— Это для стерилизации? — спросила Сметана. — Ты ведь понимаешь, что перекись убьёт не всю заразу?
— Угу. А ещё я понимаю, что хирургической нити в стерильной упаковке у нас нет. Можно было бы кипячение попробовать, но это долго. И я не уверен, что нитки кипячение переживут. Честно — вообще не моя область компетенций.
— А если в водке вымочить? — спросил Илья. Что-то его сильно на водку потянуло.
— Какая разница? — отозвалась Сметана. — Что водка, что перекись, что тот же хлоргексидин всю заразу не убьют. От вымоченных в водке ниток для швов ты ещё и такой спектр ощущений получишь — ни в жизнь не забудешь.
Аргумент вышел убойный — Илья аж плечами передёрнул. Лена продолжила:
— Из доступных здесь, посреди леса, способов стерилизации есть только один — и это кипячение. И тут Никита прав: если испортим нитки, швы накладывать вообще нечем будет. Да и Юля… Её надо выручить, пока не поздно.
Закончила свою речь девушка совсем тихо. Поджала губы и опустила глаза, обхватив себя руками. Винит себя за то, что Юлю забрал декан? Она ведь так и не осмелилась выстрелить тогда.
Я молча положил Лене на плечо руку, усевшись рядом с ней на корточки. Она подняла на меня взгляд, удивлённо захлопала глазами.
— Всё нормально, — сказал я спокойно. — Мы вытащим Юлю. А тот урод пожалеет, что упёр её с собой. Это я гарантирую.
Несколько секунд она сверлила меня нечитаемым взглядом — а потом молча кивнула.
Посёк Илью морок. Парню чертовски повезло, что зацепил его мутант чисто кончиками когтей, совсем-совсем немного не допрыгнув для нанесения смертельного удара.
— Зря я вылез, походу, — простонал Илья, морщась. Я как раз начал аккуратно разматывать бинты.
— Не скажи, — я хмыкнул. — Если по хорошему, да. Тебе стоило дать Мэй всадить в урода ещё пару пуль. Не работай у него руки — ты бы пристрелил урода вообще с минимальным риском для своей тушки. Только, никто тогда не знал, что ещё и крюкачи полезут. А так — ты убил тварь быстрее, до их атаки, которая всё бы сильно осложнила. Или одни крюкачи, или они же и поддержка из недобитого и дико опасного зомбака — сам подумай, что хуже. По идее — глупо поступил. По факту — красавчик. А раз победителей не судят, могу сказать только одно: молодец.
— И ворчать не будешь? Наказывать там как-то?
— Я тебе воспиталка в детском саду, что ли? Надо будет, в зубы дам, да и всё. Или трудотерапию устрою. А тебя за горячность вон уже жизнь наказала, она всё на свои места расставляет. Просто — не всегда справедливо.
Без проблем снять бинты не вышло — присохли. Пришлось аккуратно смачивать их водой. Илья зашипел — этот звук у него, кстати, вышел без привычного уже писка.
— Щиплет, блин.
— Есть физраствор, я его в одной из аптечек нашёл. Он не должен щипать, но его мало, один фиг не хватит нормально всё смочить. А с водой… За то, чем мы сейчас занимаемся, нас любой хирург бы придушил. И был бы, блин, прав.
— Почему? — парень, видимо, решил отвлечься от неприятных ощущений разговором. Как по мне — верное решение.
— Ну, опять же, стоило бы развести костёр. Прокипятить инструменты, пользоваться тоже только кипячёной водой. Но, об этом мы уже говорили — не вариант сейчас. Просто придётся смириться, что есть риск что мне, что тебе занести инфекцию.
— Юля?
— Юля, — просто ответил я. — Почти уверен, что их догнали волки и, как и вас, загнали на дерево. Вариант, что волки их не догонят, я не рассматриваю — нереально от них пешком оторваться. Единственное ружьё целую стаю тоже вряд ли сильно отпугнёт. То есть, спешить как будто бы некуда, лишний час погоды не сыграет… если забыть, что Юля в плену у психа-извращенца.
— Мне наш декан никогда не нравился, — парень поморщился. — Но такой херни я точно не ожидал. С Юлей я мало общался, но она хорошая девчонка. Чтобы её выручить… Кхм, короче — я согласен рискнуть.
— Деканов рюкзак с игрушками вы все видели, — продолжил я, едва не скрипя зубами: от этих воспоминаний мне хотелось убивать. — И вот что, ребятишки. От одной мысли, что Юля рядом с этим уродом, мне мерзко. Так что, да, приходится идти на риск. Илья…
Я взглянул на парня — долго, серьёзно. Вздохнул:
— Ладно, я собой рискнул. Юля мне не родная, она дочь погибшего друга. Но, всё равно — семья, пусть и не по крови. Но тебя я подписал не спрашивая. Извиняться не буду, всё равно иначе бы не поступил. Но…
— Да ничего, — он поджал губы. — Я же сказал, Юлю надо вытащить. Нормально всё.
Я усмехнулся:
— По правде говоря, есть надежда на прокачку. Доберёмся до избушки, там — спокойно, в безопасности — вкинемся эссенциями выносливости. Надеюсь, это поможет организму задушить любую заразу. Или, хотя бы — легче перенести осложнения, если они реально будут.
— Может, Илье прямо сейчас поднять выносливость? — спросила Сметана. — Как мне.
— Угу, и он будет брюхо набивать, пока я ему на боку рану штопаю. Нет, откладываем до вечера. Если, конечно, ещё какая херня внештатная не случится. Ладно, Илюх, давай снимать бинты.
Парень судорожно кивнул, я срезал всё лишнее хирургическими ножницами, оставив только присохший участок. Когда холодная сталь касалась кожи, Илья едва заметно вздрагивал. Сейчас, наверное, представляет, как в него вонзится игла…
— А может, вырубить тебя? Я аккуратно, опыт есть.
На несколько секунд он задумался, даже не возмутился. Наконец — тряхнул головой:
— Нафиг, дядь Никит. Давай уже, пытай. Я тебе всё равно ничего не расскажу.
И я начал пытать. Начал с прелюдии — аккуратно снял бинты.
Бок Ильи задели четыре когтя, оставив примерно десятисантиметровые вертикальные полосы. Три глубоких, чуть ли не в фалангу пальца, и одну мелкую, на которую швы накладывать смысла нет.
Парень скосил глаза вниз, но вряд ли что-то толком разглядел: после снятия мокрых бинтов бок надо было хорошенько промыть от крови.
— Вот ведь, — буркнул он и прервался, явно подбирая подходящий эпитет. Взглянул на девушек и закончил совсем без огонька. — Старик Логан, блин!
Точно, недавно же новая часть «Росомахи» с престарелым Хью Джекманом вышла. Забавно: я в нулевые рос на этой его роли, прошло тридцать лет — и на нём же выросла ещё пара поколений…
— Олег, дай-ка физраствор из аптечки. Хотя бы раны почистить по уму попробуем.
Сначала я прошёлся смоченной ваткой по коже, потом принялся аккуратно подливать, чтобы вычистить ещё и раны. Хоть кровотечение реально остановилось, гемостатик не пригодился.
На руку сыграла бритвенная острота когтей Морока, он будто скальпелем полоснул. Точнее — четырьмя сразу. Как швы наложу — края разрезов сойдутся легко, это не рваные дырки, как у меня в руке. Сметане с ними придётся повозиться.
Так, ладно…
Достав зажигалку, я прошёлся по ножницам пламенем. Огонь будет понадёжнее перекиси, только вот нитки им обработать не выйдет.
— А ты чего там резать собрался? — забеспокоился Илья.
— Ничего. Но щас будет больно.
Я быстро обтёр ножницы свежей ваткой с хлоргексидином, обернул вокруг изогнутого носика новую…
— Стой, дядь, я не гото… О-о-о-о-о!
…и полез проверять, нет ли в верхнем разрезе чего постороннего. Если оставим — будут воспаление, гной — и совершенно точно не будет ничего хорошего.
— Норм, тут чисто. Сейчас глянем следующую.
— Вот же га… А-а-а-а-а!
Стыдно признаться, но от его писклявых криков было смешно. Ну, так — самую чуточку. Вида я, впрочем, не подал. И почувствовал себя мудаком. Главное, не представлять, что я делаю операцию Микки Маусу…
Ну вот, я уже представил.
— Ты чего улыбаешься, а? — прошипел Илья. На его бледном лице крупными каплями выступил пот. Так, ещё не хватало, чтобы раненый бок вспотел.
— Олег, дай бинт.
Подвяжу вокруг торса над раной — так хотя бы сверху ничего не побежит, впитается. Вопрос Ильи я нагло заигнорил, буркнув:
— Сейчас, хлоргексидином напоследок обработаю — и всё. Терпи, казак, атаманом будешь.
— Ну вот, старпёрские присказки пошли. Ты в свои шестьдесят два хоть видишь, чем занимаешься? А то вдруг у тебя катаракта или там деменция…
Ему, похоже, сейчас вообще не важно было, что говорить — лишь бы хоть немного отвлечься.
— Полегче, школота, я ведь дикий провинциальный зуммер. У нас вообще самое страшное поколение. Миллениалы и бумеры нас ненавидели. Ну там — клиповое мышление, танцы в тик-ток, «Фортнайт», феминитивы… Полегче, в общем, с нами шутки плохи.
— Напишешь в Твиттере, как пострадал от моего эйджизма? Окей, зуммер.
Я усмехнулся:
— Ладно, победил. Пока мои сверстники развлекались в интернете и придумывали новые способы оскорбиться от угнетения, я воевал. Я даже не знаю, что такое эйджизм.
— А я от мамы нахватался, — Илья улыбнулся неожиданно тепло. — Могу ещё за газлайтинг и бодишейминг рассказать.
— Тебе сейчас будет малость не до того, Илюх. Может, палочку в зубах зажмёшь?
— А как мне тогда материться?
— Обосновано. Логично. Уважаемо, — я протёр спиртом руки, пинцетом вытащил из кружки с перекисью кривую хирургическую иглу, дал ей примагнититься к кончикам ножниц — и подставил под пламя зажигалки.
— Ладно, народ, слушаем меня внимательно. Вы уже увидели, как мир изменился. Вы этому новому миру уже дали бой. Но, если думаете, что всё плохое позади, и теперь можно расслабиться — сдохните, — жёстко произнёс я.
Отряду студентов придётся привыкать к новой жизни, если они не хотят стать кормом для зомби или изменённых животных.
— Каждый день теперь будет борьбой за существование. Я хочу, чтобы вы запомнили, каково это — когда вы выбиваете смерти зубы и смотрите, как она ползёт зализывать раны. Потому что, если хотите жить — придётся работать над собой, трудиться, как проклятым — и раз за разом выбивать костлявой зубы. Потому что в отличии от нас она вечна.
Все притихли.
Что сказать, голос у меня поставленный, воодушевляющие речи перед бойцами толкать не впервой. Пафос, конечно, лютый, но он тем и хорош, что работает.