— А ты как, Сёта? Всё нормально? Когда ты вошёл, от тебя пахло вином. Был на свидании? — спросила наконец мать, пребывая в относительно безоблачном расположении духа после того, как она излила своё недовольство Симидзу-саном, а заодно, по случаю, прошлась по обстановке на работе.
Я тем временем наскоро соорудил закуску из тофу и сиокары[25], выставил её перед матерью и после короткого раздумья ответил:
— Ну, в общем, да. Кстати, я решил переехать.
— Что-о?! Когда? Почему? Один будешь жить? Или с кем-нибудь?
— Я как раз подыскиваю куда, но до конца лета найду. Причин много. Отсюда до работы далековато, стыдно всё время жить у мамы под крылышком, и Такао наверняка мечтает о собственной комнате. Так что я хочу перебраться куда-нибудь поближе к храму Гококу или в Иидабаси и жить со своей девушкой. Кажется, я тебе про неё рассказывал: Тэрамото-сан, из Осаки. В следующий раз познакомлю.
Мы и правда обсуждали совместное проживание, но до того, чтобы знакомиться с родителями, пока было очень далеко. И всё же я это сказал, скорее всего, чтобы подпустить шпильку в адрес матери. Бурной реакции тем не менее не последовало, но когда я заглянул ей в лицо, то вздрогнул: она закусила губу, а на глазах выступили слёзы. Плохо дело.
— Какое ещё «у мамы под крылышком»? Ты же платишь за наши покупки и за аренду квартиры, чего тут стыдиться?! — неожиданно выкрикнула она с такой силой, будто бросалась на меня с кулаками. Ну началось.
— Но отсюда до работы далеко.
— От храма Гококу не ближе!
— Я ещё учитываю, сколько моей девушке до института.
— Она студентка?!
— Ну да. Я же говорил.
— Первый раз слышу! И как ты будешь оправдываться перед её родителями?!
— Я им всё объясню.
— Отлично! — мать вскочила на ноги, словно не желая больше меня слушать. — Тогда и я переселюсь к своему другу!
И с этими словами она схватила со стола мою недопитую банку пива и прикончила её залпом.
К тому времени, как я отнёс заплаканную, мертвецки пьяную мать в её постель, тихонько, чтобы не разбудить, перешагнул через уже спящего младшего брата, залез под одеяло и наконец-то тяжело вздохнул, часы показывали два ночи. Вечер получился долгим и бестолковым. Утром мне надо было ехать к клиенту в Тибу. Но чем настойчивей я призывал к себе сон, тем неохотней он ко мне шёл.
Прости за вчерашнее, Сё-тян. Ты устал, но всё же смог найти для меня время, и я ужасно сожалею, что наша встреча оказалась такой неприятной. Еда была бесподобная. Позволь теперь мне тебя угостить.
Письмо от Рики пришло, когда я ехал на поезде линии Кэйё обратно в офис в Сиодомэ. Стоило мне прочитать эти нежные слова, как я почувствовал слабость в коленках и едва не уселся на пол вагона. Утром я показывал клиенту презентацию облачного решения, которое мы готовили полгода, а прямо сейчас возвращался с уведомлением, что заказ передан нашим конкурентам.
К четвёртому году работы в телекоме я впервые самостоятельно привлёк клиента и теперь носился с ним как с бесценным сокровищем. Это была крупная розничная сеть, открывающая круглосуточные магазины и супермаркеты по всей стране, и, если бы мы стали их поставщиками, вся наша команда ходила бы в героях. Даже начальник сектора, вечно встречавший меня саркастической ухмылкой, неожиданно проникся идеей и оказывал мне всю возможную и невозможную поддержку. Но дело не выгорело.
— Мы плотно сотрудничаем с компанией N. На переговоры с вами мы пошли, рассчитывая, что вы предложите проект с существенно превосходящими характеристиками. Но, скажем так, у нас с вами не сложилось, — откровенно признался мне на удивление молодой — мой ровесник — начальник отдела. Я наконец осознал, что нас допустили до соревнования только для вида и все наши отчаянные усилия понадобилась для того, чтобы вынудить другую компанию снизить цену, и у меня буквально потемнело в глазах.
И в такой момент пришло письмо от Рики. Мне захотелось бросить всё и встретиться с ней прямо сейчас. Я не смогу рассказать ей о провале на работе. Но мне бы только увидеть её лицо, коснуться волос, услышать голос... Знать, что она рядом. Рука сильнее сжала петлю поручня.
«Как за страховочный трос цепляюсь», — вдруг мелькнуло у меня.
Я уже приготовился набирать ответ, как пришло другое письмо, и, когда я увидел тему, у меня подскочил пульс. Это было ежедневное извещение о результатах работы. Оно напоминало столбчатые диаграммы, висевшие на стенах служебных кабинетов в старых телесериалах, только в моей компании анализировали большее число параметров, а отчёт рассылали всем сотрудникам по электронной почте. Я боязливо прокрутил сообщение: «первый отдел по работе с юридическими лицами / третий отдел продаж и маркетинга, вторая группа продаж / Акидзуки, Сёта». Двенадцатое место из четырнадцати человек. Ну ничего, доложу начальству о сегодняшнем промахе и завтра уж точно окажусь последним, причём с гигантским отрывом. Более того, стану тем, кто тянет всю команду назад.
— Нашёл время обедать с девушкой, — пробормотал я вслух и заметил, что желание встретиться с Рикой тает, словно сдувающийся воздушный шарик.
Я рассматривал безжизненные складские строения, проплывавшие внизу под эстакадой, беспечно-синее июльское небо, лившее на них солнечный свет, рекламу спортивных передач, ползущую по жидкокристаллическому экрану над дверью. Всё, что я видел, казалось мне уродливым.
— Акидзуки, хватит на сегодня. Пойдёшь с нами в тот бар смотреть матч против Австралии?
— Матч против Австралии?..
— Финал азиатского отборочного турнира. На чемпионат мира. По футболу.
— А, ну да... Извини, я хочу до конца дня успеть подготовить материалы, так что ещё немного поработаю.
Участливый тон Танабэ вызвал у меня чувство стыда и вины. За проигрыш конкурентам начальник сектора, разумеется, устроил мне жесточайший разнос. Прямо в центре нашего этажа, так громко, что слышали все, на целый час. Он частенько отпускал насмешливые замечания, но, по сути, был справедливым человеком, и его редко видели настолько разъярённым. Я повторно осознал всю тяжесть моего проступка. Я словно вернулся в те времена, когда только начинал здесь трудиться — весь трясся и старался спрятать наворачивающиеся слёзы. Напоследок начальник добил меня словами: «Я тоже сплоховал, когда целиком поручил это дело тебе», — и разрешил идти. К тому времени все сотрудники, кроме сочувствующего мне Танабэ, разошлись по домам. Я на полном серьёзе задумался об увольнении, но всё же стиснул зубы, уткнулся в монитор на своём рабочем месте и занялся материалами презентации для другого клиента. Уволиться-то можно, только никакой цели в жизни или мечты у меня нет.
Однако в восемь вечера меня выпроводил обеспокоенный охранник:
— Сегодня же день без сверхурочной работы!
На улице было слишком оживлённо для этого времени — наверное, из-за той самой отборочной игры. В кабаках, куда ни загляни, не хватало мест, и люди толпились у порога; снявшие галстуки служащие и студенты в синих футболках национальной сборной преувеличенно радостно «давали пять» и о чём-то сладострастно щебетали. Чтоб вас. Я хотел есть, но скорее бы умер, чем стал смотреть трансляцию матча, поэтому какое-то время шатался по городу, пока не наткнулся на забегаловку с одними только стоячими местами, где подавали собу[26]. Это было одно из тех упёртых заведений, где в любое время звучат песни энка[27], единственным посетителем оказался дядька-таксист, а синие футболки, разумеется, отсутствовали как класс. Здесь я сумел перевести дух, а заодно уплёл порцию собы с варёным яйцом. Наконец-то первая еда, доставшаяся мне за весь день.
Завибрировал телефон. Я вспомнил, что так и не отправил ответ Рике, но сообщение было от младшего брата: «Готовлю ужин, тебя ждать?» Трудяга! Я ответил просто: «Да. Буду в течение часа». Сейчас мне не хотелось разговаривать ни с коллегами, ни с любимой девушкой, ни с матерью, ни с незнакомцами, а вот с братом, который намного меня младше, — это пожалуйста.
— Привет. Я купил крокеты!
С этими словами я выложил на стол пакет с крокетами, которые приобрёл в отделе горячих закусок в круглосуточном магазине.
«Не буду сегодня вспоминать ни о работе, ни о Рике», — решил я, открывая холодильник, и достал банку пива.
— Спасибо. Ужин скоро будет, — не оборачиваясь, ответил мой младший брат Такао, продолжая нарезать овощи.
— Отлично. А мама где?
— Ушла из дома, — коротко сказал он.
«Что за наказание! Опять?» — подумал я, но вместе с тем вздохнул с облегчением и вскрыл банку.
— Вот и славно, — отхлебнув пива, честно заявил я и стянул галстук. — Крокеты делим на двоих.
— Она оставила записку, просит её не искать, но мне это не нравится...
— Забей. Вот увидишь, поцапается с дружком и вернётся.
Каким бы замечательным ни был Симидзу-сан, долго они под одной крышей не уживутся.
На ужин Такао сделал холодную китайскую лапшу.
«Сперва соба, теперь это. Лапша с лапшой!» — подумал я, но всё же жадно умял и её, и крокеты — видимо, до сих пор не наелся. Брат приправил еду горькой тыквой, придавшей блюду свежую горечь, напоминавшую о наступлении лета, и получилось на удивление вкусно. Он всего-то учился в десятом классе, но временами демонстрировал неожиданную оригинальность мышления, чем напоминал мать. Я-то был формалистом и этим наверняка пошёл в отца.
— Я нашёл квартиру. В следующем месяце съезжаю, — ни с того ни с сего сказал я, когда после ужина мы сидели напротив друг друга за столом и пили ячменный чай[28].
— Один будешь жить? — спросил брат.
— Нет, с девушкой, — ответил я.
Разумеется, никакой квартиры пока не было. Матери я сказал, что перееду до конца лета, теперь это превратилось в «следующий месяц». Я и сам не мог понять, зачем говорю Такао неправду.