Видимо, тон, с каким Даня произнес эти слова, напугала вора, и он, наконец-то скинув с головы шлем, начал отступать ко входу в ракету, который был открыт, паникуя, но пытаясь вывернуться из сложившейся ситуации; к слову, под шлемом, к вящему удивлению нас с другом, скрывалось лицо Матвея.
— Р-ребята, в-вы ч-чего-о, а? Разойдемся м-может, а? Друзья ж-же, а??? — мямлил он, отступая назад; к слову, не нужно иметь семи пядей на лбу, чтобы догадаться о том, что он еще лелеет надежду смотаться от нас.
— Не-ет, друг ты мой шустрый, расходиться никто тут не собирается — правда, Даня? — сказал я, жизнерадостно улыбаясь, хотя ситуация жизнерадостности не вызывала — во всяком случае, у Матвея.
— Правда! — источающим жизнерадостность и елей голосом охотно ответил Даня.
— Так вот. — зловеще продолжил я. — Если ты не помнишь, как думал втолкнуть меня в аномалию и таким образом чуть не укокошил — ошибаешься. Кстати, полиция тебя найдет, даже если мы тебя отпустим — продавщица тебя видела через стекло шлема, словом — можешь не беспокоиться, в полицейском участке ты окажешься раньше, чем я выпью стакан чая и съем вот этот бублик. — с этими словами я вынул из кармана бублик, весь день в нем покоившийся и демонстративно откусил маленький кусочек.
Сразу же после этого Матвей ринулся вовнутрь ракеты, преследуемый нами и с трепещущим сердцем. В конце концов он дернул за какой-то рычаг, и дверь закрылась, но это не самое страшное: хуже того, раздался рокот ракетных двигателей и мы с ужасом осознали, что взлетаем.
— Останови ее! — заорал Даня, бросаясь к растерянному Матвею. — Останови ее! Быстро!
Матвей с еще большей растерянностью с силой дернул за тот же рычаг, но тот оторвался; к тому же, ракета ускорилась. После нескольких секунд томительного ожидания и одновременного набора высоты с ужасающей скоростью двигатели отключились автоматически, и мы оказались в невесомости, которая, как ни странно, подействовала на меня, да и на Даню с Матвеем немножко успокаивающе, к тому же мне в голову пришла мысль: если есть путь туда, значит есть какой-то, пускай неопределенный путь обратно. С этого момента я, крутясь в воздухе со словами «Чапаев думает!..», погрузился в размышления вместе с Даней:
«Если после нажатия рычага запустилась такая ракета, значит рычагом запустились двигатели. Логично? Логично. Рычаг, особенно такой важный, не бывает единственным — должен быть резервный; к тому же у ракеты нет заднего хода.» — думал я. — «Вместо заднего хода у нее что? Поворотные двигатели. Значит, нужно поворотными двигателями повернуть ракету на ровные 180 градусов и включить двигатели — значит, мы гарантированно полетим к Земле. Это факт. Что нас ждет? Нас ждет сгорание внешней обшивки в плотных слоях атмосферы — а внешняя обшивка могла поржаветь и стать недостаточно прочной для таких полетов во сне и наяву, а потому нам нужно выпустить парашюты в нужный момент. Значит, нужны еще и парашюты. Так? Так. Исходя из такой цепи размышлений, мы понимаем, что наша задача — проверить топливо и парашюты, после чего совершить вышеописанные манипуляции»
— Будем действовать! — решительно объявил я.
— Ты думаешь о том же, о чем и я? — спросил Даня.
— Именно! — последовал ответ. — Топливо есть?
— Есть! — отозвался мой друг, глядя на датчик топлива.
— Парашюты?
— Есть! — коротко, по-военному ответил Матвей, пытаясь загладить свою глупость.
— Не спрашивают тебя! — раздраженно рявкнул Даня. — Тут они, Серега! И рычаг есть для них.
— Ну что же, начинаем… — проговорил я. — Чуть-чуть подвинь рычажок поворота, перед этим поверни во-от этот ключ…
Даня повернул малюсенький ключик и немножко подвинул влево рычажок, после чего ракета начала медленно поворачиваться в сторону Земли.
— Ага! Вот так! — азартно и с неподдельным волнением воскликнул я. — Так… Так… Еще чуточку… Да… Стоп! Отпускай… Теперь я дергаю за резервный рычаг…
С этими словами я плавно опустил резервный рычаг, после чего тихонько зарокотали двигатели и ракета поплыла к Земле, постепенно ускоряясь. Когда мы уже входили, так сказать, в родную атмосферу, я мигом подлетел к Дане и сказал:
— Где ручка парашютов? Срочно!
— На, держи! — воскликнул Даня, подавая мне шнур с закругленной ручкой. — Их тут два, надо вместе несильно дернуть.
Я тут же глянул в передний иллюминатор ракеты: мы летели вертикально вниз, после чего послышался ужасающий грохот и рокот: наша ракета начала сгорать в атмосфере.
— Тяните! — испугавшись, кричал Матвей. — Горим!
— Сейчас, еще немного, еще чуть-чуть! — крикнул я в ответ, находясь в ужасном напряжении. — Сейчас! Вот-вот… Тянем!
По моей команде мы дернули за шнуры, после чего внезапно нас дернуло вверх, мы начали планировать вниз, и сразу же появилась гравитация, которая, словно в отместку за нарушение ее законов о невесомости, крепко припечатала нас о лобовой иллюминатор.
— О господи… — только и смог выговорить я, после чего без сил растянулся на широком бронестекле.
— Радуйтесь, народ! — попытался ободрить нас Матвей, с трудом вставая на ноги. — Мы ведь прошли через такую круговерть, умудрившись остаться ж-живыми… И невредимыми…
— Ох, не до тебя сейчас! — фыркнул Даня. — Нам бы инфаркт сейчас не словить от избытка чувств…
И вслед за мной лишился чувств, но спустя минуту наш спускаемый аппарат, после выпуска парашютов отделившийся от двигателей ракеты, глухо ударился оземь, что мигом привело в чувство обоих.
Картинка перед глазами то размывалась, то искривлялась, но в конце концов начала обретать четкость.
— О-о-ох, вот жмыхнуло-то меня, а? — пробормотал я, вылезая из спускаемого аппарата и плюхаясь на асфальт Тебеньковской дороги.
— Вот это да… — проговорил Даня плюхаясь из нашей капсулы прямо на меня с вращающимися в орбитах глазами. — Ну и ну!
Тут уж от сорока килограммов, рухнувших на меня, я окончательно очнулся, посмотрел по сторонам и сказал:
— Вот так раз, друг! Кстати, где наш товарищ?
Словно в ответ на это из люка вылез Матвей, и, глядя на нас и в том числе и на меня, заныл:
— Ну пацаны, отпустите, а? Ну по-братски же!
И уставился на меня:
— Ну Серега! Ну стоко пережили, а?! С друзьями так же не поступают…
— Что ты все «Ну» да «Ну»! И вообще, почему я вдруг у тебя в друга преобразился? — сердито бросил я, но при виде просящего и раболепного взгляда человека, какой жидок на расправу, смягчился. — Ладно-ладно, вали на все четыре стороны, все равно воронок за тобой завтра прямо к участку подъедет. Ну, пошел отседова!
И поддал ему ускоряющего пенделя. Когда он скрылся из виду, Даня обратился ко мне:
— Серега, я тут вот подумал… Вот с нами же только что столько всего произошло; к тому же нас чудом не укокошило, так ведь?…
— Так. — согласился я.
— Ну я и думаю: а это, грубо говоря, хорошо или плохо? Вопрос, конечно, риторический, но…
Я посмотрел на Даню, спускаемый аппарат, разнесший в крошки асфальт, и, вздохнув и любуясь закатом, напоследок изрек:
— Ну не знаю, не знаю… По крайней мере, нам будет что вспомнить!
Конец!
Русанов Сергей, 09.11.2022 г