Бойскауты сочувствующе молчали. Но бородатый вдруг поднял взгляд, в глубине глаз его загорелся все тот же безумный огонь:
– Нет, я не отдам свой город врагу! Мы просто сменим тактику.
– Что, сэр?
– Вы же бойскауты, парни! Должны знать окрестности, как свои пять пальцев… ну, или у кого сколько осталось. Верно?
Скауты переглянулись.
– Да, точно, – нестройно подтвердили они.
– На этом и сыграем. Вперед, бойцы!
– Ага…
– Не слышу энтузиазма?
– Да, сэр! – гаркнули двадцать мальчишек от десяти до тринадцати. – Они не пройдут!
Бородатый сидел возле ограды на камне, обложившись картами, вокруг стояли голоногие пацаны. Командир скаутов, приникнув к биноклю, докладывал:
– Враг стаскивает к стенам разного рода сосуды. Вижу кастрюли, банки, кувшины… Они что-то затевают, сэр!
– Конечно, затевают! – взвился бородатый. – Они хотят устроить замыкание в сетке, срезать ее в нескольких местах и обрушиться на беззащитных жителей, кусая всех подряд. Женщин и детей – с особой жестокостью.
– Но как мы сможем им помешать?
– Э-э, не об этом надо беспокоиться, – махнул бородатый, успокаиваясь и возвращаясь на камень. – Сетка сделана из многих частей, у каждой питание от разных генераторов. Я сам когда-то помогал создавать эту защиту, здесь они не пройдут. Бояться надо того, что они сделают потом, когда первый план не сработает.
– А что они сделают потом?
– А я знаю?! – возмутился бородатый. – Разведчики не вернулись?
– Нет еще, сэр, – командир поводил биноклем из стороны в сторону. – Не видать.
– Дьявола… – пробормотал бородатый, возвращаясь к картам, и тут же насторожился: – Что это за звук?
От гранитного склепа, стоящего неподалеку на умиротворенном, заросшем миртом и глицинией склоне, доносился ритмичный стук. Мальчишки заулыбались, переглядываясь.
– Это святой Николай, защитник города, – доложил восьмилетний малыш, непонятно как затесавшийся в компанию старших ребят.
– Как его поминают сейчас за стенами! – ухмыльнулся толстый пацан в рваном галстуке.
– Встанет за нас? – с надеждой оглянулся бородатый.
– Да ему триста лет, мумифицировался давно, – махнул рукой командир.
– Ворочается почем зря, – добавил толстый.
– Ничего не бывает зря, – бородатый поставил галочку в свои бумаги.
– Разведчики возвращаются! – крикнул командир.
При виде вылезающих из зарослей акации измазанных скаутов бородатый поднял голову:
– Ну?!
– Плохо дело, сэр, – доложил грузный парень в натовской кепке.
– Они нашли вход в катакомбы, – сказал белобрысый шкет без одного зуба спереди.
– И собираются перекрыть подачу дизеля, – добавил последний разведчик, круглолицый пацан, единственный среди скаутов в джинсах.
Бородатый вскочил, потрясая картами.
– Дьявола! – возопил он. – Этого-то я и боялся!
По бетонной трубе метров трех в диаметре, шлепая по натекшим с потолка лужам, пробирались трое скаутов. Это были Малыш, Толстый и Шкет. Малыш держал фонарик с тусклым лучом – аккумулятор садился, Шкет нес рыболовную сеть, Толстый – связку наскоро нарубленных на кладбище палок. Мертвецов там сильно поубавилось за ночь, а вот осины хватало.
Малыш светил поочередно на завернутую в полиэтилен карту и под ноги.
– Здесь направо, – говорил он шепотом. – А тут налево…
Скауты ёжились и постоянно оглядывались. В катакомбах стояла мертвая тишина, нарушаемая только шлепаньем детских ног, полная напряженного ожидания. Пацаны знали, что вампиры могут выскочить из-за любого поворота, и держали наготове свое немудреное оружие. На шее у Толстого, который в их маленьком отряде был за главного, висела рация и еле слышно, успокаивающе шипела. Иногда из динамика доносились ругань, отдаленный шум драки и разочарованные вопли. В такие моменты Толстый хватал рацию и прижимал к уху, жадно вслушиваясь.
– Ну что? – поворачивались к нему Шкет с Малышом.
– Кусаки перерезали первую трубу, – говорил Толстый. – Гады!
И пацаны крепче сжимали палки.
Или:
– Вторую отстояли!
– Ага! Знай наших! – Малыш и Шкет, приплясывая в холодной воде, потрясали фонариком и сетью.
– Еще бы узнать, как они в летучих мышей превращаются, – подхватывал Толстый. – Тогда мы бы их сразу! Палками загоним, неводом накроем… Может, есть какой тайный знак? Смотрите в оба, парни!
К городу подходило пять нефтепроводов, по которым клан нефтяников гнал соляру. Трубы были надежно укрыты в катакомбах, дизель обеспечивал потребность города в электричестве. Многочисленные генераторы работали день и ночь, подавая напряжение на сетку, которая защищала жителей от вечно голодных вампиров. До сегодняшней ночи.
– Вторую потеряли… – Толстый опустил рацию. Шкет и Малыш померкли. Все замолчали. Затем Шкет спросил, расправляя сеть:
– Далеко до нашей трубы?
– Почти пришли, – отозвался Малыш, сверившись с картой. И добавил сухим, почти взрослым голосом: – Мы свою не сдадим.
Толстый и Шкет согласно кивнули.
Из рации опять донесся яростный шум.
– Да что же там?! – изнемогая, воскликнул Шкет. Малыш застыл, наблюдая в ужасе, как Толстый медленно подносит рацию к уху. Он уже и так все понял.
– Третья, – мрачно сказал Толстый. – Осталась четвертая и наша.
Скауты переглянулись и, не сговариваясь, побежали. Подошвы сандалет громко шлепали по тонкому слою воды на дне бетонного коридора, поэтому никто не услышал голосов.
Когда они выскочили из-за поворота, толкаясь, сбивая друг друга, стоящие вокруг нефтяной трубы вампиры обернулись, как один, и неприязненно уставились на грязных мальчишек. Один вампир так и застыл с занесенным над головой топором. Скауты остановились, попятились.
Снова ожила, хрипя и надрываясь, рация:
– Пятый, что у вас? Пятый, прием!
Толстый потянулся к рации под напряженными взглядами вампиров, отдернул руку.
– Четвертый пал, на вас вся надежда! Пятый, алё! – волновался далекий голос.
Это разрядило обстановку. Роняя палки, Толстый схватил рацию и заорал:
– Мы на месте, враги тут, прием!
Шкет завозился с сетью, Малыш подобрал кое-как оструганные колья, выставил перед собой, махнул пару раз. Теперь попятились вампиры, только тот, что замер над трубой, приготовившись ее перерубить, так и остался стоять, с недоумением переводя взгляд с одной группы на другую.
– Держитесь, идем! – Из динамика послышался топот.
Скауты сделали вперед неуверенный шаг. Вампиры заслонили собой того, с топором.
Их было шестеро – крупные плечистые мужчины в черных плащах, с высокими аристократичными залысинами. Под плащами, правда, надето что попало: у кого джинсы, у кого брюки в мелкую клеточку, рубашки, свитера, пиджаки. Только один оказался в классическом смокинге, впрочем прилично подпорченном грязью катакомб. Даже клыки торчали не у всех – трое то ли подпиливали, то ли не отрастили еще; если бы не залысины и плащи да общая для всех вампиров бледность, можно было бы и не признать в них извечных врагов человеческих.
Неизвестно, сколько бы они простояли так друг напротив друга, топчась на месте и переглядываясь, но тут Шкет взмахнул колом – и понеслось. Вампиры взвились в воздух, под потолком зашумели кожистые крылья. Теперь уже клыки появились у всех, а еще когти, о, эти когти! С пронзительным свистом летучие мыши атаковали скаутов. Шкет колом отбивался от вампиров, другой рукой пытался накинуть сеть. Малыш крутился на месте, выставив кол, и верещал:
– Я видел знак, я видел знак! Они щелкают пальцами, я видел, я понял!
Только один кусака не обернулся летучей мышью – тот, с топором. Опустив свое оружие во время немой сцены, высокий худой вампир снова занес его над головой, чтобы в суматохе закончить дело. Толстый вспрыгнул на трубу и, навалившись на вампира всем весом, попытался выдрать топор. Высокий пошатнулся, топор упал на пол, выбив из бетона крошку. Между Толстым и Высоким завязалась ожесточенная борьба. Но это была неравная схватка: вампиры, как известно, обладают недюжинной силой, куда там скауту. Оттолкнув мальчишку так, что тот отлетел к стене и затих, Высокий обеими руками поднял топор, решающий аргумент в битве за город, и потряс им.
– Ага! – злорадно возопил он.
Все обернулись. Шкет бросил сеть – и промахнулся. Летучая мышь спикировала на скаута, железные когти вонзились в плечо. Следом ринулись остальные.
– Умрите, жалкие людишки! – крикнул вампир, занося топор над трубой. Внутри булькала соляра, кровь города, его спасение и жизнь.
Малыш застыл на месте, в глазах стояли слезы. К нему наперегонки стремились две летучие мыши, но он не видел их, вся вселенная сосредоточилась для него в этом воздетом топоре – знаке погибели. Толстый ворочался в стороне, медленно приходя в себя.
– Нет, нет! – заплакал Малыш. – Раз вы так… то я… то мы… то вот вам!
Подняв тонкие руки, он неумело щелкнул пальцами.
Вампиры посыпались из воздуха, сочно шлепаясь об пол. Из коридора донесся топот – оттуда вынеслись, потрясая кольями, новые скауты. Они кидались на вампиров, вонзали колья им в грудь, пригвождая кусак к бетонному полу. Вампиры визжали, крутились, пытались уползти, но, пораженные осиной, замирали в самых причудливых позах, разбросав руки, вывернув ноги, раззявив рты. Скауты издали победный клич.
Вампир с топором, наоборот, от щелчка превратился в летучую мышь и, взмахнув крыльями, взмыл под потолок. Оружие выскользнуло из маленьких лапок. Дважды перевернувшись в воздухе, топор свалился на трубу, прорубив ее насквозь. Дизель брызнул во все стороны, но давление сразу спало, и топливо мощным, величественным потоком стало выливаться из развороченной трубы. Бросившийся было к топору Толстый остановился и попятился.
– Полковник, это Пятый, прием, – он поднес к губам треснувшую, но еще работающую рацию. – Миссия провалена…