Удивительно для меня то, что ради концерта уроки не отменяют. Вплоть до дневного сна у нас обычное учебное расписание. Потом нас утолкают баиньки. Режим — это главное и основное. Разбудят, покормят, переоденут в костюмы для выступления.
После сна занятий у нас не будет, вместо них, по сути, отчетное выступление. Ярмарка родительского тщеславия и доказательство профессионализма учителей.
Сам концерт продлится часа два по моим прикидкам. Шоу ведь не только про нас. Внезапно: в Саншайн шесть групп, из них две — самые маленькие, куда попадают двухлетки. Дальше: три, четыре, пять — вышел мальчик погулять… В смысле, в школу пошел. Да, в школу тут с шести годиков идут.
Первоходки… первогодки Саншайн открывают концерт. Чем младше, тем меньше терпения. Детишки постарше подождут.
Малипуськи выступят в таком порядке: постановка от «театралов» обычной группы, затем наши юные актеры и актрисы блеснут талантами. Два танцевальных номера: в таком же порядке, чтобы те, кто в двух выступлениях участвуют, успели переодеться. Закрываю блок самых младших — я.
У деток старше будут и музыкальные представления. К слову, в выпускной группе учится юная скрипачка. Она уже кучу конкурсов успела выиграть, а еще даже в школу не пошла. Так что продвинутых детей в Солнышке хватает. В Срединном государстве тоже, при таком-то населении. А в наш сад собирают «самые сливки». Немудрено, что чуть ли не на каждом шагу мне гении встречаются.
Прикидками и подсчетами количества гениев на один квадратный метр я пытаюсь заглушить внутреннюю сирену. Хочется сказать, что интуиции, но это уже больше напоминает паранойю.
Отвлекаюсь, как могу. На пушистый лисий воротник на няне Лань. Он попахивает не только отстрелом животных, но и нарушением правил. Няни в садике вроде как придерживаются образа «старшая сестра». Одеваться должны соответственно, украшений не носить, макияж не приветствуется.
А эта вышагивает, как на параде. Может, в честь особого дня у них послабления?
Очень хорошо помогает отвлечься торт от мамы Шуфэн. Госпожа Цао передала его с рук на руки учителю Дун. Нам его вносят после завтрака. И с одного взгляда на него становится понятно: такое заказать могла только ушиб… творческая личность.
Торт в виде трехэтажного домика. Видимо, в европейском стиле — в понимании кондитера или заказчика — у местных домов я не припоминаю похожих окон и дверей. Еще дом зарос растениями, цветами и… грибами. Грибочки всем деткам очень нравятся. За кусочек торта с грибом чуть не разгорается баталия… Учитель Дун даже рявкнуть пришлось, чтобы: «Сели тихо!»
Хорошо им, учителям: для них пирожные в форме грибочков приготовила заботливая мама-писатель.
Акуле сегодня три годика. Три этажа и три грибочка на крыше, шоколадная загогулинка в виде троечки, а еще букетик с тремя розочками — всё про важную датку.
Что сказать: малыши в восторге, Цао широко скалится в ответ на поздравления. Даже Сюй Вэйлань при деле: сосед по столику поменялся с нею тарелочками. Киса жует мухомор из глазури с шоколадной крошкой и облизывается.
Вражда враждой, а фантастические (я про вкус) грибы — это другое. Понимать надо.
В спальне моя паранойя заверещала на полную. Особенно, когда нянечки ввезли вешалку на колесиках в комнату для сна. На штанге висели наши костюмы в чехлах. С прикрепленными эмблемами тотемных зверей, дабы не вышло путаницы, чей костюм кому предназначен.
— Разве нас не после обеда должны переодевать? — задумчиво спросила я у именинницы.
Та только пожала плечами.
— Укладываемся, быстро-быстро, — раскомандовались нянечки. — Спим!
Остается уповать на то, что два цербера не свинтят никуда. Потому как изображая спящую, легче легкого всамделишно уснуть.
Как гласит закон Мёрфи: если какая-нибудь неприятность может случиться, она случается. Конечно же, я задрыхла. И, конечно же, наших нянь привлекли к финальным штрихам подготовки к концерту. Так что деточки остались без присмотра.
Проснулись мы от визга: девочка-волчица тонюсеньким голосом выла на луну… Нет. Не на луну. На позеленевшего соседа она верещала. Спала она рядом с Ченченом, и разукрасили его, как надо.
…Я-прошлая переболела ветрянкой уже в университетские годы. Какой-то из начальных курсов, точнее не вспомню. Зато веселенький метод лечения — рожицу, испещренную зелеными точками — я помню так, словно это было вчера.
В этом теле ветрянку я пока что не цепляла, но тренировочно-маскировочный окрас уже приобрела. Покрасили Чена, меня и Шуфэн. Всего троих из группы. Гао Юна чуток мазнули, по руке. Под длинным рукавом не будет заметно. А вот мы… изумительно изумрудны. Точечно.
Я попробовала на щеке Шуфэн — если краска или фломастер, немножко смажется или сотрется. Не стерлась.
— Я за доктором, — няня Шань схватилась за грудь.
— Зеленка безопасна, — брякнула я, чтобы оказаться под двойным прицелом.
Нянечки, даже моя фанатка, уставились на меня, как на мировое зло.
— Снова ваши шуточки! — вскрикнула Лань в сердцах. — Сейчас я тебе…
Она успела замахнуться, когда в спальню вплыла Лин Цинцин. За нею семенила грымза Дун. Она-то в период сна с нами никогда не сидит, вот и припозднилась.
— Эта группа снова в беспорядке? Совершенно неуместно: отчетный концерт посетит важный гость, секретарь министра… А-ай!
Это она увидала из-за учительских спин нас, разукрашенных.
— Простите, госпожа директор, — зачастила няня Шань. — Нас вызвали для помощи в зале. Мы виноваты. Не уследили.
— Безобразно невоспитанные дети снова это вытворяют! — Лань руку приспустила, и теперь тыкала в меня неуважительным пальцем. — Уже второй раз. В прошлый раз это были брови и усы, теперь вот…
— Усы? — госпожа Лин, как мне кажется, мыслями сейчас далеко.
Возможно, уже на новой должности, ведь зеленый позор ударит по ней куда больнее, чем по нам.
Я выставила ладошки с растопыренными пальцами.
— Чистые ручки, — сказала в свое оправдание. — Это не мы.
Столько бриллиантового зеленого перевести и совсем не измазаться — сложно даже взрослому. Ребенку… Ну, если только в перчатках работать.
Пихаю в бок акулу. Та немножко сонная еще, но быстро понимает, что надо сделать. Показывает чистые розовые рученьки. Парни вытягивают руки вперед, ладонями вверх. Следом — все «мои» мальчишки и девчонки.
— Пусть все покажут руки, — глухо говорит учитель Дун.
Перечить главной злыдне дети не в состоянии. Ладошки демонстрируют все, даже давящийся слезами мальчик-обезьяна. Один из троицы клонов. Тот, кто сегодня менялся тортиком с Вэйлань.
— Лян, объяснись, — требует грымза Дун. — Твои родители, уважаемые доктора, сегодня тоже будут на концерте. Как мне сказать им, что их сын всё испортил?
— Может, позже, учитель? — дерзко вмешиваюсь я. — Сперва очистимся?
Совершенно не тянет наблюдать второй сезон сериала «Разборки в Саншайн», где допрашивают исполнителя. А кто-то бледненький жмется к стенке, как будто бы ее и вовсе тут нет.
В спальне после моих слов воцаряется тишина. О такой говорят: слышно, как муха пролетит. Обезьян перестал хныкать. Дун, мне кажется, поперхнулась возмущением. Лин Цинцин выгнула бровь, но тоже не спешила высказываться.
Тишина… Как на горной вершине. Мне же о горах читать стихотворение великого китайского поэта. Горы, как мне в процессе заучивания говорила мамочка, это не просто незыблемые камни. Это Путь к Небу, место соприкосновения неба и земли, духовного и материального. Пристанище духа, символ покоя души. Достижение просветления в горах — естественно.
И вот об этом всем, а еще о непоколебимости я должна читать стихи — так проникновенно, чтобы даже столетний сухарь расчувствовался. С пятнистой моськой?
Вот уж дудки!
«Как знала, что перекись пригодится», — мысленно вздохнула. — «Попросить у доктора? Ага, и объяснять, откуда знаешь о таком способе».
— Этот ребенок прав, — роняет веское утверждение директриса. — Времени мало. Уважаемый господин секретарь прибудет с минуты на минуту. Разберитесь с проблемой.
Ничего умнее, чем тереть лицо и руки мылом всем пострадавшим наши няни не придумывают. Я уже представляю, как буду выступать с лицом не просто пятнистым, но еще и красным — от раздражения.
Раздражение… Крем! Меня осеняет: тот детский крем, он жирный. Его как раз после сурового грима применяли. Кое-где прямо кремом и снимали с меня краску. Детская кожа чувствительнее взрослой, не все стандартные средства подходят.
К счастью, няня Шань мои путаные объяснения с отсылками: «В кино так делали», — принимает на веру. Так я получаю доступ к рюкзачку.
Детский крем от высыпаний, ватный диск — Шань поделилась запасами. Мольбы к горам — столпам Мироздания — и ожидание. Хорошо еще, что пятна свежие — не уверена, что более «въевшуюся» зелень мы смогли бы так свести.
— Повезло, повезло, — бормочу, глядя в зеркало.
В каждой женщине есть своя изюминка, как-то так говорил Достоевский. Еще там было про то, что для ее поисков не обязательно крошить весь пирог. Я побыла кексом с изюмом, натуральным. Но крем помог.
Легкие следы остались, но этот мой изЮмительный окрас вполне реально было замаскировать косметикой. С акулой и бегемотом — та же история.
Из минусов — мы пропустили обед. Перекусываем бананами по пути к сцене. Жуем, не замечая вкуса (я так точно, про остальных — думаю, они тоже на эмоциях).
И вскоре наслаждаемся милым и немножко неуклюжим выступлением «театралов». Чжан Джиан там — главная звезда. Они и Бо Ченчена каким-то образом уговорили поучаствовать. Тот же, если ему интересно, мигом всё схватывает. Проверено на съемках двух реклам. Остальные герои коротенькой пьесы теряются на фоне моих друзей.
Подглядывание из-за кулис будит такую ностальгию… На миг жалею о том, что не выбрала занятия театром. Но мгновение проходит быстро: я же понимаю, что тогда затмила бы собой ребят. А оно мне зачем? За это же даже не платят. Так что нет, пусть ребята тоже сияют в лучах прожекторов.