– Я могу подыскать вам замену утке в Афинах или Стамбуле, – с готовностью предложил Джиджи. – Например, если сварить омара, а затем его хорошенько растолочь…
– Дорогой, да вы не волнуйтесь, – поспешила мать его успокоить. – Пока мы как-то без этого обходились.
Джиджи предстояло ехать через Турцию в Персию, где он собирался нанести визит индийскому факиру.
– Я узнаю от него много вещей, которые пополнят факийо, – сказал Джиджи. – Он неординарный человек. Например, он пропагандирует, как задерживать дыхание и погружаться в транс. Однажды его похоронили, и он пролежал в земле сто двадцать дней.
– Удивительно. – Мать заинтересовалась не на шутку.
– Вы хотите сказать, что его похоронили заживо? – уточнила Марго. – И он, живой, пролежал в земле сто двадцать дней? Какой ужас! В этом есть что-то неестественное.
– Но ведь он был в трансе, Марго. Он ничего не чувствовал, – объяснил Джиджи.
– Не знаю, не знаю, – задумчиво проговорила мать. – Вот почему я хочу, чтобы меня кремировали. А то вдруг тоже впаду в транс, и никто не догадается.
– Мать, это же смешно, – заметил Лесли.
– Ничего смешного. – Она твердо стояла на своем. – Люди стали такими беспечными.
– А что умеет факир? – спросила Марго. – Он может вырастить из семечка манговое дерево? Вот прямо у нас на глазах? Однажды в Симле я видела что-то подобное.
– Это обычные фокусы, – ответил Джиджи. – Андравати делает вещи посложнее. Например, он мастер левитации, и это один из поводов, почему я хочу с ним встретиться.
– Я думала, левитация – это такой карточный фокус.
– Нет, – вступил Лесли. – Это воспарение или что-то в этом роде. Я правильно говорю, Джиджи?
– Правильно. Чудесная способность. Многие святые из первых христиан это проделывали. Лично я еще не достиг такого совершенства. Вот почему я хочу позаниматься под началом Андравати.
– Парить как птица – какая красота, – мечтательно произнесла Марго. – Представляю, какое вы получите удовольствие.
– Это будет незабываемый опыт, – сказал Джиджи, и глаза его засияли. – Как будто тебя возносит к небу.
На следующий день, перед самым обедом, Марго в панике влетела в гостиную.
– Скорее! Скорее! – закричала она. – Джиджи совершает самоубийство!
Мы выбежали из дома и увидели стоящего на подоконнике Джиджи в одной набедренной повязке.
– Он в трансе. – Марго сказала это так, словно речь шла о заразной болезни.
Мать поправила очки, глядя вверх. А между тем Джиджи стал медленно раскачиваться.
– Лес, беги наверх и хватай его, – приказала она. – Быстро. А я пока поддержу с ним беседу.
То, что Джиджи хранил благоговейное молчание, как-то не пришло ей в голову. Лесли рванул в дом, а мать откашлялась.
– Джиджи, дорогой, – запела она. – Мне кажется, вы поступаете не очень мудро, стоя на подоконнике. Как насчет того, чтобы спуститься и пообедать с нами?
И Джиджи спустился, но не совсем так, как она это себе представляла. Он радостно шагнул вперед и под душераздирающие вопли матери и Марго полетел вниз. Упал он в заросли виноградной лозы метрах в трех под его окном, и на веранду обрушился водопад из винограда. К счастью, лозы были старые, мощные и выдержали тщедушного индуса.
– О боже! Где я? – вопрошал он.
– Вы транслировали в виноградную лозу, – закричала в ответ возбужденная Марго.
– Не шевелитесь, сейчас мы принесем стремянку, – слабым голосом попросила мать.
С помощью стремянки мы извлекли взъерошенного Джиджи из зеленых зарослей. Он заработал синяки и царапины, но в остальном не пострадал. Выпив бренди для успокоения нервов, мы приступили к позднему обеду. К вечеру Джиджи уже не сомневался в том, что он совершил левитацию.
– Если бы мои ноги не запутались в злокозненной лозе, я бы совершил облет дома, – сказал он, лежа на диване, забинтованный, но счастливый. – Какое достижение!
– Я бы предпочла, чтобы вы не практиковали полеты в этом доме, – сказала мать. – Мои нервы этого просто не выдержат.
– Вернусь из Персии и отпраздную здесь свой день рождения, – сказал он. – И вот тогда, дорогая миссис Даррелл, вы убедитесь в том, какого прогресса я достиг.
– Одного раза вполне хватит, – осадила его мать. – Вы запросто могли убиться.
Через два дня Джиджи, обклеенный пластырями, но все такой же бесстрашный, отбыл в Персию.
– Интересно, приедет ли он сюда на свой день рождения, – сказала Марго. – Если приедет, давайте устроим для него вечеринку.
– Да, хорошая мысль, – согласилась мать. – Он очень милый, но такой… чудной, такой… ненадежный.
– Зато он единственный из всех гостей, про которого можно сказать, что его визит был мимолетным, – отметил Лесли.
6. Приезд королевской особы
Короли и медведи нередко доставляют беспокойство своим прислужникам.
О безмятежных днях, проведенных нами на Корфу, можно сказать, что каждый день был особенный – по-особенному окрашен, по-особенному слажен, потому радикально отличался от остальных трехсот шестидесяти четырех дней и тем запомнился. Но один день в моей памяти стоит особняком, так как с ним связана не только моя семья и ее близкий круг, но и все население Корфу.
В этот день король Георг вернулся в Грецию, и с таким ажиотажем, такой интригой остров еще не сталкивался. Даже организация процессии в честь святого Спиридона меркла в сравнении с этим событием.
О выпавшей острову Корфу монаршей милости я узнал от моего репетитора мистера Кралефского. Он был так возбужден, что не обратил никакого внимания на коноплянку, которую я для него раздобыл с немалыми трудностями.
– Удивительные новости, мой мальчик, удивительные! Доброе утро, доброе утро, – приветствовал он меня. В его больших томных глазах стояли слезы радости, изящные руки совершали какие-то фиоритуры, а спрятанная под горбом голова тряслась от восторга. – Славный день для этого острова, воистину так! И не только для острова, для всей Греции! Э… что? Ах да, коноплянка… симпатичная… фьюить, фьюить. Так вот, какой триумф для нас, обитателей царственного острова в оправе океана, как выразился Шекспир…[23] визит короля!
Что ж, подумал я, пожалуй, даже можно изобразить маленькую радость по такому поводу – а вдруг это мне принесет какие-то дивиденды? Я поинтересовался, что за король и можно ли рассчитывать на выходной по случаю его приезда.
– Король Греции! Георг! – восклицал мистер Кралефский, пораженный моей непросвещенностью. – Неужели вы ничего не слышали?
Я уточнил, что мы живем без сомнительного преимущества под названием радио, то есть в состоянии блаженного неведения. Кралефский смотрел на меня с тревогой, словно винил себя в моей непросвещенности.
– Видите ли, нами правил Метаксас, настоящий диктатор. Но к счастью, удалось избавиться от этой одиозной личности, и у его величества появилась возможность вернуться.
Я спросил, когда, собственно, избавились от Метаксаса. Мне об этом никто не сообщил.
– Как вы могли забыть! – вскинулся Кралефский. – Неужели не помните, как пострадала кондитерская? Ее буквально изрешетили из пулеметов. Это и была революция[24].
И тут я вспомнил. Благодаря революции я получил три дня чудесного отдыха от занятий, а к кондитерской питал настоящую слабость. Но тогда я как-то не связал это с Метаксасом. А с приездом короля, спросил я с надеждой, не расстреляют из пулемета еще какую-нибудь кондитерскую?
– Нет-нет, – в ужасе заверил меня Кралефский. – Это будет визит, приятный во всех отношениях. Все будут en fête[25], как говорится. Новость настолько потрясающая, что, мне кажется, мы с вами можем сегодня отвлечься от занятий и отпраздновать. Поднимемся наверх, и вы поможете мне покормить птиц.
Мы поднялись на большой чердак, где он держал своих пернатых, и отлично провели утро. Кралефский с лейкой пританцовывал, с хрустом давя подошвами просыпанное зерно, точно мелкую гальку на пляже, и напевал себе под нос «Марсельезу».
За обедом я сообщил домашним о визите короля. Эту новость каждый воспринял по-своему.
– Очень мило. Пожалуй, мне стоит подумать над меню, – сказала мать.
– Он, к счастью, не собирается останавливаться у нас, – заметил ей Ларри.
– Дорогой, я понимаю, но… э… будут же какие-то вечеринки и все такое.
– С какой стати?
– Так всегда бывает. В Индии мы всегда устраивали вечеринки во время торжественных приемов.
– Здесь тебе не Индия, – сказал Ларри. – Так что не трать мое время на проектирование стойла для слонов. Этот визит еще самым пагубным образом скажется на ровном течении нашей жизни, помяни мое слово.
– Мама, если будут вечеринки, я могу заказать новое платье? – оживилась Марго. – А то мне совершенно нечего надеть.
– Интересно, устроят ли салют, – вслух размышлял Лесли. – Конечно, у них есть старые венецианские пушки, но это, скажу я вам, штука опасная. Может, мне стоит поговорить с комендантом крепости.
– Не лезь не в свое дело, – посоветовал ему Ларри. – Они собираются устроить ему торжественный прием, а не публичный расстрел.
– Вчера я видела чудесный красный шелк, – продолжила Марго. – В этом магазинчике… ну, к которому сворачиваешь за лабораторией Теодора.
– Да, дорогая, очень мило, – рассеянно откликнулась мать. – Хорошо бы, Спиро достал мне несколько индюшек.
Негативные последствия королевского визита для нашей семьи поблекли в сравнении с травматическим эффектом для Корфу в целом. Кто-то из знающих людей заметил, что этот эпизод имеет особое символическое значение, так как прибывающий на Корфу монарх ступит на греческую землю впервые после своего изгнания. Вот почему у корфиотов началась лихорадочная подготовка, которая очень скоро приняла настолько сложный и желчный характер, что нам приходилось каждый божий день ездить в город и там, сидя на площади Спьянада, узнавать местные новости об очередном скандале.