Рыжий мужчина выпрямился и повернулся к ней. В его маленьких холодных глазах, похожих на зеленые камушки, вспыхнул чисто мужской интерес. Наглый интерес. Не иначе, это петух в местном курятнике.
— А вы кто такая? — нараспев спросил он.
— А вы? — спросила Сабина, глядя мимо него, она наблюдала за манипуляциями Эммы, которая, ни слова не говоря, достала густо исписанную тетрадь и уже водила пальцем по строчкам.
— Я — Чагин, бригадир. Зовут меня Борей. — И для верности повторил:
— Боря Чагин.
Сложив мокрые губы бантиком, он послал Сабине воображаемый поцелуй и подмигнул. Он был омерзителен. Под его взглядом она почувствовала себя так, словно по ее телу полз червяк.
— У меня есть телефон и адрес матери Горькова, — сообщила Эмма, подняв голову. — Записывайте. Это все, чем я могу помочь.
Сабина записала, пулей вылетела из кабинета, промчалась по коридору и поскакала вверх по лестнице.
— Осторожнее на ступеньках! — снова крикнула ей вслед секретарша. — Костей не соберете.
В присутствии Саблукова Сабина позвонила матери референта, и после долгих расспросов та сообщила ей, что сын вроде бы отправился на квартиру босса.
— Едем туда! — решила Сабина. — Есть шанс или поймать Горькова, или найти статью. Вдруг она сохранена в компьютере Тверитинова? Правда, отыскать ее будет непросто. У него там столько документов…
Пока они спускались по лестнице, навстречу им попалось несколько мужчин, и Саблуков постоянно приставал:
— А это не Тверитинов? А вот это?
Оказывается, они никогда не встречались. Саблуков был лично знаком лишь с партнером Сергея Филипповича, который и привез его в «Бумажную птицу», когда исчерпал все другие возможности решить возникшую проблему.
Сабина посадила канадского представителя в свою машину и нажала на газ. Саблуков всю дорогу просидел молча и только в конце начал прикладывать ладони ко лбу — то левую, то правую.
— Наверное, у меня сосудистый криз, — сообщил он мрачным тоном. — Внутри черепной коробки все сжалось, словно кто-то плющит мои мозги.
— Сейчас приедем, и я вас чаем напою.
— Лучше коньяком, — немедленно откликнулся тот. — Коньяк действует быстрее.
Охранник продемонстрировал хорошую память и, завидев знакомый автомобиль, поднял шлагбаум. Сабина почти волоком тащила Саблукова за собой, поэтому в подъезд они вошли, по-детски держась за руки. Консьерж предупредительно улыбнулся. Он был молодым, упитанным и добродушным. Возле него на конторке лежала салфетка, а на ней — бутерброд с прозрачными ломтиками бекона и крупно наструганным огурцом.
— А Сергей Филиппович вернулся? — спросила Сабина, ощутив внезапный приступ голода. На секунду у нее даже в глазах потемнело.
— Да нет еще, — покачал головой тот. — Но там, наверху, этот… Референт.
— Горьков?! — радостно переспросила она, сглотнув. Слюны набрался полный рот, потому что проклятый бекон пах на весь подъезд.
— Да, Вадик. Давно уже приехал.
Консьерж привстал, с любопытством проводив глазами странную парочку, которая галопом промчалась к лифту — оба часто дышали и громко топали.
«Интересно, почему Горьков не отвечает на телефонные звонки?» — размышляла Сабина. На подходе к двери она достала выданную ей связку ключей, но сначала все-таки нажала на кнопку звонка. Никто не отозвался. Переглянувшись с Саблуковым, она вставила ключ в замочную скважину.
В квартире было тихо, и на их окрики никто не отзывался.
— Может, он умер? — вслух спросил канадский представитель, не решаясь первым ступить в коридор. Абсолютно пустой желудок подсказал Сабине, что это предположение не лишено оснований. Что, если Горьков страдает эпилепсией? Его хватил удар, и он лежит посреди комнаты, бледный и бездыханный?
Через минуту выяснилось, что Горьков не лежит, а сидит посреди гостиной, прямо на ковре, и глаза у него осоловевшие. Группа поиска поначалу единогласно решила, что референт пьян. И лишь спустя несколько минут им открылась правда.
— Здесь порожек отходит, — слабым голосом объяснил референт. — Я торопился отправить статью, зацепился носком ботинка, упал и стукнулся головой. Кажется, потерял сознание.
— Не кажется, а потерял, — прокряхтел Саблуков, пытаясь поднять бедолагу с пола. Сил у него явно не хватало.
Референт оказался длинным, как жердь, и каким-то вертким — так и норовил выскользнуть из рук. Его сильно тошнило, и Сабина решила, что парню необходим покой. Она велела Саблукову положить пострадавшего на диван. Однако диван оказался Горькову короток. Пришлось разложить его и умостить больного наискосок. Предварительно Сабина достала из ящика подушку и одеяло и накрыла референта до самого горла.
К счастью, Вадим был в состоянии разговаривать и объяснил, где находится злосчастная статья. Канадский представитель бросился к компьютеру и, отослав текст по электронной почте своему помощнику, без сил повалился в кресло.
— Спазмы так и не проходят, — несколько обиженным тоном сообщил он Сабине, в голове которой проносились видения тарелок, полных мясных рулетов, куриных потрошков и рыбных тефтелей.
Она полезла в сумочку, достала оттуда распечатку своей диеты и еще раз уточнила, что ей можно съесть на обед. Хотя и так все отлично помнила: два яйца, листовой салат, помидор. А поскольку время обеда давно прошло, был соблазн сразу и поужинать.
Сабина отправилась на кухню и наткнулась на утреннее блюдо с пирогами. Преодолев порыв проглотить хотя бы один, она решительно открыла холодильник. Там в специальных ячейках лежали крупные белые яйца в матовой скорлупе. Она вытащила две штуки, положила их в кастрюльку с водой и поставила на плиту. Тотчас явился Саблуков и уже внаглую потребовал коньяка. Сабина ему напомнила, что она тут вовсе не хозяйка, а Саблуков заявил, что раз она варит для себя яйца, то вполне может поискать для него коньяк. Она пошла искать и нашла целый бар, где имелись в наличии все мыслимые и немыслимые алкогольные напитки. Налив на два пальца темно-янтарной жидкости в пузатую рюмку на короткой ножке, она отнесла ее Саблукову на кухню, велев ему следить за яйцами.
— Слышите, телефон звонит? Я буду разговаривать и могу забыть про кастрюльку.
Саблуков пообещал все сделать, но за это потребовал всю бутылку коньяка целиком. Сабине было не до споров. Пройдя мимо постанывающего Горькова в гостиную, она сняла телефонную трубку, истово надеясь, что звонит хозяин квартиры.
Надеялась она напрасно.
— Сабина? Это консьерж. — Голос был приглушенным, словно парень боялся, что его подслушают. — Тут такое дело… В общем, к вам поднимается Жужи.
— Какая Жужи? — опешила Сабина. — Собака, что ли?
Консьерж булькнул и ответил:
— Это не собака, а женщина. Она… В общем, у Сергея Филипповича некоторое время проживала…
— Вот черт, — пробормотала Сабина и напряженно спросила:
— И что? Что я должна с ней делать?
— Я не знаю, — растерялся консьерж.
— Но ведь вы зачем-то мне позвонили! — укорила она его. — Эта Жужи хоть раз приходила после того, как босс с ней расстался?
— В том-то и дело! Она ходит и ходит… Постоянно вещи выносит. Говорит, что это — ее вещи. А экономка с ней не может справиться.
Вероятно, консьержу нравился Тверитинов и не нравилась Жужи. И он по-своему пытался оградить жильца, который давал ему щедрые чаевые, от неприятностей. Хотя бы и чужими руками. Новая помощница показалась ему женщиной с характером, и он решил на этом сыграть.
— А Сергей Филиппович что говорит, когда выносят его вещи?
— Тю-ю-ю! — протянул консьерж. — Он совершенно не умеет обращаться с дамами. Они делают что хотят.
«Они делают что хотят!» — возмущенно повторила про себя Сабина, швырнув трубку на место. В замке уже ворочался ключ, который Жужи, похоже, не желала возвращать хозяину. И почему этот тюфяк до сих пор не поменял замки?!
Сабина отступила в глубину квартиры, поспешно отыскивая в своем мобильнике номер экономки, который еще утром занесла в электронную память.
Объясняться было некогда, и, как только абонент ответил, с места в карьер заявила:
— Людмила Степановна, к нам ломится Жужи. Что делать?
Экономка запричитала и заохала. С Жужи, оказывается, не было никакого сладу. Ни одной ее вещи, разумеется, в квартире не осталось, но она продолжала совершать набеги и разбойничать на территории, которую ее не так давно попросили освободить.
— Откуда такое странное имя? — не удержалась и спросила Сабина.
— У нее венгерские корни, — объяснила экономка. — И еще она необыкновенно красивая.
Сабине в голову неожиданно пришла блестящая мысль. Если эта необыкновенно красивая Жужи придет и увидит, что ее место заняла другая хищница, она отстанет. Нужно только как следует ее припугнуть. Жужи должна распахнуть дверь и сразу понять, что ей тут больше ничего не обломится. Роль хищницы Сабина, разумеется, доверила себе. Для наглядности она стащила с себя кофточку, оставшись в юбке, черных колготках и черном бюстгальтере. Вставила сигарету в длинный мундштук, которой попался ей под руку, и уселась в кресло в кабинете, задрав подол повыше и закинув ноги на стол.
Тем временем внизу произошло вот что. Красавица Жужи задержалась возле лифта, чтобы подкрасить губки и поговорить по телефону с лучшей подругой, позвонившей ей на сотовый. Пока она болтала и чистила перышки, к дому подъехал злой и раздраженный Тверитинов, который только что неудачно провел переговоры. Войдя в подъезд, он двинулся к лифту и тут наткнулся на свою бывшую подружку. Страшно рассердился, повысил голос, отобрал у нее ключи и выставил ее на улицу.
Консьерж был на седьмом небе. Жужи относилась к нему снисходительно, а однажды, когда он выскочил из-за конторки и подбежал открыть ей дверь, окатила его презрением.
Уставший, голодный и злой, хозяин дома поднялся на свой этаж, немного погремел ключами и распахнул дверь. Возле коврика стояли короткие сапожки его новой помощницы — он отлично их запомнил — и две пары мужских ботинок. Щеголеватые остроносые и практичные тупорылые.