— Да нечего мне сказать.
— Я же вижу, что есть. Всё язвишь и язвишь. Мы собираемся жить вместе, и между нами не должно быть недопонимания. Я ведь так ждала сегодняшней встречи с тобой.
«Ну так обрати на меня внимание!» — чуть не выкрикнул я. Я тоже из кожи вон лез, чтобы пораньше уйти с работы. Нашёл этот ресторан, заказал столик, всё оплатил. Мне ужасно хотелось вцепиться в эту очаровательную, высокомерную студентку, которая на четыре года меня младше, и призвать её к ответу: «Ты хоть представляешь, сколько усилий я трачу, чтобы поддерживать наши отношения?» Я всеми силами сдерживал этот порыв, но слова сами соскользнули с языка:
— Так, просто подумал, как это удобно — гнаться за своей мечтой за чужой счёт...
У меня внутри всё оборвалось, и я мысленно застонал. Такое нельзя было произносить ни при каких обстоятельствах. Я приготовился к тому, что Рика заплачет или вскочит с места, но она лишь тихонько вздохнула и отвела взгляд. И продолжила медленно, не произнося ни слова, есть телятину, нарезая её на маленькие тонкие ломтики. Будто тем самым подкрепляя свои обвинения. Мне же не оставалось ничего другого, как цедить терпкое вино. Я всё прекрасно понимал. Она не просила меня заказывать столики в дорогих ресторанах. Она не говорила, что обычные бары её не устроят. Это я хотел произвести впечатление состоявшегося человека и потому выбирал, где нам обедать, и всякий раз брал оплату на себя. Но сколько бы я ни пил, жажда не утихала.
С Рикой Тэрамото я познакомился два года назад. Мой сослуживец Танабэ попросил меня купить у него билет на театральную постановку, и я, недолго думая, выложил две тысячи восемьсот иен. Театром я не увлекался, так что, наверное, тогда мне было нечем заняться. Спектакль играли, как сейчас помню, в субботу, на билете значился адрес где-то в квартале Симокитадзава.
«Неужели здесь и правда есть театр?» — волновался я, спускаясь по узкой лестнице конторского здания. Хмурый контролёр оторвал корешок моего билета, и я прошёл в полутёмный зрительный зал размером со школьную классную комнату. Он ступеньками спускался вниз, на полу вплотную друг к другу лежали подушки для сидения, и все два часа, что шла пьеса, об меня тёрлись плечами совершенно незнакомые люди. То ли я не знал, как правильно смотреть спектакль, то ли он попросту был плохим, но происходящее на сцене меня нисколько не заинтересовало. А если честно — я помирал со скуки.
«Старшеклассники из потерянного поколения, видя абсурд, царящий в обществе, запираются в школьном классе», или что-то в этом роде. То, что такие занудные истории вообще существуют на свете, поразило меня до глубины души. Но вот девушка, игравшая главную роль, произвела неизгладимое впечатление. О да, она красавица. Грудь большая и ноги длинные. Поначалу не обошлось без пошлых мыслей, мол, так я и отобью потраченные на билет деньги — раздевая эту милашку взглядом, но вскоре я просто не мог отвести глаз от того, как она носится по сцене. Энергия в этой крошечной девчушке — откуда что взялось? — била через край, её движения были не столько элегантны, сколько отчаянны и безрассудны.
Когда я рассказал о своих впечатлениях Танабэ, он уловил мой тонкий намёк и любезно устроил встречу с той ведущей актрисой.
— Хотя актриса — это громко сказано. Она вроде обычная студентка, мечтающая об актёрской карьере. Я, правда, лично с ней не знаком, но случай типичный.
Так сказал Танабэ, вгрызаясь в темпуру[23] из морского угря, когда в обеденный перерыв мы с ним сидели в лапшичной неподалёку от нашего офиса. Его избранница, насколько я понял, играла в той же труппе и была в некотором роде наставницей Рики. Выполняя норму по продаже билетов, они обращались ко всем подряд, и тут подвернулся я.
Такое стечение обстоятельств и привело нас четверых в отдельный кабинет бара в районе Сибуя — меня, Танабэ, его подругу и ту девушку, мечтавшую об актёрской карьере. Я тогда ещё сомневался, надевать ли пиджак, так что дело было, полагаю, поздним летом. По сути, получилось двойное свидание в умеренно модном ресторане, где предлагали на выбор сезонную рыбу, выложенную в бамбуковые корзинки, но Рика Тэрамото пришла одетой в совершенно будничную футболку, шорты и босоножки на платформе, что почему-то меня успокоило.
— Меня зовут Рика Тэрамото, я из Осаки, в прошлом году переехала в Токио и учусь на втором курсе института. Состою в театральной труппе. Благодарю вас за то, что почтили присутствием моё неумелое выступление! — с пока ещё заметным акцентом бойко проговорила она и церемонно поклонилась, чем сразу расположила к себе.
В следующий раз я сам позвал её пообедать, и мы встретились один на один. В тот же день мы договорились и о третьей встрече. По-моему, и месяца не прошло, как я стал называть её не «Тэрамото-сан», а просто «Рика», а она сменила обращение ко мне с «Акидзуки-кун» на «Сё-тян». Ко времени, когда городской воздух стал понемногу обретать прозрачность, листья деревьев вдоль дорог начали менять цвет, а Рика уже набрасывала на плечи бушлат[24], мы естественным образом превратились во влюблённую пару.
Да, мы любили друг друга, но, если спросить, чувствовал ли я себя счастливым, мне бы не удалось ничего ответить. Я был без ума от её волевого взгляда и грациозной фигуры, но в то же время присутствие Рики всякий раз пробуждало во мне некое подобие комплекса неполноценности, который прежде я бы даже не счёл необходимым замечать.
Все участники её труппы, чья деятельность поначалу представлялась мне затянувшимся вечером школьной самодеятельности, всерьёз намеревались стать профессиональными актёрами. Дважды в год они играли спектакли с установленной нормой продажи билетов, раз в месяц выкладывали в Сеть записи репетиций, а их руководитель, он же режиссёр, даже писал сценарии к ночным телесериалам и радиопостановкам. Рика также исполняла гостевые роли в других труппах, снималась в массовке в независимых фильмах и рекламных роликах, а иногда фотографировалась в качестве модели. И пусть в повседневной жизни я бы никогда не наткнулся на произведения с её участием, пусть её фотографии появлялись лишь в статьях, рекламирующих частные лавочки в местных журналах, и пусть, как говорил Танабэ, она была «типичный случай», — для меня Рика, без всяких сомнений, принадлежала к миру искусства. Ей едва исполнилось двадцать два года, при этом она успела пообщаться с гораздо большим количеством людей и приобрела куда больше разнообразного опыта, чем служащий вроде меня. В тех кругах, где вращалась она, я, обычный выпускник института, получивший обычную работу менеджера по продажам, никогда не бывал. Всякий раз, когда Рика звенящим голосом начинала рассказывать: «Знаешь, сегодня на фотосессии...» — внутри меня ворочалась едва ощутимая боль. То был запутанный клубок из ревности, чувства неполноценности, нежелания делить свою девушку с другими и уязвлённого самолюбия.
— Я дома, — пробормотал я, открывая дверь нашей квартиры в старом многоквартирном доме.
После ресторана, волоча за собой шлейф опьянения и стыда, я проводил Рику до станции метро линии Тодзай, а затем вернулся к железнодорожной станции линии Собу и сел на электричку. Внутри вагона висела реклама смартфонов, которыми занималась наша компания, и моё и без того унылое настроение вконец испортилось. Новую модель на этих плакатах демонстрировал профессиональный футболист с неестественно белыми зубами, состроивший до невозможности фальшивую улыбку. После получаса качки в поезде, пятнадцати минут ходьбы до муниципального жилого массива и восхождения на четвёртый этаж винный дух из моей головы практически выветрился. Всю дорогу домой я то и дело бурчал под нос, что с меня хватит. Хватит, и точка. Сначала я и сам не понимал, чего именно с меня хватит, но чем дольше я бормотал, тем яснее вырисовывались мои чувства. Так вот, меня достало ревновать мою девушку к старшим участникам труппы, которых я никогда не видел, достало изображать из себя взрослого, умудрённого жизнью человека, достало ловить на себе тяжёлые взгляды моего начальника, когда ради таких вот встреч я не задерживался на работе, как все, а уходил строго по звонку.
— С возвращением! — донёсся до меня с кухни голос матери.
Я снял костюм, переоделся в домашнюю одежду, сполоснул руки и лицо и прошёл на кухню. Мать в одиночестве сидела за столом и пила рисовую водку. Кажется, мы давно с ней не виделись.
— С возвращением, — негромко повторила она.
— Угу, — буркнул я в ответ довольно-таки резким голосом.
Спиртного мне больше не хотелось, но занять себя было нечем, и я полез в холодильник за банкой пива. Отламывая на ходу язычок, я сел напротив матери. Безо всяких расспросов было ясно, что мы оба рассержены. Какое-то время стояла неестественная тишина, нарушаемая, лишь когда один из нас отпивал очередной глоток, а затем я, мысленно вздохнув: «Нет, всё-таки в душе она совсем ребёнок, я и то взрослее», направил разговор в нужное русло:
— Как дела идут в последнее время?
— Шли бы хорошо — не сидела бы тут наедине с бутылкой!
Я знать не знал, о чём речь — то ли о делах на работе, то ли на любовном фронте, то ли ещё каких, и первым делом порылся в памяти:
— Как его звали, Симидзу-сан, да?
— Вот ты, Сёта, позволяешь девушкам платить на свидании?
— Ну, бывает. Не такая уж у меня высокая зарплата, — ответил я, хотя на самом деле за Рику всегда и полностью платил сам. Она всё-таки была ещё студенткой, а самое главное, мне хотелось перед ней покрасоваться.
— Врёшь ты всё. В этом ты до чудачества старомодный.
От того, что мою ложь так легко раскусили, я рассердился ещё больше и вместо ответа приложился к банке с пивом.
— У Симидзу-сана, похоже, сейчас с работой туго. Нет, понятно, время такое, но ведь я уже месяц оплачиваю и еду, и такси!
Симидзу — фамилия ухажёра моей матери, я его никогда лично не встречал, да и встречать не хотел. Все два года после развода с моим отцом она воспевала свободную любовь, и, насколько мне известно, этот Симидзу стал её четвёртым по счёту партнёром. Матери исполнилось сорок семь, он же был младше её на двенадцать лет и работал дизайнером-фрилансером или кем-то в этом роде. Я мало что о нём знал, но в любом случае считал его парнем не промах. Он уже год крутил роман с разведённой капризной женщиной с детьми, которая намного его старше. И вот новый факт: в возрасте тридцати пяти лет на свиданиях за него платит дама. Да вы крутой, Симидзу-сан. Говорю без тени издёвки — я вами восхищаюсь.