Капитан критически оглядел ее с ног до головы:
– Вижу, мясца-то поприбавилось.
– Капитан, я бы вас попросила воздержаться от подобных замечаний.
Но он ничуть не смутился.
– Лично меня это не беспокоит, – сказал он доверительно. – Мне нравится, когда есть за что подержаться. С тощей бабой в постели – это все равно что скакать на лошади без седла.
– Мне неинтересны ваши предпочтения, что в постели, что за ее пределами, – заметила она ему сурово. – Извините, но я должна распорядиться насчет еды.
К дому подъезжали экипажи и автомобили, из которых высыпали гости. Гостиная заполнялась экзотическими персонажами. В углу Кралефский, напоминая горбатого гнома, серьезно втолковывал Лене подробности своих взаимоотношений с Гудини.
– «Гарри, – говорю я ему, а мы с ним были, видите ли, близкие друзья. – Раскрой мне свои секреты. Ты же знаешь, мой рот запечатан».
Кралефский отпил вина из бокала и поджал губы, показывая, как у него запечатан рот.
– Вот как? – сказала Лена безо всякого интереса. – В оперном мире все по-другому. Мы любим делиться своими секретами. Я помню, как Крася Тупти мне сказала: «Лена, я плачу всякий раз, когда слышу твой голос. Больше мне нечему тебя учить. Теперь ты неси этот факел миру».
– Я не имел в виду, что Гарри Гудини был скрытным человеком, – сухо заметил Кралефский. – Еще какой великодушный. Он даже показал мне, как перепиливать женщину пополам.
– Это прелюбопытно – быть разрезанной пополам, – задумчиво проговорила Лена. – Представьте себе, ваша нижняя половина затеяла роман в одной комнате, а верхняя в другой комнате развлекает архиепископа. Забавно!
– Это всего лишь иллюзия, – заметил ей Кралефский, покраснев.
– Как и сама жизнь, – сказала Лена задушевно. – Как и сама жизнь, друг мой.
Возлияния сопровождались радостными звуками. Выстреливали пробки, и шампанское цвета бледной хризантемы с веселым шипением заполняло бокалы. Крепленое красное вино лилось рекой, густое, багряное, как кровь некоего мифического чудища, вихрясь водоворотами розовых пузырьков. Охлажденное белое вино на цыпочках проникало в бокалы, играя на свету то как бриллианты, то как топазы. Узо покоилось в стаканах, прозрачное и невинное, как горное озерцо, пока в него не хлынула талая вода, и вдруг, словно после волшебного трюка, жидкость в стакане взвихривалась, мутнела и превращалась в белое облако цвета лунного камня.
В какой-то момент мы все перешли туда, где нас ожидало пиршество. Королевский дворецкий, хрупкий, как богомол, руководил крестьянками-официантками. Спиро, от сосредоточенности скалясь больше обычного, деловито разделывал ножом бедро кабана и птицу. Кралефского захомутал дородный седой, похожий на моржа полковник Риббиндан, его гигантские усы висели, точно две кулисы над сценой, а голубые навыкате глаза сверлили собеседника, парализуя его.
– Гиппопотам, он же бегемот, является одним из самых крупных четвероногих на Африканском континенте, – разглагольствовал он, словно читал лекцию в аудитории.
– Да-да… фантастическое животное. Поистине чудо природы. – Кралефский озирался, отчаянно надеясь ускользнуть.
– Когда стреляешь в гиппопотама, он же бегемот, – продолжал полковник, не обращая внимания на то, что его прервали, – надо целиться промеж глаз или ушей, чтобы пуля вошла прямо в мозг.
– Да-да, – согласился Кралефский, загипнотизированный этими голубыми выкаченными глазами.
– Бах! – выкрикнул полковник так неожиданно, что его собеседник чуть не выронил тарелку. – Промеж глаз… Кровь! Хруст! Точно в мозг, понятно?
– Да-да. – Кралефский побелел и сглотнул слюну.
– Трах-тарарах! Чтобы кровь фонтаном, – решил расставить точки над «i» полковник.
Кралефский в ужасе зажмурился и поставил на стол тарелку с недоеденной поросятиной.
– После этого он сразу идет на дно, – продолжал полковник. – Буль, буль, буль. А ты сутки выжидаешь. Знаете почему?
– Нет… я… э… – Кралефский судорожно сглатывал.
– Метеоризм, – с довольным видом объяснил полковник. – Непереваренная еда в брюхе. Гниль, газы. Как газы выделятся, он поднимается на поверхность, точно воздушный шар.
– К-как интересно, – слабеющим голосом произнес Кралефский. – Простите, мне нужно…
– Содержимое желудка, забавная штука, – размышлял полковник, игнорируя попытки собеседника улизнуть. – Живот раздувается раза в два. Когда ты его разрезаешь, это похоже на цеппелин с дерьмом.
Кралефский зажал рот носовым платком и озирался с тоской в глазах.
– Другое дело – слон, самое крупное четвероногое в Африке, – продолжил полковник, пробуя на зуб молочного поросенка с хрустящей корочкой. – Вы знали, что пигмеи, разрезав убитого слона, забираются в брюхо и едят сырую кровавую печень… иногда она еще судорожно подрагивает. Забавные они ребята, пигмеи… негры, само собой…
Кралефский с лицом желто-зеленого цвета сбежал-таки на веранду и там, при свете луны, набирал в легкие побольше свежего воздуха.
Но вот доеден молочный поросенок, поблескивают белые косточки ягненка и кабана, грудные клетки цыплят, индюшек и уток лежат, как перевернутые разбитые лодки. Джиджи, по требованию матери попробовав всего понемногу и объявив, что ничего подобного он в своей жизни не едал, сейчас соревновался с Теодором, кто проглотит больше «вкусняшек из Тадж-Махала».
– Восхитительно, – промычал он с набитым ртом. – Просто восхитительно, дорогая миссис Даррелл. Вы кулинарный гений.
– Да уж, – подтвердил Теодор, хрустя очередной вкусняшкой. – Это прекрасно. Что-то подобное выпекают в Македонии… э-э… м-м… с козьим молоком.
– Джиджи, а вы правда сломали ногу левитируя, или как там это называется? – спросила Марго.
– Нет, – с грустью ответил он. – Я бы не возражал ради такого случая. Просто в этом дурацком отеле были только французские окна, высокие, до пола, и никаких балконов.
– Прямо как у нас на Корфу, – отреагировал Лесли.
– И однажды вечером по своей забывчивости я вышел на балкон подышать свежим воздухом, только не было никакого балкона.
– Вы же могли разбиться насмерть, – сказала мать. – Съешьте еще одну вкусняшку.
– Что такое смерть? – ораторствовал Джиджи. – Смена кожи, метаморфоза. Когда в Персии я вошел в глубокий транс, мой друг получил неопровержимое доказательство того, что в прошлой жизни я был Чингисханом.
– Кинозвездой? – У Марго округлились глаза.
– Нет, дорогая, великим воином.
– Вы хотите сказать, что вспомнили, как вы им были? – заинтересовался Лесли.
– Увы. Я же был в трансе, – печально изрек Джиджи. – Человеку не дано вспомнить свои прежние жизни.
– Гордис, хан, что вам дано съесть еще кусок торта, – скаламбурил Теодор не без удовольствия.
– Заканчивайте уже вы с едой и давайте перейдем к представлению, – потребовала Марго.
– Торопиться с такой едой – это преступление, – сказал Джиджи. – Вся ночь впереди. А нам с Джерри еще нужно принести моих театральных партнеров-рептилий.
До начала кабаре ждать пришлось долго. Народ, объевшись и напившись, никуда не торопился. В конце концов Марго удалось собрать актеров. Она попыталась сделать из Ларри конферансье, но тот отказался. Или я участник кабаре, или конферансье, сказал он. В отчаянии ей пришлось закрывать брешь самой. Несколько смущаясь, она ступила на тигровую шкуру перед роялем и призвала всех к тишине.
– Дамы и господа, – начала она. – Сегодня в нашем кабаре перед вами выступят лучшие из лучших на всем острове, и я уверена, что вы оцените таланты наших талантливых талантов.
Она замолчала и покраснела, а Кралефский галантно зааплодировал первым.
– Я хочу представить вам Константина Мегалотополопулоса, – продолжила она. – Он выступит аккомпаниатором.
Маленький толстенький грек, похожий на темную божью коровку, просеменил вперед, раскланялся и сел за рояль. Это была настоящая находка Спиро. Дело в том, что Мегалотополопулос, помощник торговца мануфактурой, умел не только играть на рояле, но и читать ноты.
– А сейчас, – сказала Марго, – я с огромным удовольствием представляю вам талантливейшую артистку Лену Маврокондас, которая исполнит для вас известную арию из оперы «Розовый кавалер». Итак, «Презентация розы»!
Лена, в своем блестящем платье похожая на тигровую лилию, кивнула Константину, сложила руки под грудью, словно защищаясь от удара, и запела.
– Чудесно, чудесно! – воскликнул Кралефский, когда она закончила и раскланялась под аплодисменты. – Просто виртуозно.
– Да, – подтвердил Ларри. – В Ковент-Гардене это называлось «три В».
– Три В? – заинтересовался Кралефский. – Это что значит?
– Выплеск, вибрация и выразительность.
– Скажите, что я еще спою на бис, – тихо сказала Лена ведущей, пошептавшись с аккомпаниатором.
– Ну конечно. Это замечательно. – Марго, не готовая к такому великодушию, зарделась румянцем. – Дамы и господа, Лена споет вам еще одну песню под названием «На бис».
Лена испепелила ее взглядом и запела с такой страстью и выразительной жестикуляцией, что произвела впечатление даже на капитана.
– Мать честная, ну и краля! – воскликнул он. Его даже прошибла слеза.
– Настоящая актриса, – согласился с ним Кралефский.
– Какая грудь! – восхищенно сказал Крич. – Что твой форштевень.
Лена закончила на вибрирующей ноте, словно прозвучала цитра, и снова поклонилась под аплодисменты, достаточно сдержанные, чтобы исключить еще один бис.
– Спасибо, Лена, это было чудесно. Почти как в настоящем театре. – Марго одарила ее улыбкой. – А сейчас, дамы и господа, я вам представляю знаменитых артистов-эскапистов… Искусник Кралефский и его партнер Угорь Стефанидес.
– Господи, кто придумал эти имена? – удивился Ларри.
– Ты еще спрашиваешь? Теодор, кто ж еще, – ответил Лесли. – Кралефский хотел назвать шоу «Мистическая эскапология в иллюзионистском ракурсе», но Марго сказала, что не сумеет это выговорить.
– И на том спасибо, – сказал Ларри.
Теодор с Кралефским вышли на сцену с мотками веревок, цепей и висячими замками.