Лени с мамой пробирались сквозь толпу. В руках у Лени был рюкзачок, с которым она ходила с двенадцати лет. На Аляске. Теперь он казался ей талисманом, последним остатком отвергнутой жизни. Жаль, что не удалось прихватить коробку с Винни-Пухом.
Наконец они пришли, куда нужно — к карамельно-розовому готическому зданию с широкими арками, изящными шпилями и окнами в затейливых завитках.
Внутри оказалась библиотека, в какой Лени прежде никогда не бывала. Сводчатый потолок, бесконечные ряды деревянных столов с зелеными лампами на медных ножках. Над столами готические люстры. А книги! Лени отродясь не видела столько книг. Они шептали о неизведанных мирах, незнакомых друзьях, и Лени поняла, что она здесь не одна. Вот они, ее друзья, на полках корешками наружу, ждут ее и ждали всегда. Жаль, Мэтью этого не видит…
Лени шла рядом с мамой. Она все ждала, что кто-нибудь, услышав стук ее каблучков, поднимет глаза, ткнет в них с мамой пальцем и скажет, что им здесь не место, но студентов в читальном зале совершенно не заботило, что к ним забрели чужаки.
Библиотекарь тоже без малейшего недоумения выслушала их вопросы и направила к соседней стойке, где уже другая сотрудница выполнила их просьбу.
— Вот, пожалуйста. — Она протянула им подшивку газет.
Мама поблагодарила и села за стол. Если библиотекарь и не заметила, что у мамы дрожит голос, то от Лени это не укрылось.
Лени уселась на деревянную скамью, придвинулась к маме.
Вскоре они нашли то, что искали.
СЕМЬЯ ИЗ КАНЕКА ПРОПАЛА БЕЗ ВЕСТИ
ПОЛИЦИЯ ПОДОЗРЕВАЕТ УБИЙСТВО
Полиция штата сообщает, что семья из Канека пропала без вести. Местная жительница Мардж Бердсолл 13 ноября обратилась в полицию и заявила об исчезновении соседок, Коры Олбрайт и ее дочери Леноры. «Они должны были вчера заглянуть ко мне в гости, но так и не приехали. Я испугалась, что Эрнт опять их избил», — сказала Бердсолл.
14 ноября Томас Уокер сообщил, что обнаружил возле своего участка брошенный пикап. Автомобиль, зарегистрированный на Эрнта Олбрайта, был найден на десятой миле шоссе в Канек. Полиция обнаружила кровь на сиденье и рулевом колесе. Также в салоне был найден кошелек Коры Олбрайт.
«Мы расследуем этот случай и как дело об исчезновении, и как потенциальное убийство», — заявил Курт Уорд, сотрудник полиции Хомера. Соседи утверждают, что Эрнт Олбрайт систематически избивал жену и дочь, и высказывают опасение, что он их убил и скрылся.
Подробности дела пока неизвестны, поскольку расследование не закончено.
Всех, кто располагает сведениями о местонахождении Олбрайтов, просят сообщить о них констеблю Уорду.
Мама откинулась на спинку скамьи и вздохнула.
Лени видела мамину боль и понимала, что боль всегда будет с ней из-за всего, что случилось, и сожаление о том, что не уходила от него, хотя надо было, и о том, что любила его, и о том, что убила. Что происходит с такой болью? Быть может, понемногу она рассеется или же, наоборот, сгустится, превратится в яд?
— Отец сказал, что в конце концов нас объявят умершими, но на это может уйти лет семь.
— Семь лет?
— Будем жить дальше, научимся быть счастливыми, иначе зачем все это было нужно?
Счастливыми.
Жизнь не вызывала у Лени ни радости, ни восторга. Сказать по правде, невозможно было представить, что когда-нибудь она снова будет счастлива.
— Да, — Лени выдавила улыбку, — теперь мы с тобой будем счастливы.
Двадцать шесть
В тот вечер после ужина Лени сидела на своей двуспальной кровати и читала «Противостояние» Стивена Кинга. После приезда в Сиэтл она прочитала уже три его романа и буквально влюбилась в них. До свидания, научная фантастика и фэнтези, здравствуйте, триллеры.
Лени полагала, новое увлечение отражает то, что творится у нее в душе. Пусть ей лучше снятся кошмары про Рэндалла Флэгга, Джека Торренса и Кэрри, чем про собственное прошлое.
Она перевернула страницу и услышала приглушенные голоса. Взглянула на стоявшие у кровати часы (в доме их было полным-полно, и, когда они тикали, казалось, будто бьется невидимое сердце). Почти девять вечера.
В это время ее бабушка с дедушкой обычно уже спали.
Лени отметила страницу и отложила книгу. Подошла к двери, приоткрыла и выглянула в коридор.
Внизу горел свет.
Лени выскользнула из комнаты, бесшумно прошла босиком по плюшевому ковру, спустилась по лестнице, скользя рукой по гладким перилам красного дерева. Ступила на холодный черно-белый мраморный пол.
Мама сидела с родителями в гостиной. Лени прокралась поближе, чтобы посмотреть, что там творится.
Мама сидела на красно-оранжевом диванчике; напротив нее в одинаковых креслах, обтянутых тканью с узором пейсли, расположились родители. Кленовый столик между ними был уставлен изящными фарфоровыми статуэтками.
— Все думают, что он нас убил, — сказала мама. — Я сегодня прочитала в городской газете.
— И ведь запросто мог, — ответила бабушка. — Если помнишь, я тебя предупреждала: не надо было уезжать на Аляску.
— И вообще выходить за него замуж, — добавил дедушка.
— Что толку теперь от «я же тебе говорила»? — Мама тяжело вздохнула. — Я любила его.
Лени слышала в их голосах печаль и сожаление. Еще год назад она не поняла бы, о чем тут можно жалеть. Теперь понимала.
— Я не знаю, что делать дальше, — призналась мама. — Я сломала нам с Лени жизнь, а теперь еще и вас в это втянула.
— Ты серьезно? — спросила бабушка. — Разумеется, ты нас в это втянула, мы же твои родители.
— Это тебе, — сказал дед.
Лени так и подмывало высунуться из укрытия и посмотреть, что же там такое, но не осмелилась. Она слышала, как скрипнуло кресло, как простучали по деревянному полу каблуки (дедушка даже дома с утра до ночи ходил в ботинках), как зашуршала бумага.
— Свидетельство о рождении, — чуть погодя проговорила мама. — На имя Эвелин Честерфилд. Родилась 4 апреля 1939 года. И зачем оно мне?
Снова скрипнуло кресло.
— А это свидетельство о браке. Фальшивое, разумеется. Ты вышла замуж за некоего Чеда Гранта. С этими двумя документами ты пойдешь в Департамент регистрации транспортных средств, получишь права и новую карту социального страхования. Для Лени я тоже приготовил свидетельство о рождении. Она твоя дочь, Сьюзен Грант. Вы снимете дом где-нибудь поблизости. Мы всем скажем, что ты наша родственница, ну или домработница. Какая разница. Лишь бы вы были в безопасности, — хриплым от волнения голосом произнес дедушка.
— Откуда это у тебя?
— Я же адвокат. У меня есть кое-какие связи. Купил у клиента, он… не очень щепетилен.
— Это на тебя не похоже, — тихо заметила мама.
— Мы все изменились, — помолчав, ответил дедушка. — Научились на горьком опыте. На своих ошибках. Нам следовало к тебе прислушаться, когда тебе было шестнадцать.
— А мне к вам.
В дверь позвонили.
В такое время это было настолько неожиданно, что Лени охватил испуг. Послышались шаги, потом зашуршали деревянные жалюзи.
— Полиция, — сказал дед.
Мама выбежала из гостиной и увидела Лени.
— Иди наверх!
Из гостиной вслед за мамой вышел дед.
Мама взяла Лени за руку, и они поднялись по лестнице.
— Сюда, — сказала мама. — Тихо.
Они на цыпочках прокрались по темному коридору в просторную спальню бабушки и дедушки: окна со средниками, на полу оливково-зеленый ковер, на кровати с балдахином кружевное покрывало в цвет ковра.
Мама подвела Лени к вентиляционной решетке в полу, осторожно ее сняла и отложила в сторону. Опустилась на колени, поманила Лени к себе.
— Когда монахини пришли сообщить, что меня отчислили, я тут подслушивала, о чем они говорят.
Сквозь металлические щели вентиляции Лени расслышала шаги.
Мужские голоса.
— Детективы Арчер Мэдисон и Келлер Уотт, управление полиции Сиэтла.
Дед:
— Вы в такой поздний час, неужели что-то случилось?
— Мы здесь… [неразборчиво] по поручению полиции штата Аляска [снова неразборчиво]. Ваша дочь, Кора Олбрайт… [еще что-то]… в последний раз ее видели… Вынуждены с прискорбием известить… предположительно мертва.
Лени услышала, как бабушка вскрикнула.
— Присядьте, мэм, позвольте, мы вам поможем.
Молчание. Долгое. Затем что-то зашуршало — видимо, открыли портфель, вынули документы.
— Найден пикап… в доме следы крови, окно разбито, явно преступление, но хищники уничтожили улики… результаты анализов не позволяют сделать однозначный вывод… рентгеновские снимки, сломанная рука, сломанный нос. Ведутся поиски, но… в это время года… непогода. Кто знает, что нам удастся обнаружить, когда снег сойдет… мы вам сообщим.
— Он их убил, — громко, зло проговорил дед. — Убийца. Подонок. Мерзавец.
— Многие говорят… что он их бил.
Лени повернулась к маме:
— Значит, нам удалось?
— Как сказать… по делам об убийстве срока давности не существует. А все, что мы сделали — и еще предстоит сделать в Департаменте регистрации, — лишь доказывает нашу вину. Его убили выстрелом в спину, мы избавились от тела и скрылись. Если его когда-нибудь найдут, обязательно примутся нас искать. Родители нас покрывают, следовательно, они соучастники преступления. Так что нам нужно быть осторожными.
— Долго?
— Всегда.
Милый Мэтью,
На этой неделе я каждый день звонила в лечебницу. Представлялась твоей двоюродной сестрой. Отвечают мне всегда одно и то же: без изменений. И каждый такой ответ разбивает мне сердце.
Я знаю, что никогда не отправлю это письмо, а если и отправлю, ты все равно не сможешь его прочесть, не поймешь слов. Но я не могу не писать тебе, даже если слова утратили смысл. Я себе повторяю (и другие мне тоже вечно об этом твердят), что надо жить дальше, начать все сначала. Я пытаюсь. Правда.
Но ты живешь во мне, ты часть меня. Пожалуй, лучшая часть. И я сейчас не только о нашем ребенке. Твой голос звучит в моей голове. Мне постоянно снится, как ты мне что-то рассказываешь, и я просыпаюсь в слезах.