Поздравляю тебя с твоими именинами. Шлю нежнейшие и любящие пожелания и выражения глубокой любви. Так грустно, что мы не вместе в этот день, в первый раз за 22 года, но тебе пришлось для блага уехать, так что я понятно и не думаю ворчать.
Царское Село, 6 декабря 1916 г.
Ах, какая радость, какое утешение иметь тебя дома. В такое время быть в разлуке, уверяю тебя, по временам совершенно невыносимо и может с ума свести. Насколько было бы легче все разделить друг с другом и обо всем говорить вместо писем, которые имеют меньше силы, мой бедный терпеливый ангел, но мне приходится стараться быть противоядием против яда других.
Царское Село, 17 декабря 1916 г.[5]
Бог и вера
Все мои молитвы и нежнейшие мысли следуют за тобой. Пусть Бог даст тебе мужество и силу и терпение. Веры у тебя больше, чем когда-либо, и это то, что тебя поддерживает. Да, молитва и непосредственная вера в милосердие Бога одни дают силу все переносить. И ваш Друг помогает тебе нести твой тяжелый крест и большую ответственность. Все будет хорошо, так как право на нашей стороне. Благословляю тебя, целую твое дорогое лицо, милую шейку и дорогие любимые ручки со всею горячностью большого любящего сердца. Какая радость, что ты скоро возвращаешься.
Твоя собственная старая женка.
Царское Село, 24 сентября 1914 г.
Слава Богу, мы завтра вместе примем святое причастие. Это даст нам силу и покой. Пусть Бог даст нам успех на суше и на море и благословит наш флот. Ах, любовь моя, если ты хочешь, чтобы я с тобой побыла, пошли за мной и Ольгой, и Татьяной. Мы как-то так мало видим друг друга, и есть так много, о чем хотелось бы поговорить и расспросить. А к ночи мы так устаем, а к утру мы так торопимся. Я кончу это письмо утром.
Как было очаровательно вместе пойти в этот день к святому причащению, и это яркое солнце, пусть оно сопутствует тебе во всех смыслах. Мои молитвы и мысли, и нежнейшая моя любовь сопровождают тебя на всем пути, дорогая моя любовь. Бог да благословит и охранит тебя, и пусть Святая Дева защитит тебя. Мои нежнейшие благословения. Без конца целую и прижимаю тебя к сердцу с безграничной любовью и нежностью. Навсегда, мой Ники, твоя собственная маленькая женка.
Я переписываю телеграмму Гр.[6] Тебе на память.
«После принятия святого таинства из чаши, умоляя Христа, вкушая от его плоти и крови, было духовное видение небесной прекрасной радости. Сделай, чтобы небесная сила была с тобой на пути, чтобы ангелы были в рядах наших воинов для спасения наших мужественных героев с радостью и победой».
Благословляю тебя. Люблю тебя. Тоскую по тебе.
Царское Село, 20 октября 1914 г.
В Вильне мы на улице проехали мимо Воронова. Опять в моторах помчались в собор (из Вильны мы предупредили о своем приезде): «ковер на ступеньках», выставлены деревья в горшках, все электрические лампы горели в Соборе, и епископ приветствовал нас длинной речью. Короткий молебен, приложились к чудотворной иконе Богородицы, и он дал мне образ Петра и Павла, во имя которых названа церковь. Он трогательно говорил о нас, называя милосердными сестрами, и назвал твою женку новым именем «милосердная мать».
Царское Село, 23 ноября 1914 г.
Мой любимый, у Ани легкие совсем в порядке, но она слаба и у нее головокружение, так что ее нужно питать каждые два часа. Я ее лично кормила, и она съела хороший завтрак, больше, чем я ем.
Я прочла ей два кратких жития святых. Я думаю – ей это было полезно и у нее осталось что-то, о чем она могла подумать, – не только о себе. В этом моя цель.
28 января 1915 г.
Мне тяжело не быть около тебя, зная, как ты страдаешь. Но Всемогущий Господь поможет, все наши потери не будут напрасны, все наши молитвы будут услышаны, как бы ни было теперь тяжело. Но быть вдали со скудными известиями – это тяжко, и все же ты не можешь быть ближе. Дорогой мой, я знаю, как ты веришь в Бога и полагаешься на него. Завтра Николин день, пусть этот великий святой заступится за наши храбрые сражающиеся войска.
8 мая 1915 г.
Но Бог всемогущий поможет, и придут лучшие дни, я уверена. Такие испытания приходится тебе переносить, мое солнышко. Хотела бы быть с тобой, знать, как ты себя чувствуешь, храбро ли, спокойно, как всегда, скрывая свои страдания, как всегда. Бог да поможет тебе, мой дорогой Страдалец, и даст тебе силу, веру и мужество. Твое царствование было полно тяжелых испытаний, но когда-нибудь должна же прийти награда, Бог ведь справедлив.
12 июня 1915 г.
Сейчас Варнава телеграфирует мне из Кургана: Родная государыня, 17-го числа в день святителя Тихоня Чудотворца во время обхода кругом церкви в селе Барабинском вдруг на небе появился крест. Был виден всеми минут пятнадцать. А т. к. святая церковь поет «Крест – царей держава, верных утверждение», то и радую Вас сим видением, веруя, что Господь послал это видение-знамение, дабы видимо утвердить верных своих любовью. Молюсь за вас всех.
Дай Бог, чтобы это было хорошее предзнаменование, кресты не всегда бывают хорошим предзнаменованием.
12 июня 1915 г.
Всемогущий Бог да благословит твое дело, святые ангелы да охранят и доведут тебя и да благословят дело рук твоих. Пожалуйста, передай этот маленькой образ Иоана Воина Алексееву вместе с моими благословениями и горячими пожеланиями. У тебя есть мой образ, которым я тебя благословила в прошлом году, – я тебе не даю другого, так как тот несет с собой мое благословение, и у тебя есть данный Григорием образ св. Николая, чтобы оберегать и направлять тебя. Я всегда ставлю свечу перед св. Николаем в Знам[7]. За тебя – и завтра поставлю в три часа свечу перед Святой Девой. Ты почувствуешь мою душу возле себя.
22 августа 1915 г.
Дети со мной отправились к Знамение. В четверг четвертого, и я поставила очень большую свечу, которая будет очень долго гореть и понесет мои молитвы за тебя к престолу Божьему, – перед иконой Богоматери и св. Николая. Теперь, душа моя, должна кончать. Бог да благословит и охранит тебя и поможет тебе во всем, что ты предпримешь. Целую без конца все дорогие места.
Навсегда твоя доверчивая, гордая женка.
23 августа 1915 г.
Моя дорогая душка,
Так было чудно прочесть сегодня утром известие в газетах, и сердце мое радовалось больше, чем я могу сказать. Мари и я были на обедне в здешней церкви, Анастасия пришла к молебну. Батюшка великолепно говорил, и я хотела бы, чтобы побольше народу в городе его послушали. Это для них было бы чрезвычайно полезно, так как он так хорошо затронул внутренние течения. Сердцем и душой я молюсь за тебя, мое сокровище. Служба продолжалась с половины одиннадцатого до половины первого.
26 августа 1915 г.
Мой пост заключается в том, что я не курю, я вновь пощусь с начала войны и люблю быть в церкви. Я хочу пойти к святому причастию, и священник согласен. Он находит, что никогда не рано вновь быть у причастия и что это дает силу, – я посмотрю. Желающие солдаты тоже пойдут. Ну, сегодня я с двумя младшими в половине одиннадцатого была у обедни и на молебне, с чудесными молитвами за тебя к Св. Деве и св. Серафиму. Оттуда мы отправились в наш лазарет. Все были на молебне в маленьком пещерном храме, так что мы опять ушли. А теперь уже половина седьмого – идем ко всенощной. Я очень надеюсь в эту субботу быть у св. причастия, я думаю, что многие солдаты тоже идут, потому, душка, пожалуйста, прости твою маленькую женку, если она чем-нибудь огорчила или обидела тебя, и за то, что она так к тебе приставала в эти трудные дни. Я пошлю тебе телеграмму, когда буду уверена, что пойду, а ты тогда за меня помолись, как я за тебя. Это как-то для тебя делается, этот пост, церковные службы, ежедневный молебен, и таким образом святое причастие будет особым Божьим благословением, и я тебя почувствую единым со мной, мой дорогой, любимый ангел, мой собственный муженек.
27 августа 1915 г.
Моя родная душка,
Опять такое прелестное солнечное утро и свежий ветерок. Так ценишь хорошую погоду после этих серых дней и мрака, который мы пережили. Я каждое утро набрасываюсь на Новое время и каждый день благодарю Бога за хорошие известия о наших храбрых войсках. Это такое утешение – с самого первого дня, что ты туда прибыл, Бог в самом деле послал войскам через тебя свое благословение, и видно, с какой новой энергией они дерутся.
30 августа 1915 г.
Аня получила телеграмму Распутина вчера. Может быть, ты ее перепишешь и отметишь дату 3 сентября на бумаге, которую я тебе дала, когда ты уехал с его переписанной телеграммой. «Помните обетованные встречи, это Господь показал знамя победы, хотя бы и дети против или близкие сердцу должны сказать пойдем по лестнице, знамя нечего смущаться духу нашему».
И твой дух приподнят, и мой также, и я чувствую себя предприимчивой и готовой разговаривать во всю. Дела должны поправиться и поправятся. Только бы терпение и вера в Бога.
4 сентября 1915 г.
Мой любимый,
Ты прочтешь эти строки, когда поезд уже тебя будет увозить от нас. На этот раз ты можешь уехать с более спокойным сердцем, так как, слава Богу, дела идут лучше – и внутри, и вне, и наш Друг здесь и благословил твой путь. Святой праздник Покрова пусть пошлет свое благословение на наши войска и принесет нам победу, и пусть Святая Дева покроет покровом своего Оморфа всю страну.
1 октября 1915 г.
Мой дорогой,
Еще одно верное сердце ушло в неведомый край[8]. Бог взял ее к себе милосердно, без всяких страданий…
Я просила батюшку читать молитвы и прочесть отходную. Молитвы приносят в комнату мир, и я всегда думаю, что это помогает отлетающей душе. в пятьдесят минут они меня позвали – батюшка читал отходную, и она совершенно мирно уснула. Бог даст ее душе отдохновение в мире и благословит ее за эту великую любовь ко мне в течение этих долгих лет. Какая великая тайна жизнь – все ожидают рождения человеческого существа и потом все так же ждут ухода души. Есть что-то во всем этом такое величественное, и чувствуешь, как мы малы, смертные, и как велик наш небесный Отец. Трудно на бумаге выразить свои чувства и мысли. Я чувствовала, как будто мы ее передаем на Божье попечение и хотим помочь ее душе быть счастливой и меня охватывает великое благоговение, ощущение святости момента – это такая тайна, только там можно в нее проникнуть.