– Ух, чертов кот, – сухо заскрежетал Майкл.
Сердце Йозефа затрепетало от радости. Ему показалось или Майкл и в самом деле заговорил? Он приблизился к своему юному другу и взял его за руку. Майкл открыл глаза и попытался сфокусироваться.
Он выглядел постаревшим с того дня, как Йозеф видел его в последний раз, но в глазах горел знакомый огонек.
– Профессор, это вы.
Йозеф в порыве радости схватил его за обе руки.
– Что с вами случилось? Куда вы пошли? почему не вернулись? – спросил Майкл.
– Я потерял сознание четыре дня назад.
Не веря своим ушам, Майкл покачал головой:
– Я думал, вас нет в живых.
– Я думал о тебе то же самое.
– Четыре дня? – недоверчиво повторил Майкл. – Я думал прошел один, может два. Я был не здесь.
– Сны? – спросил Йозеф. – Тебе снились сны?
Майкл кивнул.
Йозеф пощупал лоб Майкла:
– Температура спала, – подтвердил он. – Наверняка помогли таблетки, хотя их и было немного.
Майкл стал кашлять, и Йозеф налил ему стакан воды из кувшина, до сих пор стоявший рядом. Он жадно выпил, и, закрыв глаза, откинулся на подушку.
– Воздушные налеты, – сглотнул Майкл. – Они были страшные, – он указал на конец чердака. Йозеф впервые огляделся. В одном углу обвалилась кирпичная кладка и повсюду лежали обломки, а стол и стул Майкла покрывал тонкий слой пыли.
Вдруг по лестнице позади них раздался шум, скрип поднимающихся шагов. Оба мужчины в ужасе застыли. Прятаться было некогда и негде. Йозеф тут же отругал себя за то, что не запер входную дверь. Если Ингрид найдет их…
Дверь чердака медленно распахнулась, и на пороге появилась Ханна Пендер. Окинув взглядом пространство, она кивнула себе, будто что-то встало на свои места. Мужчины замерли в молчаливом ожидании, воздух сгустился, наполненный страхом.
– Я бы не назвала это отдыхом, – с улыбкой проговорила она. – Вы забыли свое лекарство. Входная дверь оказалась незапертой, и я как раз собиралась оставить их в спальне, но очень удивилась, не обнаружив вас там. Потом я услышала сверху голоса. Я собиралась убедиться, что у вас нет галлюцинаций. У вас все-таки довольно высокая температура.
В его голове пронеслось, как она всякий раз смеялась и шутила за столом в коридор с немецкими солдатами. Теперь он точно узнает, работает ли она на врага.
– Мефрау Пендер? – выпалил Майкл.
– Майкл Блюм? – спросила она. – Да, я вас помню. Вы учились в университете несколько лет назад. До…
Она остановилась, чтобы подобрать нужные слова, и Майкл за нее заполнил паузу.
– До того, как меня объявили паразитом, – сказал он с полуулыбкой.
Ханна слегка покраснела от такого намека:
– Я бы так не выражалась, – мягко сказала она. – Рада видеть, что мой подарок пригодился.
– Так он был от вас? – встал Йозеф.
Ханна кивнула:
– Я знала, что ваш радиоприемник много значит для вас, и, скажем так, я достала один. Ну, Майкл, профессор много говорил о вас, пока был в больнице.
Йозеф удивленно заморгал.
– Во сне, – подтвердила она.
Он встревожился:
– Кто-нибудь слышал?
– Только медсестры. Я не знала, кто такой Майкл, но, понимая, что вы живете один, то вряд ли обрадуетесь вопросам. Я просто сказала им, что он ваш племянник.
Она протянула Йозефу пузырек с таблетками.
– Майклу это необходимо, – твердо ответил он, доставая таблетку и подавая ее Майклу со стаканом воды.
– Вам обоим это нужно, – возразила она, забирая бутылку и подавая другую самому Йозефу. – Завтра я поеду в больницу и возьму еще.
Йозеф кивнул. Он снова обессилел.
Ханна помогла ему спуститься. Когда он лег в постель, она принесла кувшин с водой и налила в стакан. Пока он пил, она сидела на краешке его кровати.
– Как давно он у вас? – с немалым удивлением спросила она.
– С 1941, – ответил он, радуясь возможности поговорить с кем-нибудь об этом.
– Я поражена. Даже не подозревала, что вы прячете кого-то на своем чердаке. Я слышала, что Амстердаме такое происходит. Но… не ожидала от вас.
– Нелегко такое держать в тайне, особенно, когда племянница решает обручиться с врагом.
Она понимающе кивнула:
– Нам всем пришлось сделать большее, чем мы сами думали. Дома мне тоже пришлось столкнуться с болезнью.
– Господину Пендеру нездоровится? – поинтересовался он.
Она изумилась и покачала головой:
– Моя мать, профессор. В моей жизни уже много лет нет господина Пендера, со времен Первой Мировой.
Надежда Йозефа возросла. Он никогда ни на йоту не сомневался, что она замужем, и никто в университете не говорил, что она вдова. Это новое осознание всколыхнуло что-то глубоко внутри него. Он начал быстро вспоминать все их взаимодействия за эти годы. Все те разы, когда они были в его кабинете или у ее стола, и как его тянуло к ней, неужели ее тоже тянуло к нему? Он попытался припомнить все те случаи, когда она могла проявить нечто большее, чем поверхностную дружбу. Через новую оптику все виделось по-другому. Те разы, когда она касалась его руки или смотрела, как он выходит из университета, было ли что-то еще в этих взаимодействиях? Ее приглашение на Рождество и ее разочарованное лицо, когда он ответил отказом, а теперь еще и радиоприемник в качестве подарка. Рассматривая ее как замужнюю женщину, он едва задумывался о ее доброте. Но теперь, когда он мог побаловать себя мыслью о ней, что она одинока, он начал понимать, что, возможно, есть шанс, что его чувства взаимны. Хотя мог ли он вообще узнать у нее? С Сарой они были практически брошены в объятия друг друга, он и в самом деле не знал, как говорить с женщиной о таких делах. Он выжидающе смотрел в ее большие обеспокоенные голубые глаза, обрамленные мягкими, блестящими, каштановыми кудрями, и почувствовал головокружение.
Видимо, не замечая, что он изучает ее, она встала и разгладила юбку:
– Я возьму ключ и запру дверь при выходе. Завтра я снова зайду и принесу суп.
Йозеф кивнул, чувствуя, как сердце учащенно забилось. Лицо Сары танцевало в его мыслях вместе с побуждающими к жизни словами. Он должен что-то сделать, чтобы выразить свое чувство. Затем, впервые за десятилетия, он потянулся к женщине и намеренно схватил женскую руку, ее руку. От удивления Ханна опустила глаза.
– Спасибо, что не донесли о Майкле – и обо мне властям, – сказал он. – Вы даже не представляете, как все эти годы ваша доброта много значила для меня, а теперь значит еще больше, ведь вы храните мою тайну и моего друга в безопасности.
Он хотел сказать больше, гораздо больше, но так отвык от общения, и буквально не мог придумать, что еще сказать.
Тем не менее, когда их глаза встретились, что-то искреннее промелькнуло между ними. Узнавание, связь на более тонком уровне. Не говоря ни слова, они оба уловили эхо историй друг друга. Они так долго были одиноки, стойко преодолевая трудности в собственных мирах, и каким-то образом они выжили и теперь тянулись друг к другу.
Проглотив комок в горле, она кивнула и вышла из комнаты.
У Йозефа закружилась голова, когда он лег на подушку и посмотрел на знакомую трещину в потолке. Он закрыл глаза, ему нужно было сделать что-то большее, чем сейчас, если он хочет завоевать ее сердце – и в тот момент осознал – он действительно хочет. И вместе с тем, он был благодарен, что изведал новое чувство, всего капельку, только намек на счастье. Что-то, чего он не чувствовал уже очень давно, еще с довоенных времен. И он понял, что его жена не ошибалась. Решив жить и простить себя, он почувствовал облегчение. Засыпая в тот вечер, он снова вспомнил Сару, но уже без боли, лицо Ханны стало последним, о чем он думал.
Глава 39
В следующие два дня Ханна навещала их каждый день, приносила из дома любую еду, какую только могла достать. Также она давала им лекарство и поила чаем, заботясь о них обоих. Через неделю Майкл пошел на поправку, и Йозеф, казалось, не отставал от него.
Однажды вечером Ханна вошла на чердак с дымящейся миской супа и чистым простынями для Майкла. Она суетилась вокруг, а он, зачерпнув суп из тарелки, наблюдал за ней.
– Вы готовите лучше, чем профессор, – заявил он. – Впрочем, вы и пахнете приятнее, – добавил он, когда она наклонилась, чтобы заправить простыню. Она остановилась и на мгновение задумалась о нем. В том, что он выжил, когда стольких не пощадили, она видела проявление чуда.
Он улыбнулся ей:
– Знаете ли, вы первая женщина за столько лет, которую я вижу так близко.
Ханна залилась румянцем:
– А вы еще все тот же шутник, Майкл Блюм. Я помню вас и ваше обаяние в университете. И ваши очаровательные отговорки, когда вы неправильно заполняли форму, постоянно теряли книги и пропускали занятия. Некоторых студентов я не забуду никогда, но хочу напомнить, что я старше и гожусь вам в матери.
– Но не профессору, – игриво заметил он. – Он вам нравится, правда же?
Ханна перестала заправлять, немного растерявшись. Все эти годы она не признавалась никому в своих чувствах к Йозефу, никому кроме себя, храня тайну в своем сердце. Так что, когда фактически незнакомец ляпнул про это, она смутилась.
Подавив смущение Ханна попыталась подобрать верные слова… Она была не готова делиться сердечными чувствами без уверенности, есть ли шанс на взаимность:
– Я поражена его смелостью, тем, как он устроил вас здесь. Сохраняя вам жизнь, он рисковал своей… Я будто совсем его не знала. При всей своей скромности он такой смелый. Я всегда очень… – она подыскала безопасное слово, – с любовью относилась к нему, – затем быстро добавила на случай, если это ее разоблачит, – Он один из моих любимых профессоров.
Несмотря на это, Майкл, казалось, уловил ее истинные чувства и его лицо расплылось в озорной улыбке:
– Относились с любовью?
Она покраснела, а потом продолжила:
– В любом случае, я не могу сказать то же самое про него. Он едва меня замечает. А ведь мы работаем вместе уже много лет.
Майкл отодвинул пустую тарелку и закинул руки за голову – Не обманывайтесь его безразличием. Он все видит.