о высшем, лучшем, неземном мире, представителями коего они являются в придворной развращенной среде.
<…> 30 декабря. Понедельник. В общем собрании Государственного совета утверждение сметы государственных доходов и расходов на 1903 год. При рассмотрении сметы этой в Департаменте государственной экономии высказано опасение, что продолжение теперешней политики министра финансов должно привести нас к разорению. Присутствуя в общем собрании, Витте должен был произнести речь, представляя объяснения к смете и, конечно, также на заключение Департамента экономии. Он умно повернул дело иначе и высказал полное согласие с заключением Департамента экономии, подтверждая, что налоги достигли таких размеров, что умножать их невозможно, а следовательно, и невозможно увеличивать расходы; что бюджет в течение десяти лет с одного миллиарда достиг двух миллиардов и, несмотря на то, не перестают возникать новые требования, кои по сделанному им, Витте, в присутствии государя императора подсчету достигают ежегодной прибавки в двести пятьдесят миллионов рублей; что так продолжать невозможно и что он, Витте, весьма желал бы, чтобы господа министры приняли решение не умножать расходов. Одной из главных опасностей для государственного бюджета он выставлял постройку стратегических железных дорог, кои доход от эксплуатации железных дорог, дававших сорок миллионов дохода, превратили в сорокапятимиллионный дефицит по этой статье. Куропаткин возражает весьма неубедительно, Витте отвечает ему весьма сильно, Лобко поддерживает довольно бесцветно необходимость соблюдения бережливости. Обо всем этом решают представить государю специальный журнал.
<…> Заезжаю к Витте, нахожу его в мрачном настроении. Вести дела все труднее и труднее. Государь почитает себя непогрешимым и долженствующим действовать по своим личным вдохновениям, в чем и выражается самодержавие!.. Последствием этого невозможные в смысле государственного управления выходки. Например: пред отъездом Витте из Ливадии государь спросил его за завтраком его мнение об учреждении особого главного управления по делам судостроения и судоходства. Витте отвечал так: «Это было бы все равно, что отрезать от цельного организма отдельный орган, например от человеческого тела один палец, и желать, чтобы он жил самостоятельною жизнью». Государь замолчал. Вслед за тем [Витте] уехал, но тотчас по прибытии в Петербург фельдъегерь привез ему из Ливадии указ об учреждении для Александра Михайловича Главного управления по делам судостроительства!![142]<…>
Разговариваем и о совещании [о нуждах сельскохозяйственной промышленности]. Взгляды Витте делаются все более и более разумными. Пройдя практическую школу на министерском кресле, он отступает от литературно-канцелярского поклонения всяким общинническим бредням и более и более с каждым днем убеждается, что без твердо обеспеченного права собственности не могут успешно жить и работать никакие гражданские общества. Между прочим выражает мысль, что в настоящее время следовало бы восстановить действие 165 статьи[143], то есть предоставить каждому крестьянину право выкупать в полную собственность свой надел. Витте убежден, что с уничтожением круговой поруки уничтожится общинное владение. Журнал Государственного совета об этом мероприятии лежит с весны у государя, который не решается ни утвердить его, ни отвергнуть, а обещал Витте собрать на днях совещание для выяснения долженствующего быть принятым решения.
Д. Н. ШиповВоспоминания и думы о пережитом
<…> Летом 1899 г. министром вн<утренних> дел И. Л. Горемыкиным был составлен законопроект о введении земских учреждений в западных губерниях; проект этот до внесения его на рассмотрение Государственного совета был препровожден во все министерства для их отзывов. Министр финансов отозвался на законодательное предположение министра вн<утренних> дел обширной конфиденциальной запиской, в которой дал вопросу совершенно неожиданную постановку. Основная мысль, проведенная в записке, заключалась в том, что прежде чем поднимать вопрос о территориальном распространении земских учреждений, необходимо предварительно поставить и разрешить вопрос: совместимо ли вообще земское самоуправление с самодержавием? Изложить вкратце содержание записки очень трудно и даже, думается мне, излишне, так как обширный труд С. Ю. Витте получил большое распространение; он был напечатан за границей редакцией «Освобождения» особой книгой, озаглавленной «Самодержавие и земство», в 1908 г. записка появилась в печати в С.-Петербурге с предисловием Череванина, и, наконец, в 1914 г. записка была издана самим гр<афом> С. Ю. Витте в виде книги, носящей заголовок «По поводу непреложности законов государственной жизни».
Мне пришлось ознакомиться с запиской министра финансов вскоре после ее выпуска в ноябре 1899 г. Она была прислана мне для прочтения кн<язем> А. А. Ливеном, состоявшим управляющим Дворянским и Крестьянским банками, лицом, пользовавшимся особым расположением С. Ю. Витте. Кн<язь> А. А. Ливен, с которым я находился в близких отношениях, писал мне, что сообщает записку не только с ведома, но и по «желанию ее автора», и просил меня, возвращая записку, написать мое о ней мнение.
Читая записку в первый раз, я испытывал чувство глубокого возмущения, так как автор выступал в ней как бы противником развития общественной самодеятельности и, казалось мне, признавал необходимость упразднения земства. В записке доказывалась несовместимость земского самоуправления с самодержавным строем государства и говорилось, что формула славянофилов – «самоуправляющаяся местно земля с самодержавным царем во главе» – должна быть признана несостоятельной, а такое заключение противоречило моим убеждениям. Однако, кончая первое чтение и в особенности последних глав записки, я почувствовал, что мое первое впечатление, по-видимому, ошибочно, что записка преследует иную цель, чем ту, которая в ней официально выставлена; я еще более укрепился в моем заключении, прочтя записку вторично и делая из нее выписки. Хотя автор и говорит, что «в трудном и ответственном деле государственного управления надо быть прежде всего искренним», но он сам этим путем не следует. Я пришел к выводу, что С. Ю. Витте – убежденный конституционалист, и что главная цель его записки – доказать неизбежность конституции для России. Хотя в конце записки он и говорит, что «конституция вообще великая ложь нашего времени», но это положение автор не пытается подтвердить какими-либо вескими доводами, а мнение противоположное, как будто автором не разделяемое, в записке пространно изложено и с убедительностью выдвинуто. С. Ю. Витте не высказывается принципиально против местного самоуправления, признаёт его, как наиболее удобную форму для заведывания местными делами, но в то же время в записке неоднократно говорится, что земские учреждения, чтобы оправдать свое назначение, должны пользоваться самостоятельностью, а это условие невозможно при самодержавном строе «с неизбежным при нем бюрократическим центром». В сущности, вопрос в записке ставился так: земские учреждения, обеспеченные необходимой им самостоятельностью, вполне отвечают своему назначению, но предоставление народному представительству участия в управлении местном предрешает необходимость предоставления ему участия в управлении государственном, а так как это противоречит принципу самодержавия, то, следовательно, нужно выбирать одно из двух. Как человек широкого кругозора, С. Ю. Витте понимал, что полумеры хуже всего и что необходимо определенно решить: куда нам идти? Поставив так вопрос, он, однако, как царедворец и министр, дорожащий своим положением, высказывается как будто за самодержавие и говорит о необходимости «поставить правительственные органы в тесную связь с обществом», но как разрешить эту задачу, он не указывает. Записка заканчивается словами: «Ничто так не подавляет самодеятельности общества, не подрывает в такой мире престижа власти, как частое и широкое применение репрессивных мер. Меры эти – меры опасные, и продолжение их применения либо приводит ко взрыву, либо действительно обращает все население в бессвязные толпы, в людскую пыль». После вторичного чтения я пришел к убеждению, что С. Ю. Витте, сочувствуя конституционному режиму, дает в своей записке материал для освещения вопроса, желает, чтобы вопрос был поставлен ребром, а сам до поры до времени предпочитает оставаться в стороне. Если конституционные веяния возьмут верх, С. Ю. Витте поспешит к ним открыто присоединиться, если же восторжествует противоположное мнение и будет признана необходимость ограничения местного самоуправления, то, вероятно, С. Ю. Витте рассчитывал, что такое решение вопроса укрепит и усилит отрицательное отношение общества к существующему строю и приблизит время неизбежного «взрыва», о котором говорится в конце записки.
Изложенные мысли и предположения я сообщил в письме кн<язю> А. А. Ливену. Он отвечал, что разделяет мое заключение и что он в этом смысле уже ранее говорил с С. Ю. Витте, на что последний отозвался такими словами: «Поверьте, если бы государь был другого образа мыслей, то я первый стал бы говорить, как Чичерин и Градовский, но я смотрю на себя как на приказчика моего государя, а его взгляды безусловно самодержавные. Нужно уметь служить своему государю, и много можно сделать полезного». <…>
<…> На следующий день [после разговора с В. К. Плеве 3 июля 1902 г.] я посетил министра финансов С. Ю. Витте согласно его желанию, переданному мне М. А. Стаховичем. По предложению С. Ю. Витте я подробно сообщил ему мой разговор с В. К. Плеве в части, касавшейся земского совещания, и изложил все соображения, которыми руководились земские деятели при обсуждении между собой вопросов, вытекавших из приглашения представителей земских управ к участию в местных комитетах о нуждах сельскохозяйственной промышленности, а затем между нами произошла следующая беседа, записанная мной тотчас по возвращении от С. Ю. Витте.