Некогда.
Оплакивать, волноваться, искать…
Туся была беременна – свои первым конным заводом, первым ребенком, первыми своими настоящими, взрослыми, сбывающимися мечтами – и сама верила, что это так.
Новый и старый сад вырубили полностью. Парк тоже. Туся оставила только одно-единственное дерево – возле усыпальницы Мейзеля. Старую грушу. Мать она похоронила на монастырском кладбище, подле прежних хозяев Анны, чтобы не беспокоить лишний раз Гриву. Пусть себе спит.
Усадебный дом стоял огромный, непривычно голый, впервые выставленный напоказ. Позади щетинились лесами – будто обглоданными ребрами – стремительно подрастающие постройки конного завода. Землю вокруг, сколько хватало глаз, распахивали под пастбища – черными, широкими, жирными, живыми полосами.
Туся была счастлива и свободна.
Наконец.
Как свободен всякий, не знающий, что готовит ему будущее.
Я люблю вас и потому не могу поступить иначе. Я люблю вас и потому не могу поступить иначе. Я люблю вас и потому не могу поступить иначе. Я люблю вас и потому не могу поступить иначе. Я люблю вас и потому не могу поступить иначе.
Вот что было написано в письме Саши Ульянова.
Я люблю вас и потому не могу поступить иначе.
Ровно, отчетливо, честно. Тысячу раз подряд.
Радович так и не узнал никогда.
Никто никогда не узнал.
2019