У меня отпала челюсть. Вот это она сказанула!
— Мне нравится ход твоих мыслей, — покивала мать моя. — Мы с тобой наверняка сработаемся.
Китайцы любят лесть. Нет, не так. Все любят лесть, но только тогда, когда она подается в виде тонкой приправы к основному блюду истинных заслуг.
И нет, это никак не конфликтует со скромным поведением. Вы, конечно, вслух откажетесь от похвалы — так принято. Но в глубине души вам будет приятно.
Другое дело — лесть грубая, заискивающая. Такую мало кто воспринимает за чистую монету. Это ведь заметно и — очевидно — неискренне.
Чу прошлась по самой грани. Звучало, как чистой воды подхалимаж. Но в сочетании с глазами честного влюбленного щеночка — сработало иначе. Так что я смутилась, а мама оценила положительно.
Вот примерно такого восторженного щеночка предстояло сыграть звездочке. А мне — ее подружку по учебе у мудрого наставника. Строгого — вдвойне более строгого ко мне, чем к принцессе Юй — ученого. Почему так? А он по совместительству папа моей героини, малышки Шуан.
Девочки родились в один год, с небольшой разницей в возрасте. Как раз где-то полгода разницы между мной и Сюли — самое оно. Во дворце тогда не было ни одной принцессы, одни принцы. И дочь ученого и его жены из почтенной семьи стала подругой для принцессы Юй. Назначение с колыбели получила.
У нее даже имя означает «пара». Как птица не может летать с одним крылом, так и Шуан должна была дополнять принцессу Юй.
Принцессе решено было дать лучшее образование. Исключая боевые единоборства — не хуже, чем у принцев. Подход нестандартный: дочерей даже в семьях правителей учили в основном тому, что поможет им стать хорошей женой. Мужчина обитает во внешнем, женщина — во внутреннем. И всё из того проистекающее.
Однако режиссер Ке за основной посыл сериала решил взять именно умных, образованных и решительных девушек. Почему? Я не спрашивала. Но логичнее всего предположить, что спрос родил предложение. Женщины смотрят костюмированные дорамы охотнее мужчин. Голая статистика, ничего личного.
Итак, с завтрашнего я — лучшая подруга звездочки. А она — моя. Прелестно, просто прелестно!
— Стоп, заново.
Режиссер Ке — сухарь. И сухарю не нравится, как мы с Сюли изображаем нежную привязанность у пруда с лотосами. Лотосы — искусственные, февраль — не их пора цветения. Ян бы отплевался от таких съемок, но требования режиссера от Азия-Фильм к антуражу ниже.
К актерской игре — нет. Вот и сухарь Ке не размокает от водяных брызг. Это Сюли пыталась внести в сцену разнообразия. Не сработало.
Она старается. Играет — милота просто прет во все стороны. Но как только взглядом или хотя бы рукавом платья натыкается на меня — всё коту под хвост. Улыбка, прилепленная к лицу на жидкие гвозди. Никаких искорок в глазах, на которые надеется режиссер Ке.
Еще один дубль. Непривычно до ужаса. Всё, плакала моя слава одного дубля за тысячу юаней.
— Стоп. Пять минут перерыв. Потом начнем с того же места.
У Лин Сюли дрожат губы. И синеют уже — мы же не в павильоне, а на открытой площадке работаем. К нам спешат помощницы с горячей водой, одеялами, обогревателями…
Грустно, что из-за неприязни ко мне она деревенеет. Не очень понимаю, что я такого сделала (кроме того, что роль куклы увела, ну так ей другую дали). Но она — дите, а я вроде как не совсем.
А еще я не хочу торчать на съемочной площадке в плюс восемь градусов по Цельсию, пока не задубенею.
— Сюли, у тебя есть сестра? — спрашиваю, раз уж есть минутка. — Или брат?
Косится из-под опущенных ресниц. Мотает головой — нет.
— Пока нас греют, — оборачиваюсь к Чу, кивком благодарю за заботу. — Попробуй представить, что есть. Сестра, которой ты дорожишь. И она тебя тоже любит. А потом представь любимую сестричку на моем месте. Хорошо?
Не отвечает, но оно и понятно, рот-то занят — пьет что-то горячее, пар идет из термоса. Советовать представить то, чего нет — такое себе, конечно. Не исключено, что вспомнить привязанность к домашнему животному было бы лучше. Но я отчего-то сомневаюсь, что у юной госпожи Лин есть питомец.
Если не считать за такового тень черной овцы, а это совершенно неприемлемо. И Ян-баран точно не вызывает нежных чувств.
Нам нужно показать эмоции, которых нет. И она, как назло, не дает мне поймать свой взгляд, постоянно отводит глаза. Слов в начале сцены тоже нет, только хихоньки да хаханьки.
Я еще жду подспудно, что верная тень сейчас развернется и процедит сквозь зубы: «Молодая госпожа Лин не нуждается в ваших советах». Но Ян не раскрывает рта, растирает руки своей госпоже молча.
— Освободите площадку. Камера, мотор. Начали!
Звездочка тянет ко мне руку и мило улыбается. Мило, но не искренне. Искры — снова — нет.
— Сестра Юй, — зову не по сценарию. — Гляди, бабочка.
Нет там никаких бабочек, рано им появляться, как и лотосам. Но Сюли ведется на указку, а я бодро прыгаю на то место, куда она посмотрела.
— Я тебя разыграла, — раз Ке не одергивает, продолжаю пороть отсебятину, а заодно ловлю взгляд звездочки. — Не сердись, сестра Юй.
И гляжу на нее так тепло, как мои замечательные глядят на меня, их сокровище. И немножко озорства добавляю, как при наших шкодах с честным братом Чжуном.
Есть! Лед тронулся, звездочка блеснула откликом. Доигрываем эпизод.
— Снято. Заново. Теперь без реплик.
Да что ж ты за сухарь такой вредный! Ладно, один раз расшевелили, дальше дело легче пойдет. На старые дрожжи, как говорится.
Мы держимся за руки, улыбаемся и идем вдоль берега водоема. Я сияю, что то солнышко, отогревая своим теплом маленькую принцессу. И та улыбается в ответ.
— Снято. Закончили!
Фу-уф! Спасибо, а то еще б пара дублей — и я бы как ханьфу была. Его основной цвет — морозное небо.
— Ты молодец, Сюли, — хвалю сердечно.
Она ведь справилась, сумела побороть неприязнь. А это не так-то просто даже взрослому актеру. Что говорить о ребенке?
— Знаю, — задирает нос «сестра Юй».
Ладно, я тебе в натуральные подруженьки и не напрашивалась.
После обеда мы снимаем взаимодействие с учителем Фу. Он же — отец Шуан и «великий наставник» при императорском дворе. И вовсе он не «фу», а по-настоящему верный и преданный чиновник. И будет им до шалости одного из принцев. Интрига, подстава, результат — травма наследного принца.
Честный и мудрый чиновник возьмет удар на себя. Заявит: «Это я плохо воспитал принца. Накажите меня». И — воспоследует. Лишение звания, титула. Немилость. Бывшего уже наставника с женой и дочерью отошлют в глубинку. Размышлять над своими ошибками.
Но это потом. А пока — мы с Сюли внимаем мудрым изречениям наставника. Это уже становится традицией — исполнять роль дочки Лянь Дэшэна.
Зрители горячо приняли наше короткое взаимодействие в «Деле о фарфоровой кукле». И многие в отзывах выражали сожаление, что «тема слабо раскрыта». Знали бы они, что изначальный сценарий и такого-то объема не предполагал… Ладно, не суть. Другая киностудия, иная история. Мы в ней с маститым артистом — наверстываем упущенное.
И я этому рада.
— Прекрасная работа, — господин Лянь, похоже, тоже рад. — Старик Ке велел тебя не перехваливать. Но честность — прежде старой дружбы.
«Сухарь мне друг, но истина дороже», — дополнила я мысленно почти как Платон.
— Спасибо, — скромно и вежливо ответила вслух.
— Талантливый актер — человек с тысячей лиц, — продолжил Лянь Дэшэн. — Многим это не дано. Нет ничего проще, чем застрять в одном образе, который однажды полюбился зрителям. И всю жизнь играть в одном амплуа. Только те, кто по-настоящему одарен, сделают каждый новый образ — своим. Понимаешь?
Кивнула: когда умных мужчин «пробивает» на серьезные размышления, лучше не сбивать их с мысли. Проверено опытом прошлой жизни.
— Хорошо. Боялся, что говорю слишком сложно. Ты — настоящий талант, Мэйли. Я верю, что ты будешь сиять. В каждом из тысячи перевоплощений.
[1] 雲中白鶴(кит). [yún zhōng bái hè] — Белый журавль, летящий среди облаков.
Глава 13
Я так внимательно смотрела на мэтра, что не приметила, когда к нам подошла поближе еще одна слушательница. Уши греть, не иначе. Может, ее из звездочки в зайку переименовать? Тоже милая…
Хотя, пожалуй, не стоит. Эта зая, помяните мое слово, лет через несколько такие зубки отрастит, что не только морковку ими сможет перекусывать. Но и чьи-то шеи (фигурально выражаясь).
Вообще-то в перерывах моя «подруженька» обихаживалась верной тенью. Если время позволяло, то ей и стульчик приносили складной, и в одеяла укутывали. И поили, само собой, тепленьким.
Чу тоже рвалась организовать мне сервис. Я согласилась только на питье. В прохладном павильоне лучше двигаться, чем сидеть, укутавшись. Холодок ощутимый: сквозь щели сквозит, пол тоже холодный. Обогреватели не особо справляются, а центральное отопление в псевдо-исторические помещения не завезли.
Не удивлюсь, если на записи будет виден пар изо рта и из носа. Да, внутри теплее, чем снаружи, но всё равно дубак. Не повезло: зима для этой местности выдалась холодная.
«Ха!» — скажет здесь какой-нибудь сибиряк. И будет прав. Так-то это и не зима для северян, но то — в теплой зимней одежде. Не в шелковом ханьфу.
Да, ухаживает сегодня за мной одна Чу. Мамочку мы оставили в номере: ей нездоровится. Две смены климата подряд или банальная простуда подкосили мою замечательную, пока не ясно. Но утром были жар и слабость. Ей явно стоит отлежаться. Хотя бы денек (еле уговорили).
И вот, возвращаясь к нашим зайцам-кроликам… тьфу, к звездочке-Сюли. Краем глаза я ее заметила. Картина маслом: одеяло сброшено на стульчик, Ян с протянутой рукой (в руке — термос с узким носиком). Ее подопечная с отставленной назад рукой (жест: стоп) тянется всей собой (нос и левое ухо — вперед) в ту сторону, где мы с Лянь Дэшэном обсуждаем мое светлое будущее.
Она стоит сбоку от ширмы (правильнее сказать — экран «пинфэн»). И красивое — изображения на них наносились искусные — и от сквозняка защита. Современные пользователи от киностудии добав