Эта тирада была встречена долгим молчанием. Оселок смущенно отвел глаза. Моггет поглядел на девушку, зевнул, дернул хвостом.
– Вообще-то, у меня тоже ничего не придумывается. Поглупел я за тысячу лет – под стать Абхорсенам, которым служу.
– Мне кажется, этот план не хуже любого другого, – неожиданно заявил Оселок. И, помявшись, добавил: – Но мне страшно.
– И мне тоже, – прошептала Сабриэль. – Но если завтра день выдастся солнечный, мы туда пойдем.
– Ага, – мурлыкнул Моггет. – Пока мы не перепугались еще больше.
Глава двадцатая
Выйти из безопасного, огражденного акведуками квартала Белизаэра оказалось куда труднее, чем войти. Северная арка выводила на давно опустевшую улицу c заброшенными домами, которая, петляя, уводила вверх, к северным холмам города, и покинуть долину через этот проход было особенно непросто.
Под аркой дежурило шестеро стражников, и выглядели они куда более профессиональными и бдительными, нежели те, кто охранял вход со стороны порта. Когда Сабриэль и Оселок подошли, то увидели, что у арки уже ожидают, чтобы их пропустили, девять человек. Все это были мужчины. Грубые лица, разговор и манера держаться выдавали в них бывалых головорезов. При всех было оружие, самое разное, от кинжалов до палашей. А у многих за спиной висели еще и луки – короткие, круто изогнутые.
– Кто эти люди? – спросила Сабриэль у Оселка. – Что им понадобилось в части города, занятой мертвыми?
– Мусорщики, – отозвался Оселок. – Мне о них рассказывали вчера вечером. Некоторые районы города люди покинули, бросив дома на произвол мертвецов, в большой спешке, там осталось много всякой добычи. Рискованный промысел, сдается мне…
Сабриэль задумчиво кивнула и оглядела мужчин. Большинство из них ожидало, сидя на корточках под стеной акведука. Кое-кто поглядывал на девушку с подозрением. На мгновение ей подумалось было, что они заметили под плащом колокольцы и распознали в ней некроманта, но затем Сабриэль догадалась, что их с Оселком, по-видимому, принимают за мусорщиков-конкурентов. В конце концов, кому еще захочется выйти из-под защиты текучей воды? Да Сабриэль и сама ощущала себя этаким потрепанным жизнью сортировщиком мусора. Даже вычищенные и отдраенные, ее одежда и броня выглядели отнюдь не блестяще. Кроме того, вещи не успели как следует высохнуть, а корабельный плащ и вовсе был не влажный даже, а мокрый, потому что после стирки его толком не развесили. Зато все благоухало лимоном, ведь гостиничные прачки использовали ароматизированное лимонное мыло.
Сабриэль подумала было, что мусорщики ждут стражу, но, похоже, ждали они чего-то другого и наконец завидели тех, кто был им нужен, у нее за спиной. Сидевшие и вальяжно развалившиеся авантюристы поднялись на ноги, ворча и ругаясь, и кое-как выстроились в некое подобие очереди.
Она оглянулась через плечо – посмотреть, что же такое увидели эти люди, – и похолодела. К арке приближались двое мужчин и около двух десятков детей всех возрастов, от шести до шестнадцати. Мужчины выглядели в точности как остальные мусорщики и сжимали в руках четыреххвостые плетки. У детей были скованы лодыжки, а кандалы соединялись с длинной основной цепью. Один из мусорщиков, держа цепь, вел детей по дороге. Другой шел следом, лениво поигрывая в воздухе плеткой, и четыре хвоста то и дело задевали то край уха, то детский затылок.
– Об этом я тоже слышал, – прошептал Оселок, подходя к Сабриэль ближе и берясь за рукояти мечей. – Но я думал, это пустые слухи, какими обмениваются за пивом. Мусорщики используют детей-рабов, чтобы отвлечь мертвых. Их оставляют где-нибудь, чтобы выманить мертвецов из того квартала, который мусорщики хотят обыскать.
– Это… чудовищно! – возмутилась Сабриэль. – Безнравственно! Да это не просто мусорщики, это работорговцы! Мы должны положить этому конец!
Она уже шагнула вперед, составляя в уме заклинание Хартии, чтобы ослепить и сбить мусорщиков с толку, но резкая боль в шее заставила ее остановиться. Моггет, сидевший на плече, глубоко запустил когти ей под подбородок. Потекли тонкие, словно волос, струйки крови, а кот зашипел ей в ухо:
– Стой! Тут девять мусорщиков и шестеро стражников, а неподалеку есть и другие. И много ли пользы для этих детей и для всех других в будущем, если тебя убьют? Ведь корень всех зол – мертвые, и долг Абхорсена в том, чтобы их упокоить!
Сабриэль, дрожа, застыла на месте, в уголках ее глаз вскипали слезы ярости и гнева. Но нападать она не стала. Просто стояла и смотрела на детей. А те, похоже, уже смирились со своей участью – все безнадежно молчали, понурив головы, и даже не переступали с ноги на ногу. Но вот мусорщики подхлестнули их плетками – и пленники уныло побрели, с трудом волоча ноги, по направлению к арке.
Очень скоро они оказались по другую ее сторону и двинулись к разрушенной улице. Отряд мусорщиков неспешно шагал следом. Солнце ярко сияло на булыжнике мостовой и отражалось от оружия и брони, на краткий миг вспыхнув в светлых кудряшках одного из малышей. Но вот все свернули направо и скрылись – направлялись они к холму Чеканщиков.
После десятиминутных переговоров со стражей Сабриэль с Оселком последовали за ними. Поначалу предводитель, дюжий детина в кожаном панцире, заляпанном мясной подливкой, потребовал от них «официальную лицензию мусорщиков», но вскорости стало понятно, что речь идет всего-навсего о взятке. Оставалось только поторговаться. Сошлись на трех серебряных пенни с Сабриэль и с Оселка и одном пенни за кота. Странные у них тут расценки, подумала про себя девушка и от души порадовалась, что Моггет промолчал и не стал кричать, что его недооценивают.
Выйдя из-под акведука и лишившись защиты текучей воды, Сабриэль тотчас же почувствовала присутствие мертвых. Они кишели в заброшенных домах, в подвалах и канализационных трубах – повсюду, куда не проникал свет. Пока сияло солнце, они бездействовали – и ждали ночи.
В определенном смысле мертвецы Белизаэра являли собою полную противоположность мусорщикам. Они прятались днем и хватали все, до чего дотянутся, ночью. В Белизаэре обреталось много, очень много мертвых, но они были слабы, трусливы и подозрительны. Их мучил лютый голод, а вот жертв, увы, попадалось не так уж и много. Каждое утро десятки их утрачивали связь с Жизнью и проваливались обратно в Смерть. Но всегда приходили новые…
– Здесь тысячи и тысячи мертвых, – сказала Сабриэль, настороженно оглядываясь по сторонам. – Они по большей части слабы… но как же их много!
– Мы идем прямиком в хранилище? – спросил Оселок.
Сабриэль услышала в этой фразе другой вопрос. Может, у них получится… может, нужно сперва спасти детей?
Она поглядела на небо и на солнце, прежде чем ответить. В их распоряжении четыре часа яркого солнечного света, если, конечно, не наползет какое-нибудь облако. Этого мало, очень мало. И даже если они справятся с мусорщиками, могут ли они себе позволить отложить поиски ее отца до завтра? С каждым днем шансов на то, что удастся воссоединить его дух и тело, становится все меньше. Без него им не победить Керригора – а Керригора необходимо победить, иначе не будет никакой надежды восстановить камни Великой Хартии и изгнать мертвых из королевства…
– Мы идем прямиком в хранилище, – глухо подтвердила Сабриэль, пытаясь погасить в сознании яркий обрывок воспоминания: блик солнца в кудряшках малыша, с трудом волочащего ноги… – Может быть, мы… может, нам удастся спасти детей на обратном пути.
Оселок уверенно указывал путь, держась середины мостовой, в ярком солнечном свете. Где-то с час они шагали по безлюдным, заброшенным улицам, тишину нарушало только цоканье подбитых гвоздями сапог по булыжнику. Вокруг – ни птиц, ни животных. Ни даже насекомых. Только разор и запустение.
Наконец они дошли до железной ограды парка у основания Дворцового холма. На вершине виднелось черное пепелище: сожженный остов из галтованного камня и дерева – все, что осталось от королевского дворца.
– Его сжег последний регент, – пояснил Моггет. Все трое остановились и подняли глаза вверх. – Где-то лет двадцать назад. Дворец постепенно заполоняли мертвые, несмотря на все преграды и заклинания, поставленные заезжими Абхорсенами. Говорят, обезумевший регент надеялся выжечь мертвых огнем.
– А что с ним сталось? – спросила Сабриэль.
– Строго говоря, с ней, – уточнил Моггет. – Она погибла в пламени – или мертвые забрали ее. И с тех самых пор королевством больше никто не управляет.
– В мое время дворец блистал великолепием, – вспоминал Оселок. – Оттуда открывался роскошный вид на море Саэре. Высокие потолки, сложная система воздуховодов и световых колодцев, улавливающих свет и морской ветер. Во дворце всегда звучала музыка, всегда где-нибудь да танцевали. А на пиру Середины Лета в саду на крыше здания горела тысяча благоухающих свечей…
Юноша вздохнул и указал на пролом в парковой ограде:
– Можно пройти прямо здесь. В одном из декоративных гротов парка есть вход в хранилище. Всего-навсего пятьдесят ступеней ведут вниз, к воде, – все лучше, чем сто пятьдесят ступеней из самого дворца.
– Сто пятьдесят шесть, – поправил Моггет. – Если память меня не обманывает.
Оселок пожал плечами и, протиснувшись в дыру, спрыгнул на пружинистый дерн. Вокруг никого не было видно, но он на всякий случай обнажил меч. Слишком уж много раскидистых деревьев росло в парке, а значит не было недостатка в глубокой тени.
Сабриэль поспешила следом, Моггет спрыгнул с ее плеча, вальяжно прошелся вперед, понюхал воздух. Сабриэль тоже извлекла из ножен меч, однако колокольцев не тронула. В окрестностях и впрямь таились мертвые, но не слишком близко. Парк был весь пронизан солнечным светом.
До декоративных гротов идти было минут пять. По пути пришлось миновать вонючий пруд, где некогда били семь фонтанов в виде бородатых тритонов. Сейчас рты статуй были забиты гнилой листвой, а сам пруд заполняла не столько вода, сколько желто-зеленый вязкий ил.
Все три входа в декоративные гроты находились рядом. Оселок повел маленький отряд к самому главному, центральному входу. Мраморные ступени уводили вниз на три-четыре фута, мраморные колонны поддерживали потолок над входом.