В тот же день, когда Сорс проводил внизу ежедневный осмотр работ на опорах моста, Белл навестил старика. Конторой Мувери служило купе в одном из вагонов «особого» поезда Хеннеси. Мувери удивился, увидев Белла.
— Я думал, вы в лазарете. А где же хотя бы перевязь?
— От нее больше вреда, чем пользы.
— Поймали того, кто в вас стрелял?
— Еще нет… Мистер Мувери, могу я задать вам несколько вопросов?
— Давайте.
— Я уверен, вы представляете, как широко разворачивается наше расследование. Поэтому прошу прощения, если вопросы покажутся личными.
— Спрашивайте, мистер Белл. Мы с вами на одной стороне. Я строю мост. Вы прилагаете усилия к тому, чтобы преступники его не уничтожили.
— Меня тревожит прошлое вашего помощника, — прямо сказал Белл.
Мувери сунул в рот трубку и посмотрел на Белла.
— Когда я решил помочь Эрику, мальчишке было пятнадцать и он жил на улице. Доброжелатели предупреждали, что он стянет мой кошелек, а меня стукнет по голове. Я сказал им то же, что скажу вам: я не верю в прирожденных преступников. Класса преступников не существует.
— Я согласен с вами в том, что класса преступников нет, — сказал Белл. — Но сами преступники мне хорошо знакомы.
— Эрик заслужил свой диплом, — возразил Мувери. — С тех пор как я взял его на работу, он ни разу меня не разочаровал. Компания «Опоры и кессоны» довольна его работой. На самом деле они предложили ему место, когда будет закончен этот мост. Я бы сказал, сейчас молодой человек простился со своим прошлым, а?
— Вероятно, вам будет его не хватать, если он уйдет в «Опоры и кессоны»?
— Я желаю ему успешной карьеры. Что касается меня, я вернусь в свое кресло-качалку. Я слишком стар, чтобы выдерживать темп Хеннеси. Я хорошо ему послужил. И рад этому. Мы построили отличный мост. Осгуд Хеннеси. Я. И Эрик Сорс.
— Однако забавно, — сказал Белл. — Я слышал, как Джетро Уотт, начальник железнодорожной полиции, недавно повторил старое высказывание: «Нет ничего невозможного для Южно-Тихоокеанской».
— Чистая правда, но это означает, что работа на Южно-Тихоокеанской — дело молодых.
— Джетро объяснил, что это означает: железная дорога делает все сама. Строит собственные локомотивы, прокатывает рельсы, пробивает туннели. И строит мосты.
— Этим она и славится.
— Тогда почему для создания опор вашего моста наняли фирму «Опоры и кессоны»?
— Работа на реке — особая статья. Особенно в таких сложных условиях, как здесь. Фирма «Опоры и кессоны» лучшая в своей области. Набила руку на Миссисипи. Тот, кто может построить мост, который устоит на реке Миссисипи, может построить мост где угодно.
— Вы рекомендовали нанять эту фирму?
Мувери замялся.
— Раз уж об этом зашла речь… — наконец произнес он. — Нет, не совсем так. Я сперва склонялся к тому, чтобы всю работу выполняли мы сами. Но мне подсказали, что эта фирма — более разумный выход, потому что геологические условия тут слишком сложные… я уже говорил вам вчера вечером. На дне реки Каскейд мы столкнулись с серьезным вызовом, мягко говоря. Здесь смещение гораздо сильней, чем можно ожидать в горах.
— Фирму рекомендовал Эрик?
— Конечно. Я отправил его на разведку. Он знал речное дно и знал эту фирму. А почему вы об этом расспрашиваете?
Высокий детектив посмотрел в глаза старику-инженеру.
— В вагоне мистера Хеннеси после банкета вы казались встревоженным. А еще раньше, в охотничьем доме, долго и внимательно смотрели на опоры моста.
Мувери отвел взгляд.
— От вас ничего не ускользает, мистер Белл… Мне не нравится, как вода течет между опорами. Я не мог понять почему — и все еще не могу, но картина должна быть другая.
— Чутье подсказывает вам, что не все ладно?
— Возможно, — неохотно согласился Мувери.
— Пожалуй, в этом отношении вы похожи на меня.
— Как это?
— Когда мне не хватает фактов, я полагаюсь на чутье. Например, тот парень, что вчера вечером стрелял в меня, мог быть грабителем, который следил за мистером Престоном Уайтвеем по вагонам, чтобы ударить по голове и отобрать бумажник. Мне кажется, я узнал в нем известного убийцу. Но у меня нет доказательств, что он охотился за легкими деньгами. Уайтвей был откровенно пьян и потому беззащитен, а одет как богатый джентльмен, у которого в кармане должен лежать толстый бумажник. Поскольку «грабитель» сбежал, таковы мои единственные факты. Но чутье подсказывает, что его послали убить меня и он перепутал нас с Уайтвеем. Иногда чутье помогает сложить два и два.
На этот раз, когда Мувери попытался отвести взгляд, Белл удержал его своим.
— Кажется, — сказал Мувери, — вы хотите в чем-то обвинить Эрика.
— Да, — сказал Белл.
Он сел, продолжая глядеть старику в глаза.
Мувери начал возражать:
— Сынок…
Холодный взгляд голубых глаз заставил его поменять обращение. Детектив — сын только своего отца.
— Мистер Белл…
Белл заговорил спокойным, ровным тоном:
— Любопытно, что, когда я сказал, мол, нам нужны инженеры, вы ответили: инженерам нужно верить. А когда я заметил, что вас как будто тревожат опоры, вы ответили так, словно я обвиняю Эрика.
— Думаю, мне лучше поговорить с мистером Осгудом Хеннеси. Прошу меня простить, мистер Белл.
— Я присоединюсь к вам.
— Нет, — сказал Мувери. — Это разговор инженеров, а не детективов. Факты, а не чутье.
— Провожу вас до его вагона.
— Это пожалуйста.
Мувери схватил палку и с трудом поднялся. Белл придержал дверь, провел старика по коридору и помог Мувери перейти из вагона в вагон. Хеннеси был в своей обшитой панелями конторе. С ним была миссис Комден, читала в углу в кресле.
Белл на мгновение преградил вход.
— А где Сорс сейчас? — спросил он у Мувери.
Глава 41
Час спустя в Сент-Луисе в подвальное жилье анархиста, бежавшего из Италии и сменившего имя на Фрэнсис Риццо, принесли телеграмму. Прежде чем вскрыть конверт, Риццо закрыл дверь за посыльным «Вестерн юнион». В телеграмме было только одно слово, напечатанное на коричневом листке: «Пора».
Риццо надел пальто и шляпу, приехал на трамвае в пригород, где его никто не знал, купил кварту керосина в жестяной банке, пересел на другой трамвай, и тот отвез его к реке Миссисипи. Риццо вышел, быстро прошел по району складов и наконец отыскал салун в тени дамбы. Он заказал пиво и съел у прилавка сосиску, не сводя глаз с вращающейся двери. В то мгновение, когда поток рабочих складов и возчиков в дверях обозначил конец рабочего дня, Риццо вышел из салуна и зашагал по темным улицам к конторе компании «Опоры и кессоны».
Контору закрывал клерк, последний из работников. Риццо наблюдал с противоположной стороны улицы, пока не убедился, что в конторе никого. Тогда по разведанному за прошлые месяцы маршруту он направился в переулок, ведший за дом, в узкий проход между зданием и дамбой на реке. Отвел в сторону неприколоченную доску, достал из-за нее спрятанный лом и вскрыл окно. Забрался в дом, нашел центральную деревянную лестницу, ведущую на верхний этаж трехэтажного здания, поднялся по ней и открыл несколько окон. Потом карманным ножом пробил жестянку с керосином и пошел вниз, обильно поливая керосином ступени. Внизу он зажег спичку, поднес к керосину и понаблюдал, как занимается сухое дерево. Потом выбрался из окна и оставил его открытым, чтобы сквозняк раздувал огонь.
Исаак Белл в медленном поезде спускался через повороты Змеиной Дороги к городу Каскейду. Эрик Сорс сказал Франклину Мувери — он часто так делал, — что будет работать допоздна. Как обычно, поужинает в городе и заночует в одной из караулок возле опоры моста. Так он сможет раньше начать работу и не тратить время на то, чтобы добираться наверх.
Добравшись до караульной, Белл обнаружил, что якобы работающий допоздна Сорс ушел очень рано.
И с тех пор его никто не видел.
Южнее города Каскейда на реке возник поселок из хижин и шатров, который получил название Хеллз-Боттом («дно ада»). Своим существованием он обязан металлистам, каменщикам, установщикам кессонов, которые строили мост через Каскейд, и железнодорожникам, проложившим рельсы по крутой петле Змеиной Дороги, а после по мосту, лесорубам и погонщикам, работающим в «Восточно-орегонской лесопильной компании» высоко в горах.
Чувствуя, что полон жизни и энергии, Эрик Сорс шагал в Хеллз-Боттом. На самом деле, думал он, нащупывая в кармане банкноты, сенатор не подозревает, что это лишь первый из многих платежей; сегодня он будет богаче всех в Хеллз-Ботгом. К тому же он был влюблен — полное безумие со стороны человека с его прошлым. Особенно если влюблен в шлюху. Безумие или нет, но Эрик навещал ее каждый вечер, когда удавалось освободиться от старика Мувери. И теперь благодаря сенатору мог позволить себе оставить ее на всю ночь.
Бордели в Хеллз-Боттом были трех категорий.
Самое незатейливое обслуживание доставалось лесорубам и погонщикам. Эти люди рисковали жизнью, чтобы в субботний вечер спуститься по горной реке на «экспрессах Хеллз-Боттом» — так назывались каноэ, выдолбленные топорами и выжженные огнем.
Бордели следующего уровня обслуживали железнодорожников, приезжавших по Змеиной Дороге. Субботним вечером спускались прокладчики пути. Проводники, тормозные кондукторы, кондукторы и машинисты в зависимости от своего расписания могли прийти днем и ночью, покачивая красными фонарями.
Было всего одно заведение высшего класса. Публичный дом Габриэль считался относительно приличным, особенно по меркам западных трущоб, и был рабочим не по карману. Его клиентами были дельцы, профессионалы из Каскейда, богатые туристы, останавливающиеся в знаменитом охотничьем домике, высокооплачиваемые старшие инженеры, юристы и диспетчеры с железной дороги.
Мадам Габриэль встретила Сорса как завсегдатая.
— Я хочу Джоанну, — сказал он.
— Она занята, сэр.
— Я подожду.
— Она не скоро освободится.