– Я надеюсь, у него все получится. Он мне нравится, – сказала Марго.
– Вы не одна такая, моя дорогая, – сказала Лена. – У нас есть деревенский дурачок. Он très sympathique[29], но мы не собираемся выбирать его мэром.
Вот так, укусив напоследок, она отбыла. А ей на смену пришел возбужденный полковник Велвит.
– Вы, случайно, не видели трех пухленьких бойскаутов? – спросил он. – Хотя вряд ли. Вот гаденыши! Отправились в деревню в парадной форме и вернулись грязные как поросята! Я их послал в химчистку, и они пропали!
– Если я их увижу, то непременно направлю к вам, – успокоила его мать.
– Спасибо, дорогая миссис Даррелл. Я бы не волновался, но эти дьяволята ставят под удар нашу программу. Они не только среди тех, кто образует полосатый флаг, но еще и должны разрушить мост.
Бросив эту загадочную фразу, он отправился дальше, похожий на учуявшую след охотничью собаку.
– Мост? Какой еще мост? – спросила озадаченная мать.
– О, это входит в представление, – объяснил Лесли. – Там построят понтонный мост через воображаемую реку, перейдут через него и потом взорвут, чтобы остановить продвижение неприятеля.
– Мне всегда казалось, что бойскауты народ мирный, – сказала мать.
– Только не корфиоты. На всем острове не сыскать людей более воинственных.
Тут появились Теодор с Кралефским, которым были отведены места в нашем автомобиле.
– С салютом произошла… э-э… небольшая заминка, – доложил Теодор.
– Я так и знал! – вознегодовал Лесли. – Какой же он болван, этот комендант крепости! Я с ним разговариваю, а он витает в облаках. Я ведь его предупреждал, что эти венецианские пушки просто взорвутся.
– Нет-нет… они не взорвались… пока, во всяком случае, – продолжил Теодор. – Проблема в расчетах. Комендант настаивает, чтобы салют прозвучал ровно в тот момент, когда нога короля ступит на греческую землю. Но как дать сигнал из порта, чтобы его увидели… э-э… канониры в крепости…
– И что решили?
– Они послали в доки капрала с пистолетом сорок пятого калибра. Чтобы он выстрелил перед тем, как нога короля ступит на землю.
– А он стрелять-то умеет? – усомнился Лесли.
– Я долго пытался ему объяснить, как опасно… э-э… держать в кобуре заряженный пистолет… да еще со взведенным курком.
– Вот дурак, он же прострелит себе ногу.
– Ничего. В такой день должна пролиться кровь, – убежденно сказал Ларри. – Я надеюсь, Теодор, что вы прихватили с собой аптечку?
– Не говори такие вещи, Ларри. Я начинаю нервничать, – подала голос мать.
Тут появился Спиро:
– Миссис Даррелл, если вы готов, нам пора ходить. – Он скалился, как горгулья под крышей Нотр-Дама. – Люди топятся.
– Толпятся, Спиро, – поправила его Марго. – Толпятся.
– Я так и сказать, мисс Марго. Но вы не волноваться. Я всех разогнать мой клаксон.
– Спиро, вам надо составить собственный словарь, – сказал Ларри, и мы все полезли в просторный «додж» с кожаными сиденьями.
С раннего утра дороги были забиты повозками и ослами, доставлявшими крестьян в столицу на великий праздник, и все деревья на обочинах покрыла белая пыль, которая носилась в воздухе, подобно микроскопическим снежинкам. Город был забит, как в день святого Спиридона, если не больше; массы принаряженных людей, точно цветы, подхваченные ветром, несло на главную площадь. Боковые улочки перегородили люди и ослики, двигавшиеся не быстрее дрейфующей льдины. Воздух кипел от возбужденных голосов и смеха, разливались острые запахи чеснока и нафталина, которым были пересыпаны залежавшиеся праздничные наряды. Всюду раздавались звуки духовых оркестров, ослиный рев и выкрики уличных торговцев, а также детский визг. Город превратился в один огромный разворошенный улей, цветастый и благоухающий.
Двигаясь со скоростью улитки и «разбугивая» толпу, которая не обращала никакого внимания на громкий рев клаксона, Спиро вез нас в порт. Здесь царило оживление, все изображали бурную деятельность. Выстроился оркестр, поблескивая медными инструментами, в безупречных парадных мундирах, сама респектабельность, слегка подпорченная синяком под глазом у двух музыкантов. Далее расположился батальон солдат, на удивление чистеньких и аккуратненьких. Священнослужители с расчесанными белыми, серебристыми и серо-стальными бородами, в своих ярких одеждах похожие на попугаев, оживленно переговаривались: животы висят, бороды прыгают, наманикюренные руки красиво жестикулируют. На пристани, где должен был высадиться король, стоял одинокий капрал. Лежащая на нем ответственность давила тяжелым грузом, и он то нервно теребил кобуру, то кусал ногти.
Вдруг прокатилась волна возбуждения, послышались голоса: «Король! Король!» Капрал поправил на голове фуражку и приосанился. Сигналом же для всеобщей бучи послужило появление качающейся туда-сюда яхты, на корме которой стоял Марко Паниотисса и разбрасывал по воде греческие флажки.
– Я не видела ракеты, а ты? – спросила Марго.
– Нет, но отсюда мыс не видно, – ответил ей Лесли.
– По-моему, Марко большой молодец.
– Да, все это очень красиво, – согласилась с ней мать.
И в самом деле, несколько акров морской глади покрыл ковер из маленьких флажков. Увы, как нам стало известно в ближайшие полтора часа, Марко не рассчитал время. Человек, которого он поставил на мысу, чтобы тот выпустил сигнальную ракету, был вполне надежный, а вот его способность различать морские суда оставляла желать лучшего, и то, что он принял за королевское судно, на самом деле оказалось грязным танкером, направлявшимся в Афины. Это было бы еще полбеды, но Марко, переволновавшийся, как все корфиоты, не проверил должным образом клей, с помощью которого посадил флажки на деревянные плашки. И, пока мы ждали короля, все стали свидетелями того, как клей растворился под воздействием соленой воды и тысячи греческих символов бесславно пошли на дно.
– Бедный Марко, как мне его жалко, – почти в слезах простонала Марго.
– Ничего страшного, – успокоил ее Ларри. – Может быть, королю понравятся плавающие деревяшки.
– Э-э… не думаю… – сказал Теодор. – Видите, они сколочены в виде крестов, а здесь это считается дурным знаком.
– О боже, – встрепенулась мать. – Я надеюсь, до короля не дойдет, кто это сделал.
– На месте Марко я бы отправился в добровольное изгнание, – подлил масла в огонь Ларри.
– А вот и он наконец, – заметил Лесли.
Королевский корабль величественно плыл среди бессчетных деревянных крестов, как будто оказался на военно-морском кладбище.
Опустили трап, оркестр грянул туш, солдаты встали навытяжку, а церковные иерархи двинулись навстречу гостю, как цветы, выдернутые из клумбы. Когда они подошли к сходням, оркестр умолк и под восхищенное «А-а-а-а!» появился король. Он чуть постоял, приветствуя толпу, а затем стал медленно спускаться по трапу. Для маленького капрала наступил звездный час. Обливаясь потом, он максимально приблизился к сходням и сосредоточился на ногах царственной особы. У него были ясные инструкции: когда королю останется сделать последние три шага, надо выстрелить в воздух. И тогда канониры в крепости дадут залп из пушек в тот самый момент, когда царственная нога ступит на греческую землю.
Король спускался очень медленно. Общее напряжение достигло пика. Капрал полез в кобуру, в решающий момент достал пистолет и выстрелил в воздух пять раз, чуть не над самым ухом царственной особы. И тут стало понятно, что комендант крепости ни о чем не предупредил комитет по торжественной встрече. Для комитета это стало полной неожиданностью, как и для короля и всех присутствующих.
– О боже, он ампутировал короля! – заверещала Марго, которая от нервов теряла не только голову, но и владение родной речью.
– Что ты несешь, это же просто сигнал, – окоротил ее Лесли, переводя полевой бинокль на крепостные стены.
Но комитетчики, видимо, рассудили так же, как моя сестра. Они все набросились на несчастного капрала. Тот, побелев, отбивался и брыкался, но кто-то выхватил у него пистолет и ударил его рукояткой по голове. Все могло закончиться для него совсем печально, но в эту секунду в крепости грянули пушки и поднялись впечатляющие облака дыма, объяснив смысл действий капрала.
Дальше были улыбки и смех, ведь у корфиотов отличное чувство юмора. Один лишь король выглядел задумчивым. Он сел в официальный открытый автомобиль, и тут случилась заминка: по какой-то причине не закрывалась дверца. Ее попытался захлопнуть шофер, потом командовавший солдатами сержант, потом дирижер оркестра и, наконец, проходивший мимо священник – все впустую. Шофер не сдался и, отбежав немного, с размаху пнул ее ногой. Автомобиль зашатался, но дверца так и не захлопнулась. Принесли бечевку, вот только не нашли, к чему ее привязать. Дальнейшая задержка была бы уже непозволительной, поэтому машина отъехала, а сидевший на заднем сиденье секретарь номарха, перегнувшись через борт, одной рукой придерживал упрямую дверцу.
Первую остановку сделали возле храма Святого Спиридона, чтобы король мог отдать дань мумифицированным останкам. В окружении церковных бород он исчез в храмовой полутьме, где сотни горящих свечей напоминали сказочную россыпь первоцвета. День выдался жаркий, и шофер, подустав от поединка со злосчастной дверцей, оставил автомобиль и, никого не предупредив, зашел за угол пропустить рюмочку. Можно ли его винить? Разве мы не поступили бы так же? Вот только он неправильно рассчитал время, необходимое для посещения святого, и когда король вышел из храма в окружении иерархов и сел в автомобиль, отсутствие шофера сразу бросилось в глаза. Как водится на острове в минуты кризиса, виноватыми оказались все вместе и каждый в отдельности. Минут пятнадцать все тыкали друг в друга пальцем и потрясали кулаками, а гонцы всюду разыскивали пропавшего. Никто не знал, какое кафе он решил почтить своим присутствием, но в конце концов его нашли за второй рюмкой узо и, вылив на его голову ушат брани, с позором притащили на рабочее место.