Много говорят о том, как достигнуть единства в Совете министров.
Коковцов наивно утверждает, что механическое между министрами единство достигается тем, что при каждом разномнении кого-либо из членов с мнением первого министра член этот будет увольняем, и таким образом постепенно механическое единство обратится в химическое. Ему опять очень остроумно отвечает Верховский, обвиняя говоривших в недостатке прямоты и искренности.
Так как прения ведутся довольно сбивчиво и снова возвращаются к вопросу об отмене или не отмене совета 1861 года, то я высказываю мнение, что двух советов министров существовать не может, что для достижения цели, к которой стремятся при учреждении нового совета, – создания крепкой правительственной власти – надо сохранить один совет без допущения в него иных лиц, кроме министров, а что касается ныне существующего государева совета, то, конечно, государю можно советоваться с кем ему будет угодно, и всякая его воля, после совещания или без всякого совещания выраженная, будет для нас священна, но что формальное существование теперешнего совета рядом с тем, который ныне созидается, ослабит его, не поможет достигнуть крепкого правительства.
Такое смелое заявление вызывает глубокое молчание.
В конце заседания пересматривается еще раз проект закона о частных собраниях.
6 октября. Обедают: княгиня Салтыкова, Всеволожский, Куракин. Крупная новость: новая графиня Витте после многолетнего ожидания была принята в Петергофе императрицей Александрой Федоровной. <…>
9 октября. <…> Говорят, что Витте, собираясь быть первым министром, вошел в сношение с вожаками революционных партий, чтобы избегнуть на первых же порах созыва Государственной думы противодействия их самому факту существования Думы. По его мнению, надо идти к полному конституционному порядку и с первого же дня обращаться с Думой как [со] второй палатой, приступив немедля к реформе Государственного совета по типу первой, старшей, палаты.
11 октября. Вторник. В 9 часов вечера собрание на квартире у Сольского для обсуждения проекта преобразования Государственного совета. Витте настаивает на необходимости преобразовать Совет и иметь его готовым ко дню созыва Думы. По его мнению, надо ввести выборный элемент, так чтобы половина членов по-прежнему назначалась государем, а другая половина избиралась населением. Конечно, в основе устройства совета должна лежать мысль о привлечении представителей лучших, высших стремлений, людей выдающихся и независимых, но сделать это весьма трудно, особливо ввиду краткости остающегося для сего времени: ввиду сего предлагается возложить на выборщиков в Думу избрание и членов Совета. Граф Пален восстает против такого порядка, невиданного и неслыханного ни в каком государстве. Герард, твердо изучивший прусскую конституцию, цитирует ее почти целиком. Чихачёв вместе с Паленом настаивает на необходимости военной силой прекратить беспорядки, прежде чем делать какие-либо реформы, являющиеся теперь уступками пред буйствами толпы. Фриш повторяет то, что говорят другие, желая представить это как бы своим измышлением. Сольский старается всех мирить, что оказывается категорически невозможным.
12 октября. В Мариинском дворце последнее заседание для обсуждения проекта об объединении министров. Вследствие заявления государственного контролера Лобко о том, что он не считает возможным включать государственного контролера в число министров, составляющих совет и подчиненных первому министру, Витте отвечает ему грозной речью: «Заявляю, что ни в каком государстве не существует контролера, занимающегося не наблюдением за правильностью счетоводства, а критикой всех остальных министров под предлогом наблюдения за счетоводством». Лобко заявляет, что это неверно, и прения принимают резкий характер. Коковцов опять возвращается к заявленной им мысли о механическом слиянии министров в одно твердое целое.
Граф Игнатьев и Стишинский упорствуют в том, что первый министр будет у нас верховным визирем. На графа Ламздорфа нападает Верховский с требованием, чтобы назначение дипломатических агентов подвергалось обсуждению Совета министров. На пространное изложение Верховского Ламздорф дважды отвечает словами: «Будет неудобно». Витте вступается за безгласного своего друга и в длинной речи дельно возражает Верховскому.
Я забыл сказать, что в начале заседания Сольский прочитывает записку, полученную им от государя, с требованием как возможно скорее покончить с этим делом. Вследствие сего Сольский тотчас по окончании заседания телеграфирует государю, что его повеление исполнено.
13 октября. После нашего обсуждения вопроса о советской реформе Витте написал государю, что Чихачёв настаивал на суровом усмирении беспорядков и что, может быть, государь выберет в первые министры Чихачёва, коего взгляды расходятся со взглядами его, Витте.
Чихачёв был вызван государем в Петергоф. На мой вопрос, каким он нашел государя, Чихачёв сказал мне, что ничего особенного он не заметил, исключая того, что государь сказал ему, между прочим, что готов дать конституцию.
В этот же день вечером Витте получил от государя телеграмму, поручавшую ему собрать под своим председательством министров с тем, чтобы, объединив их, энергически действовать против крамолы.
14 октября. Пятница. В 9 часов вечера на квартире у Сольского. Вторичное обсуждение предположений относительно реформы Государственного совета. В ожидании приезда графа Витте садятся за обычный, покрытый зеленым сукном стол, но жданный гость не появляется, не прислав даже извинения. Вследствие того более важные параграфы остаются без обсуждения. В продолжительный антракт между прениями я заявляю мысль о необходимости учредить наподобие французского Conseil d'État[188] нечто вроде отдельного от других коллегий Кодификационного присутствия, на которое и возложить обязанность редактировать подробно законы, кои будут постановляться Государственной думой, Государственным советом, а равно постановления Совета министров, имеющие предметом как внесение в Думу законодательных проектов, так и разъяснения применения законов и административных, циркулярных обязательных постановлений. Предложение мое принимается единодушно присутствующими.
<…>
4 ноября. В среду заходит покинувший пост министра земледелия Шванебах. По его мнению, нас ожидают ужасные катастрофы. Витте намеревается [увеличить] число выборщиков в Государственную думу, прибавив избирателей от фабричных рабочих, от лиц, получивших высшее образование, от лиц, обладающих городским цензом, заменить втрое меньшим [?], чем первоначально предполагалось для Государственной думы. Таким образом, число избирателей в Петербурге вместо теперешней цифры шесть тысяч достигнет сто тридцать тысяч. Все они с наступлением выборов будут иметь право собраний для обсуждения вопросов, до выборов касающихся. Начнется буйство беспредельное, которое может окончиться разгромом и разграблением города. Витте силится найти поддержку в какой-нибудь части революционной партии, но вместо того более и более попадает в зависимость от людей, в коих надеется найти опору. Положение не только тревожное, но угрожающее.
Александр Оболенский рассказывает, что по приглашению брата своего Алексея ездил к Витте и успел убедить его отказаться от редакции проектированного им манифеста, в коем прямо говорилось, что крестьяне нуждаются в земле и что государь заботится о том, чтобы им таковую доставить.
В четверг появляется манифест, написанный Витте в смысле, совершенно противоположном тому, что он мне говорил во вторник. <…>
5 ноября. Пятница. Заседание для рассмотрения проекта преобразования Государственного совета. Витте произносит блестящую речь, заявляя, что для подавления революции недостает войска, которое находится в Маньчжурии и затруднено в обратном шествии препятствиями, воздвигнутыми на Сибирской железной дороге. Первому подвигающемуся обратно в Европейскую Россию корпусу, состоящему под командой генерала Плеве, приходится штыками очищать путь и оставлять большую часть своих солдат на линии, чтобы обеспечить следующим за ним корпусам беспрепятственный проход, так что из восьми полков, корпус составляющих, он приведет домой лишь два полка. При таких обстоятельствах Витте должен искать опоры в умеренной партии населения, и вся его надежда сосредоточивается на Государственной думе, в которой Витте весьма, однако, сомневается, чтобы удалось ее созвать. Тирания демагогии, по мнению Витте, должна скоро сделаться невыносимой для населения.
7 ноября. Воскресенье. Еще заседание о реформе совета. Приходится слушать невероятные наивности. Витте хочет созвать выборное собрание, долженствующее составлять вторую половину Государственного совета. Он думает, что одно то, что явятся люди, избранные населением, достаточно будет, чтобы служить опорой правительству. Полное пренебрежение к условиям таких выборов, ценз ничтожный, гарантии независимости никакой. Это будет вторая Государственная дума с примесью старых чиновников и генералов. Спорят о ничтожных подробностях, но главных сторон не видят и не понимают. У меня сердце щемит при мысли о том, какая пошлая толпа наполнит изящные залы, мной для русского парламента некогда устроенные.
<…>
11 ноября. Пятница. Еще заседание совещания графа Сольского о реформе Государственного совета. Предлагаю среднюю меру относительно власти совета, заключающуюся в том, чтобы первый отказ совета согласиться с Думой не отнимал у последней права возобновлять свое постановление в следующую сессию; причем вторичное постановление Думы могло бы получить силу закона в случае согласия верховной власти даже и при несогласии совета. Витте, отвергавший в последнем заседании значение совета, внезапно заявляет, что совет должен иметь во всем одинаковые с Думой права. Такое заявление делает излишним мое старание спасти компромиссом хоть часть советской власти. <…>
18 марта. Суббота. В Департаменте законов с присоединением прочих департаментов докладывается под моим председательством представление Витте о том, чтобы после состоявшегося сложения с крестьян выкупных платежей предоставить каждому желающему требовать выделения в его собственность состоявшего в его владении земельного надела. Витте утверждает, чт