкла. Ингрид и ее нацист. Иначе, зачем он здесь?
Ханна выглядела смущенной и озвучила его собственные опасения:
– Почему немцы у дома?
Йозеф пожал плечами, не в силах ни объяснить, ни даже высказать догадки. Он ускорил шаг, оказавшись на дорожке у дома. Подойдя к открытой двери, они услышали разъяренные голоса. Леденящий страх охватил все его существо, и он начал безудержно дрожать.
– О, Боже, – обреченно пробормотал он.
Когда они вошли в прихожую, Йозеф увидел Ингрид: понурую, жалкую, с пунцовым лицом, Генрих ходил взад и вперед и кричал на нее. Заметив вновь прибывших, майор охваченный бурными эмоциями, помчался в прихожую.
– А вот и дядя Йозеф, – с сарказмом бросил он. – Ты притащила меня сюда, а он и сам сюда пришел, чтобы накормить своего чертова кота. Его голос, вибрируя от гнева, прогремел на всю прихожую.
Ханна крепче сжала руку Йозефа, явно потрясенная встречей, а Генрих все отчитывал свою невесту.
– Дядя Йозеф? – спросила Ханна, с явной тревогой глядя на него. – Вы с ним родственники?
Йозеф потерял дар речи и смолчал.
Пытаясь скрыть собственное смущение от спора, Ингрид выбежала в прихожую и обняла его у двери:
– Дядя Йозеф, вы рано пришли домой. Почему они вас так рано выписали? – обеспокоенно спросила она.
Генрих последовал за ней, продолжая свою тираническую тираду:
– Ему явно лучше, – отрезал он. – И смотри, с ним его женщина, она о нем позаботится. Мы встречались раньше? – подозрительно спросил немец.
Ханна энергично замотала головой:
– Не думаю, – ответила она. Голос ее звучал убедительно, но Йозеф уловил в нем легкую дрожь.
– Так, значит это и есть ваш особенный друг, – заявил Генрих с явным раздражением, оттого, что его потревожили, когда за домом профессора было кому присмотреть. Его серая униформа, раздраженные крики особенно зловеще ощущались в уютной тишине дома профессора.
Ханна выжидающе посмотрела в глаза Йозефа, ее щеки залились румянцем, пока она попыталась понять намеки Генриха. Выпрямив спину, она спокойным голосом ответила:
– Мне нужно уложить Йозефа. Ему надо отдохнуть, – отвернувшись от майора, она крепко взяла Йозефа за руку и осторожно усадила на стул.
Ослабевший от пережитого, Йозеф был рад, но взволнован. Он просто хотел, чтобы все ушли, и он смог попасть к Майклу.
Это на его лице прочитала Ханна:
– Я приготовлю вам чай, – прошептала она, возвращаясь в коридор.
– Пойду покормлю кота, – заявила Ингрид и проследовала за Ханной на кухню.
Оставшись один, Генрих вошел в гостиную и громко стукнул тяжелым кулаком по каминной полке. Где-то в глубине него клокотала ярость. Сунув руку в карман, он вытащил пачку сигарет. Даже не спрашивая разрешения, он выхватил одну и закурил, сердито выпустив струйку серого дыма. Затем стал жаловаться, расхаживая по комнате взад-вперед, и, казалось, сейчас протрет дырку в ковре:
– Она думает, что я мальчик на побегушках, – заговорил он, убирая пачку обратно в карман. – А я каждый день командую сотнями людей. Я должен принимать жизненно важные решения. Она думает, это все просто, и даже понятия не имеет, с чем мне приходится иметь дело! – затем, схватившись за каминную полку, он сказал еле слышно: – И на что я способен.
Йозеф закрыл глаза и всячески старался унять бешеный стук сердца, дрожь в конечностях и рой мыслей.
Генрих все расхаживал по комнате:
– Она живет в своем маленьком мирке, – отрезал он, – и понятия не имеет о моих проблемах. С голландцами невозможно иметь дело.
Йозеф сосредоточился на своем дыхании. Он не осмелился заметить, что Генрих, похоже забыл, что он тоже голландец.
– Эй, котик, котенька, где ты прячешься сегодня? – позвала Ингрид мягким голосом.
Вдруг над его головой раздался громкий стук, похожий на звук удара птицы об окно, то ли упавшей на пол книги. Йозеф затаил дыхание, замолчали и остальные в доме, сосредоточившись на шуме над ними.
Сделав глубокую затяжку, Генрих уставился в потолок.
Йозеф молился Богу. Прошу тебя, прошу… прошу тебя, не позволяй им подняться наверх.
– Итак, ты снова наверху, да? – раздался в коридоре голос Ингрид. – Я знаю, где ты прячешься.
Со своего места в гостиной Йозеф видел, как она поднимается по лестнице. Он наблюдал, парализованный, не в силах что-то предпринять, тяжелая болезнь кандалами приковала его тело к стулу.
Ханна поспешила в гостиную с чайным подносом, Генрих бушевал, затягиваясь снова:
– И даже не упоминай так называемое Сопротивление! – рявкнул он.
Ханна опустила поднос на стол чуть громче, чем следовало, ее лицо вспыхнуло, и она быстро вышла из комнаты. – Я кое-что забыла, – рассеянно бросила она.
Йозеф смутно осознавал, что происходит вокруг, так как все его внимание и чувства были сконцентрированы на звуке над головой. Пока Ингрид двигалась вперед, он отмечал каждый скрип лестницы и дощатого пола. Он мысленно следил, как она переходит из комнаты в комнату, как скрипят двери и пружины кровати, когда она ищет в шкафах и комодах, и как шепот ее голоса доносится с потолка.
– Ну же, пойдем. Я тебя накормлю ужином.
Йозеф понимал только половину из оживленной истории, которую рассказывал Генрих, в середине ее он вынул пистолет, чтобы проиллюстрировать произошедшее накануне. Йозеф не заметил этого, он следил за звуком открывающейся двери нижнего чердака, и когда вдох застрял в его пересохшем горле, он закрыл глаза, чтобы слушать внимательнее.
Когда он открыл снова глаза, то уставился в дуло пистолета Генриха, реквизита его истории. Все, что видел в тот момент Йозеф – лицо мефрау Эпштейн. Все, что слышал – звук выстрела, и все, что чувствовал – вонь пороха. Не открывая глаз, он поморщился, готовый к тому, что майор может выстрелить, готовый умереть.
В этот момент в гостиную вернулась Ханна. Вероятно, она заметила пистолет, так как вскрикнула и уронила кувшин. Он упал на пол, разлетевшись на мелкие осколки. Когда Йозеф открыл глаза, Генрих убрал пистолет обратно в кобуру.
Ханна бросилась обратно на кухню и через мгновение снова закричала. Внезапно она появилась у подножия лестницы с пушистым клубком в руках.
– Я нашла кота! – крикнула она Ингрид, заметно дрожащим голосом. – Он прятался в шкафу. Я вытащила метлу и нашла его.
С огромным облегчением Йозеф услышал, как Ингрид закрыла нижнюю чердачную дверь, и как застучали ее ноги, когда она спускалась вниз по лестнице. Он откинул голову на спинку стула. Пот струился по его лицу, собираясь лужицей на воротнике его рубашки. Его руки стали влажными и липкими. Он снял очки, тщательно протер их и вернул на место, раздвинув дужки по одному, его руки все еще дрожали.
Задача была выполнена, Ингрид вышла в прихожую, где к ней присоединился Генрих, готовый немедленно уйти. Йозеф наблюдал через окно, как Ханна провожала их.
Она подошла к нему, и, опустившись на колени рядом, взяла его за руку, и даже при всем том сильном напряжении, которое связало его тело, он смог ощутить близость. Больше всего на свете ему хотелось рассказать ей о Майкле, но слова Генриха о том, что он, возможно, знаком с ней, заставили его попридержать язык.
И она словно прочитала его мысли:
– Вы откровенны со мной, профессор? Я хочу помочь вам, чем смогу. Я очень ценю нашу… – она запнулась, подбирая правильное слово, и остановилась на «дружбе».
Она стояла на коленях совсем рядом, ее лицо такое близкое, до невозможности, и он мог уловить запах ее волос. Но он напомнил себе о существовании мистера Пендера, и о том, что должен всецело думать о Майкле и том, как не вызывая подозрений, выпроводить Ханну из дома.
– Я очень устал и хочу немного отдохнуть, благодарю за вашу доброту, – прошептал он.
Она кивнула, понимая, что он хочет остаться один, и лишь на мгновение задержалась у двери комнаты, прежде чем кивнуть и дать обещание проведать его завтра.
Услышав, как захлопнулась входная дверь, Йозеф поднялся на ноги, и, собравшись с силами, зашаркал в коридор, а потом вскарабкался на лестницу. Четыре дня! Не верилось, что он так долго пробыл без сознания.
На лестничной площадке он остановился перевести дух. Вглядываясь в чердачную дверь, он изо всех сил молился, чтобы Майкл был жив. Дантес беспокойно переминался с ноги на ногу, словно думал о том же.
С тяжелым и медленным дыханием, Йозеф вскарабкался еще на один пролет. Когда он потянулся к дверной ручке, его рука дрожала не только от физического напряжения, но и от страха, что может оказаться по ту сторону. Он медленно повернул ручку и толкнул дверь.
В комнате было темно, и в воздухе висел удушливый запах болезни. Не решаясь даже зажечь свет, затаив дыхание, он прислушался. Уповая на малейшие признаки жизни.
Йозеф опустился на колени рядом с кроватью. Лицо Майкла было пепельным, его темные волосы спутанным клубком лежали на подушке. Он не видел, дышит он или нет. Он боялся даже коснуться его руки, чтобы проверить.
Дантес вбежал в комнату, прыгнул на кровать и тяжело приземлился на грудь Майкла.