Мартенс: – Я полагаю, что наши условия, как мы их понимаем, создадут более прочный мир; принятие же японских требований сделает сохранение прочного мира невозможным, Россия не могла бы отказаться от мысли вернуть Сахалин или согласиться на ограничение морских сил или на контрибуцию. По-моему, эти условия явятся брандером для будущих недоразумений.
Ермолов: – Но и наши условия, если они будут приняты Японией, дадут повод для столкновений.
Витте: – Если Япония примет наши условия и не получит контрибуции, то она будет, несомненно, опасаться, что Россия воспользуется уроком настоящей войны, чтобы изменить свою военную систему, построить новый флот и вообще приготовиться к новой войне лет через десять. Очевидно, что оставление в руках России Сахалина и Маньчжурской железной дороги облегчит ей эту задачу. К тому же Япония будет к тому времени еще истощена и не успеет оправиться, а посему преимущество будет на стороне России.
Мартенс: – Я думаю, что если бы мы даже приняли японские условия, то это не парализует наших сил в будущем.
Витте: – Да, но на ближайшее время Россия будет, несомненно, парализована, на что японцы и рассчитывают.
Мартенс: – Во всяком случае, Россия будет стремиться освободиться от ограничений, которые на нее наложат.
Витте: – По общему мнению военных авторитетов, мы можем ныне удержаться на занимаемых позициях, но ни в каком случае не можем нанести японцам решительного поражения. Япония же, зная коварство русской политики, не поверит нашим обещаниям. Надо поэтому придумать такую комбинацию, которая успокоила бы Японию. Если бы в 1901 году мы приняли предложение маркиза Ито, а я на этом настаивал, то Япония не заключила бы союза с Англией. Теперь, конечно, заключать союз с Японией поздно, но нельзя ли предложить ей какую-либо иную сделку, тем более что в данной мне инструкции прямо выражена желательность добиться дружественных отношений с Японией, чтобы таким образом получить свободу действий и заняться внутренним положением, а также делами Ближнего Востока. Следует, по-моему, стараться отыскать солидарность интересов между нами и создать такое положение, которое, сблизив оба народа, успокоило бы Японию относительно будущего. Теперь нужно найти конкретную форму для выражения такой солидарности.
Барон Розен: – Препятствие в том, что Япония уже ведет переговоры с Англией о возобновлении союза на более прочных и широких основаниях.
Витте: – Наше сближение с Японией должно быть желательно Англии, которая сама сблизилась с Францией. В этом случае будет недовольна одна Германия. Само собою разумеется, что это сближение, если бы оно состоялось, не должно переходить известных границ. Но соглашение наше с Японией едва ли противоречит видам Англии. Вопрос в том, в какой форме этого достигнуть.
Ермолов: – Если мы и заключим договор с Японией, это будет договор временный.
Барон Розен: – Сближение с Японией было возможно лет восемь тому назад, но не теперь.
Ермолов: – К тому же будет ли такое сближение популярно в России, – едва ли.
Витте: – Несомненно, будет, если не сейчас, то впоследствии. Теперь встанем на реальную почву. Если мы предоставим Японии Южную Маньчжурию, то было бы желательно знать, как отнесется к этому Китай и кого нам придется затем поддерживать – Китай или Японию. К тому же в наших руках все-таки останется Китайская дорога. А что, если китайцы устроят затем новое восстание и опять начнут уничтожать дорогу? Не будет ли при этом выгоднее, чтобы японцы встали за нас, а не против. Таким образом, в данном вопросе затронуты реальные наши интересы.
Мартенс: – Это трудный вопрос, в котором следует различать две стороны: идеальные политические комбинации и соображения, основанные на фактах. Дело в том, что объектом европейских комбинаций является один Китай. Япония же – держава с полным суверенитетом. Нужно выяснить, насколько сближение между Японией и Россией возможно на почве китайской политики. Если Россия выразит готовность не только признать права Японии в Корее, но еще оказать ей помощь в стремлении укрепиться в означенной стране, то это, несомненно, сблизит оба государства.
Витте: – Я считаю, что следует установить солидарность с Японией в тех видах, чтобы, оказав ей содействие, заручиться ее поддержкой.
Мартенс: – Объектами такого соглашения могли бы быть Корея, а затем Китай. Япония не имеет интересов в пограничных с Россией китайских областях, но заинтересована в других частях Китая. Если Россия обеспечит за Японией ее интересы в Китае, то это послужит к взаимному сближению.
Барон Розен: – Если мы возбудим этот вопрос, то Япония ответит, что никаких намерений относительно Китая она не имеет, а что Корея ею уже занята.
Ермолов: – Мне кажется, что в японских предложениях проглядывает желание устроить из Маньчжурии буфер. Если же мы достигнем соглашения, то в буфере надобности не будет.
Мартенс: – Я понимаю устройство буфера и вообще нейтрализацию лишь относительно государств, которые не могут служить ареной притязаний. Из Маньчжурии такой арены создать нельзя. К тому же, заявив, что мы возвращаем Маньчжурию, нам едва ли удобно настаивать на ее нейтрализации.
Барон Розен: – Японцы считают, что наше соглашение обеспечит их интересы в Маньчжурии, – Кореей же они уже владеют.
Витте: – Представим себе, что к условиям соглашения будет прибавлено, что обе стороны обязуются помогать друг другу не только дипломатически, но и оружием. Это будет наглядным доказательством, что никаких агрессивных планов Россия не имеет. Поэтому если бы мы могли выразить мысль, что идем на соглашение не по необходимости, не à centre contre[170], а даже готовы обязаться сохранить за Японией ее приобретения, то это будет способствовать успокоению японцев и всего мира, который увидит искренность наших намерений. Если мы скажем японцам, что обязуемся защищать права, которые за ними признали, то этим можем облегчить принятие наших условий. Какое впечатление это на них произведет, не знаю, но думаю, что они сами к этому стремятся. Я был бы благодарен Ф. Ф. Мартенсу за письменную формулировку этой мысли.
Эта мысль о поддержании японских притязаний была высказана Витте, как увидим дальше, на конференции с японцами, но встретила с их стороны отпор. Японцы не могли понять, что мы из непримиримых противников готовы столь быстро превратиться чуть ли не в союзников, и заподозрили нашу искренность. Таким образом Витте, что называется, переборщил, правда, по указанию из Петербурга. <…>
Сегодня Витте, Розен и Мартенс обедали у Перса. Шипов и Покотилов трудились над редактированием ответных условий. Я же провел вечер в баре с несколькими журналистами, старавшимися выведать подробности дневных происшествий. В баре и в соседних гостиных собираются для карт и для распития разнообразных американских дринков. Публика располагается также на прилегающей террасе, под сенью нескольких тощих пальм. Усердными посетителями бара являются представители и наших газет «Новое время» и «Слово» г. Суворин и Брянчанинов.
Вечером я занялся разборкой корреспонденции. Ее за два дня накопилось довольно много. <…> Более серьезные письма я перевожу на русский язык или делаю из них выписку для Сергея Юльевича. На основании его резолюции пишется ответ за его подписью или за моей. Пасквили решено оставлять без ответа. <…>
29 июля / 11 августа. Сегодняшние газеты наполнены отчетами о происходящем в Портсмуте, о требованиях японцев и об ответе русских. Опубликован почти точный текст японских условий. Помещено несколько интервью с Витте и сделанные им будто заявления. <…>
Появление в бостонских и нью-йоркских газетах текста японских условий вызвало негодование японских делегатов. Я узнал об этом от Томсона. Японцы возмущены нарушением обещания соблюдать тайну переговоров. Они говорят, что русские оглашают условия, дабы апеллировать к общественному мнению и показать их неприемлемость. Иностранные, не американские, корреспонденты также недовольны, что американцы узнали условия раньше. Как оказалось, условия сообщены были «Ассосиетед Пресс» самим Витте через Кортези.
После завтрака у Витте собрались наши делегаты для установления окончательной редакции и ответа японцам. Совещание длилось недолго и, в сущности, было простой формальностью, ибо редакция уже получила одобрение Витте. Затем текст ответа, также изложенного по пунктам, протелеграфировали в Петербург. Таким образом, Петербург поставлен был перед совершившимся фактом. Когда я вышел от нашего шефа, то застал в коридоре толпу журналистов. Они ждали очереди, чтобы попасть к Витте и узнать новости из первоисточника.
30 июля / 12 августа. Наша компания выехала из гостиницы около 8 часов утра, на этот раз на катере, а начальство и Набоков отправились в автомобиле. Заседание началось с подписания протокола предыдущего совещания, после чего Витте заявил, что он рассмотрел японские условия и составил ответ, также по статьям. При этом он передал барону Комуре наши условия.
[Россия, принимая с оговорками большинство японских условий, отказывалась передать Токио Сахалин (ст. 5) и интернированные в нейтральных портах русские суда (ст. 10), платить какую-либо контрибуцию (ст. 9) и ограничить свои силы в водах Тихого океана (ст. 11)].
<…> Взглянув на наши условия, Комура заявил, что так как они изложены по-французски, то он просит дать ему некоторое время для перевода; он постарается ответить сегодня же или, в крайнем случае, завтра. Витте ответил, что хорошо, и предложил составить сообщение для журналистов, дабы успокоить их нетерпение.