Следующей остановкой стала главная площадь, где королю предстояло увидеть марш военных и оркестров, а также представление скаутов. Спиро, громко бибикая на узких улочках, привез нас на площадь задолго до появления там представительского автомобиля.
– Я очень надеюсь, что дальше все пойдет гладко, – с озабоченным видом сказала мать.
– Они превзошли самих себя, – сказал Ларри. – Я, правда, рассчитывал, что у них случится очередной прокол между портом и церковью, но это уже значит выдавать желаемое за действительное.
– Как знать, – блеснул глазами Теодор. – Не забывайте, это же Корфу. Может, они припасли для нас еще кое-что.
– Хочется думать, что нет, – сказал Кралефский. – Ну и организация! Мне за них стыдно.
– Вряд ли они сумеют еще что-то придумать, Тео, – усомнился Ларри.
– Я не готов… э-э… м-м… биться с вами об заклад, – сказал Теодор.
Как показали дальнейшие события, он был совершенно прав.
Приехал король и поднялся на трибуну. Войска прошли мимо него строевым шагом и более или менее в ногу. В те времена корфианский гарнизон был захолустным и новобранцы редко практиковались, но тут они выступили достойно. Затем прошли оркестры из всех деревень, в мундирах самых разных цветов, с духовыми инструментами, начищенными до такого блеска, что слепило глаза. Играли они не очень стройно и не всегда попадали в ноты, зато брали громкостью и энтузиазмом.
А затем пришел черед скаутов. Мы все принялись аплодировать и подбадривающе кричать, когда полковник Велвит, похожий на издерганного и истощенного ветхозаветного пророка в скаутской форме, вывел свой небольшой отряд на пыльную площадь. Мальчишки отсалютовали королю и, подчиняясь приказу, отданному сдавленным фальцетом, разбежались и сформировали греческий флаг. Тут разразились такие овации вперемежку с восторженным ревом, что их, вероятно, можно было услышать даже в далеких Албанских горах. После коротких гимнастических упражнений скауты подошли к двум белым линиям, изображавшим берега реки. Тут одна половина отряда сбегала за досками, необходимыми для строительства понтонного моста, а другая половина выстроилась в затылок, готовясь к переправе через коварную стремнину. Зрителей настолько увлекла механика происходящего, что они подступали все ближе и ближе к «реке» вместе с полицейскими, которые, по идее, должны были удерживать толпу.
На удивление быстро скауты, которым было не больше восьми лет, построили понтонный мост, форсировали «реку» под предводительством мальчишки, громко и фальшиво дудевшего в трубу, и выстроились по стойке смирно на другом берегу. Толпа вопила, свистела и топала ногами от восторга. Полковник Велвит позволил себе строевую улыбку одними уголками рта и метнул горделивый взгляд в нашу сторону. А затем рявкнул отрывистую команду. Трое пухлых подростков отделились от отряда и направились к мосту, неся детонаторы, взрывную машинку и прочий саперный арсенал. Подсоединив все, что полагается, они вернулись на место и по дороге размотали запальный провод. После чего тоже вытянулись по стойке смирно. Полковник, смакуя исторический момент, обвел взглядом отряд, дабы убедиться, что все ему внимают. Стояла полная тишина.
– Взорвать мост! – рявкнул он.
Один из скаутов присел над взрывной машинкой и замкнул цепь. Ближайшие минуты ознаменовались, мягко говоря, сумятицей. Раздался оглушительный взрыв, в воздух взлетело облако пыли вместе с камнями и обломками моста, и все это градом посыпалось на толпу. Те, кто стоял в первых трех рядах, включая полицейских и самого полковника Велвита, навзничь попадали на землю. Ударная волна докатилась до нас, шарахнула по кузову, словно в него угодил артиллерийский снаряд, и сорвала шляпу с головы матери.
– Идиот! – вырвалось у Ларри. – Что за игрушки?!
– Моя шляпа! Принесите мою шляпу, – забормотала мать.
– Миссис Даррелл, не волноваться, – прорычал Спиро. – Я ее приносить.
– Нескладно, как это нескладно, – проговорил Кралефский, вытирая выступивший пот носовым платком. – Втягивать детвору в такие военизированные игры!
– Детвору? Да это маленькие черти! – возмутился Ларри, вытряхивая из волос мелкие камешки.
– Не зря я ждал чего-нибудь такого, – радостно произнес Теодор, довольный тем, что репутация Корфу как острова приключений не пострадала.
– Где-то они раздобыли взрывчатку, – сказал Лесли. – Опасную игру затеял полковник.
Позже выяснилось, что в этом не было никакой вины полковника Велвита. Кое-как снова построив свое войско, он увел его с площади, а затем вернулся, чтобы извиниться перед нашей матерью.
– Я просто убит, миссис Даррелл, – сказал он со слезами на глазах. – Эти маленькие выродки раздобыли динамит у какого-то рыбака. Поверьте мне, я об этом ничего не знал.
Вид у него был довольно жалкий: мундир в пыли, шляпа помята.
– Не расстраивайтесь так, полковник, – сказала мать, дрожащей рукой поднося к губам стакан бренди с содовой. – Такое могло случиться с каждым.
– В Англии это обычная история, – подтвердил Ларри. – Что ни день…
– Отужинайте вместе с нами, прошу вас, – вмешалась мать и взглядом осадила Ларри.
– Благодарю, миледи, вы так добры, – сказал полковник. – Я только должен пойти переодеться.
– Меня очень заинтересовала реакция зрителей, – произнес Теодор с довольным видом ученого. – Я говорю о тех, кого… э-э… сбило с ног.
– По-моему, это все от недовольства, – заметил Лесли.
– Ну что вы, – возразил Теодор с чувством гордости. – Это же Корфу. Они помогали друг другу подняться и обсуждали, какое это прекрасное зрелище… такое реалистичное. Им совсем не показалось странным, что у бойскаутов есть динамит.
– Когда долго живешь на Корфу, перестаешь удивляться чему бы то ни было, – убежденно заявила мать.
После затяжной вкусной трапезы, во время которой мы постарались убедить полковника Велвита в том, что подрыв моста стал кульминацией праздника, Спиро повез нас домой под покровом прохладных бархатистых сумерек. Совы-сплюшки перекликались в кронах деревьев, как загадочные колокольчики; за автомобилем вихрилась белая пыль и висела летним облачком в неподвижном воздухе; в темных храмовых закутках оливковых рощ, словно церковные свечки, вспыхивали зеленые огоньки светлячков. День выдался хороший, но утомительный, и приятно было снова оказаться дома.
Мать, подавив зевок, взяла горящую керосиновую лампу и направилась вверх по лестнице.
– Завтра я сплю до двенадцати независимо от того, здесь король или нет.
– Упс. – Лицо Ларри приняло покаянное выражение. – Разве я тебе не сказал?
Мать остановилась на полдороге и поглядела вниз. Мерцающее пламя отбрасывало на белую стену ее подрагивающую тень.
– Что именно? – спросила она подозрительно.
– Насчет короля. Прости, если не предупредил тебя раньше.
– Не предупредил о чем? – встревожилась она не на шутку.
– Я пригласил его к нам на обед.
– Ларри! Ты что! Каким местом ты думал… – И она осеклась, поняв, что ее разыграли.
Тут она распрямилась во все свои сто пятьдесят сантиметров.
– По-моему, это не смешно, – сказала она сухо. – В любом случае посмешищем стал бы он, так как в доме, кроме яиц, ничего нет.
Игнорируя общий хохот, она с большим достоинством поднялась к себе.
7. Любовные тропы
Подкрепите меня вином, освежите меня яблоками, ибо я изнемогаю от любви.
Лето выдалось чудовищным, иссушающим, до того знойным, что потрескалась земля, небо поблекло, цветом напоминая незабудки, а море неподвижно застыло, точно огромный голубой чан, заполненный свежим теплым молоком. По ночам деревянные полы, ставни и балки скрипели и постанывали, словно жара высосала из них последние соки. Полная луна раскаленным углем сияла с перегретого бархатного небосвода, а солнечный жар уже через десять минут после восхода становился нестерпимым. Ветра не было, и зной давил на остров, как свинцовая плита. Травы и растения на склонах холмов увяли и высохли, превратившись в медово-желтую сухую стружку. Даже цикады начинали свои песни пораньше, а в самую жару устраивали себе сиесту. Земля до того раскалялась, что ходить по ней можно было только в обуви.
Для местной живности наша вилла представляла собой большие деревянные пещеры, возможно чуть попрохладнее, чем окружающие оливковые, апельсинные и лимонные рощи, и она не замедлила набежать в дом. Сначала, как водится, в этом обвинили меня, но когда нашествие превысило все мыслимые пределы, даже моя семья поняла, что я не могу быть ответственным за такое количество и разнообразие животной жизни. Батальоны черных клещей строем вошли в дом и облепили моих собак так, словно те натянули кольчугу, которую теперь не снимешь. Совершенно отчаявшись, мы были вынуждены искупать их в керосине, что решило проблему. Собаки, глубоко оскорбленные таким обращением, ковыляли по дому, пыхтя и разя керосином, и клещи падали с них гроздьями. Ларри предложил повесить табличку «Опасно! Горючие собаки», справедливо заметив, что если кто-то в непосредственной близости чиркнет спичкой, то наша вилла вспыхнет, как хворост.
Керосин дал нам лишь короткую передышку. Новые клещи наводнили дом, и ночью, лежа в постели, можно было наблюдать за тем, как они шеренгами совершают замысловатые строевые марши. К счастью, клещи не атаковали нас, а сводили с ума только собак. Другое дело – полчища блох, тоже облюбовавших наше жилище. Они появились из ниоткуда, как татарская орда, и заполонили нас раньше, чем мы успели что-либо понять. Они распространились повсюду – ты вдруг на ходу ощущал, как кто-то ползет по твоей ноге. На какое-то время спальни стали непригодными для жилья, и нам пришлось спать на веранде.
Но среди этой мелкоты блохи были еще не худшим злом. Более или менее прохладную ванную комнату облюбовали скорпиончики, черные как смоль. Как-то поздним вечером Лесли имел глупость зайти в ванную босиком, чтобы почистить зубы, и его ужалили в палец ноги. Вроде и скорпион-то небольшой, в полдюйма, но боль была адская, и несколько дней Лесли не мог ходить. Скорпионы покрупнее выбрали кухню, где они внаглую устраивались на потолке – ну прямо летающие омары.