Позже нам передадут снимки, уже прошедшие обработку. Для портфолио. Дольше всех мамочка будет держать тот, где я с растерянным видом гляжу куда-то в сторону.
Так долго, что мне придется затребовать срочных обнимашек. Всё, чтобы из взгляда пропала тревога.
Режиссер Ке начать решил… с начала. Обоснование: эти дети растут, и будет нехорошо, если в более ранних эпизодах малыши покажутся зрителям старше, чем в выпусках позднее. Мне лично кажется, что сухарь Ке просто любит порядок.
В принципе, мне так тоже удобнее. Так легче рассказать историю, не путаясь во временах.
«Воззвание к великим» начинается с того, что деткам царских кровей рассказывают предание. И не простое, а касающееся непосредственно правящей семьи. Если верить рассказу из уст старшей служанки, потомки семьи Юн могут перенестись в иной мир. И там, если докажут чистоту помыслов, имеют шанс заключить союз с одним из девяти сыновей Великого Дракона.
Описание ритуала хранится в храме на территории дворца. На бамбуковых дощечках. В шкатулке из сандалового дерева, что возле статуи дракона.
Служанку играет Ши Фэй. Кто б сомневался! У меня есть старшие брат и сестра. И еще один почти взрослый брат, но он в посиделках младшеньких не участвует. Этот эпизод — больше про них. Брат и сестра засыпают служанку вопросами, тогда как я сижу молча. И внимательно ловлю каждое слово.
Позже снимают прощание славянки… кх-м, малышни с царственными родителями и наследным принцем. Соседям царства Юн не живется в мире. На наши границы напали, армия почти разбита. Дальние гарнизоны едва держатся, им срочно нужна подмога.
А так как мир у нас по замыслу сценариста не совсем простой, то и властителями цельного царства являются люди необычные. Отец и старший брат обладают особыми силами, а матушка — лучшая в мире целительница.
Немножечко странно мне: армию зажали у границы, а эти трое с отрядом из столичного гарнизона должны вынести всех нападающих? Увы, моего мнения спросить забыли.
Цзыюй — моей героине — тоже кажется неправильным, что папа-мама должны рисковать собой. По этой причине она сбегает из своих покоев и пробирается в храм.
Побегу способствует погода: сизые тучи заполонили небосвод. И день стал темнее ночи. Во вспышках молний крадется малютка, этаж за этажом. Статуя дракона установлена в зале на самом верхнем этаже храма.
Бронзовое изображение Цзыюй находит, а со шкатулкой сложнее. Дракон расположился не возле шкатулки, а прямо на ней.
Малютка не сдается: зря, что ли, она сюда пробиралась? Так что дракона пытаются сдвинуть (безуспешно), трогают его чешуйки, бороду, усы и даже жамкают носопырку. Всё — с очень серьезным и сосредоточенным видом.
В момент, когда маленькие пальчики дотрагиваются до зубов, пасть дракона смыкается.
Точнее — сомкнется в постобработке. А пока надо заверещать и начать вырываться.
Зал начинает заполняться дымом. Глаза дракона вспыхивают янтарным пламенем (это тоже потом добавят, ага). Рука принцессы оказывается на свободе, целая и невредимая. А вот от дыма плохеет… Слабость, головокружение. Драконьи очи вспыхивают снова.
Меня «отпускает» вялость, но просыпается тревога. Это всё нужно изображать без слов: мимика, взгляд, язык тела. Без преувеличения — сложно.
Цзыюй выбегает на открытую террасу. Откуда видит, как понизу, по территории дворцового комплекса распространяется неестественного цвета туман. Он струится с горы и заполоняет всё вокруг.
Там, внизу, брат с сестрой. Слуги, стража… Люди клана Юн. Кто бы ни наслал этот туман, вряд ли он задумал безобидный розыгрыш.
— Опасность, — подрагивают губы малышки Цзыюй.
— Стоп, снято, — голос Ке хоть и сух, но вроде как довольный. — Неплохо. Перерыв. Хоть кто-то изучил сценарий.
А эта шпилька в адрес Ши Фэй. Старшая служанка раз десять путалась в репликах, отчего на первую сцену мы потратили почти два часа времени. Тогда как мой экшен-квест отсняли за час. Это с учетом перемещения оборудования.
Змеюка сжимает губы в тонкую волнистую линию. Точно змеиный хвост. К слову, а что она здесь, на четвертом этаже «храма» (мы ж все знаем, что вокруг — декорации) забыла? Ее нет в этих сценах.
Теперь и я начинаю искоса поглядывать на новую «добрую» знакомую.
Глава 20
Ши только глазела и щурилась, но не пыталась приблизиться. Так можно, если режиссер не противник лишних людей на площадке. Сама же в «Деле о фарфоровой кукле» сидела возле режиссера. Подглядывала и подслушивала.
Я рисковала заработать косоглазие минут пять от положенного мне перерыва. Затем плюнула (образно) и расслабилась. Зрителем больше, зрителем меньше — мне-то что? Дамочка вряд ли сама себе враг, чтобы какую-то гадость попытаться провернуть при стольких людях.
Да и зачем? Не думаю, что я настолько ущемила ее гордость.
А дальше мне становится совсем не до жи, ши и прочих операций с буквой Ы. Мне предстоит одна из опаснейших сцен. Ворона будет учиться летать. Без крыльев, зато с тросами.
Перерыв для стафа затягивается, потому как инструктор решает объяснить мне весь процесс еще раз. Первый был на земле, теперь же, на верхней террасе «храма», расклад более наглядный.
Хмурый китаец (он, кажется, как и мать моя, не в восторге от идеи подвесить трехлетнего ребенка в воздухе) уточняет, готова ли я совершить этот маленький подвиг. Или — если испугаюсь — им придется срочно искать малолетнюю девочку-дублера.
Высота метров двенадцать (первый этаж здания с весьма высоким потолком), порывистый ветер, тучи — всамделишные, природа подыгрывает нам — готовые вот-вот разразиться дождем и молниями. Погода, как говорится, нелетная. Но то для авиатранспорта. Птицам чхать, но — настоящим. Эта ворона — самозванка среди пернатых.
Испугаюсь? Откажусь от полета?
Шутить изволите? Конечно же, нет! Ворона аж пританцовывает от нетерпения!
…Но сначала надо отыграть безопасную сцену. Что следует делать при приближении опасности? Верно: поднять тревогу, поставить на ноги спящих, взбудоражить бдящих, растревожить усопших… Стоп, это уже к некромантам, а у нас всё же другая история.
Цзыюй (мне нравится это звонкое «птичье» имя) заполошно озирается по сторонам. В храме множество колокольчиков, звони — не хочу. Одна беда — все они высоковато расположены для крохи.
Зато красивые — их еще и придерживают фигурки драконов. Ну, чей храм, те и держат звякалки. Всё логично.
Тумана всё больше, испарения мешают обзору. Но маленькая принцесса не теряется. Вспоминает, что видела в соседнем зале ло[1] — это такой маленький гонг с деревянной подставкой.
Колотушки находятся тут же, возле ударного инструмента. Малышка колотит, что есть мочи, по гонгу. Нас уже немного учили в садике управляться с ударными инструментами. Но от меня просят не мелодичные звуки извлекать, а колошматить быстро и беспорядочно. Так в сценарии написано.
Чисто из духа противоречия бью аккуратно. А для кинематографичной картинки строю страшное личико. Вроде как испуганное (за всех обитателей дворца), но и, вместе с тем, решительное.
Ке честно дает мне сделать по-своему. А затем требует повторить так, как велено сценарием.
— Для сравнения и лучшей выборки, — бухтит он себе под нос, но я выхватываю.
Мне жалко свои чувствительные ушки, но я подчиняюсь. В конце концов, он же не прервал мою самодеятельность. Дал выразить свое видение. И только потом запросил повторный дубль. В чем-то он даже прав: всё познается в сравнении. Пусть у этих взрослых будут варианты.
Опять же, говорят, что бить-ломать-крушить что-либо (в рамках закона) — это неплохой способ снятия стресса. Мне-прошлой не довелось испытать на себе. Не оттого, что стрессов не случалось. Еще как случались… Но Кира Воронова старалась быть сдержанной… Зря, наверное. Глядишь, если бы лупила по тарелкам (или тарелками об пол), то и не схлопотала бы инсульт в сорок с хвостиком.
Так что я от души прошлась колотушками по бронзовому диску, слуху всех присутствующих и по их же нервам. Заметим: на всё воля бо… режиссерская. Я — лишь скромный проводник его воли.
Мироздание, не обижайся.
Это просто правило такое: на съемочной площадке режиссер — первый после бога.
— Стоп, снято, — Ке слегка вздрагивает и кхекает. — Перерыв пятнадцать минут. Готовьте тросы и оборудование.
— Режиссер… — поднимается с раскладного стула Мэйхуа.
— Я помню, что мы снимаем ребенка, — хмурит и без того морщинистый лоб «национальное достояние». — Всё проверили и перепроверили. Вся группа приложит максимум усилий, чтобы снять сцену с одного дубля.
— Спасибо, господин режиссер, — стискивает зубы мамочка. — Я доверяю вам свое сокровище.
В стороне фыркает одна змея. На нее оборачиваются сразу несколько людей из съемочной группы. Плюс Чу и Мэйхуа.
— Плечи затекли, — доносится капризное. — Ты, как там тебя? Сделай мне массаж.
Девушка из персонала, смутно похожая на мою Чу, мигом принимается за исполнение каприза.
На что маленькой звездочке Сюли на съемках в попу дули. Так даже та, как мне сейчас видится, не настолько звездилась и зазнавалась. Ши… это нечто. Ну, или просто я еще мало общалась с местными суперзвездами.
Если так вспомнить, в «Деле» самым известным артистом был господин Лянь. В том, несмотря на множество наград и заслуг, ни грамма чванства. Честный и душевный человек сумел пронести свои лучшие качества через все ступеньки лестницы славы.
Исполнители главных ролей, Жуй Синь и Чжу Юэ, звездный статус получили только после ролей принца-поэта и куртизанки. Исполнители второстепенных ролей на старте драмы имели «калибр» и того меньше. Короче говоря, у Лотоса не было средств на огромные гонорары. Экономили они.
«Шелест осенних листьев» в составе именитых актеров имел. Кроме Лянь Дэшэна, я имею ввиду. Но их сцены снимали, по большей части, без меня. И как они себя проявляли, я не видела.
А тут эта… примадонна второстепенных ролей. Черт с ней. И все демоны нижних планов. Меня уже обвязывают и пристегивают. Тросов четыре: два идут вверх, еще два тянутся вниз. Если бы нужно было из стороны в сторону двигаться в воздухе, тросов было бы еще больше. Лебедки установлены, специально обученные люди к ним приставлены.