– Я и не думала, что я такая важная персона, – усмехнулась Либби.
– О, еще какая важная! Элайна с той минуты, как вас на ужин пригласила, прямо вся на нервах. А достаточно ли чисто в доме? А какую, мол, еду вы предпочитаете? А что ей надеть? А чем вас развлечь? Ну прямо места себе не находит!
– Чего же она из-за меня так суетится?
– Это уж вы у нее спросите, – пожала плечами Маргарет.
Дверь с улицы открылась, и Коултон, оставив собак снаружи, слегка подтолкнул в кухню своих маленьких отпрысков. Взгляд его быстро скользнул по Либби, и у нее возникло смутное ощущение, что он остался доволен увиденным.
Во взгляде Джереми она когда-то тоже видела желание, однако с каждой ее незадавшейся беременностью огонь в его глазах все более затухал. Секс между ними сделался скорее механическим, поскольку оба были чересчур сосредоточены на том, чтобы сделать ребенка, и когда это в итоге так и не удалось, его страсть превратилась в нечто меньшее, незначительное. Он словно бы больше не воспринимал ее как исключительную личность, как желанную женщину – и относился к ней с немалой долей жалости. Эта его жалость к ней и вынудила Либби покинуть дом.
Однако во взгляде Коултона не было никакой жалости, и на мгновение Либби вдруг вспомнила, что у нее уже два года не было никакой физической близости.
– Изумительно пахнет ужином, – прошел к плите Коултон и поцеловал Маргарет в щеку. – Надеюсь, тут достаточно еды, чтобы накормить армию?
– Главное – накормить тебя и двоих твоих рядовых, – отозвалась Маргарет.
Мальчики смущенно прибились к отцу и во все глаза уставились на Либби. Младший был буквально копией Коултона, с такими же темными волосами и задумчивыми карими глазами. Старший оказался на оттенок светлее, и на переносице у него было побольше веснушек.
– Либби, хочу познакомить тебя со своими сыновьями, – произнес Коултон. – Старший – Джефф, а Сэм всего на год его младше.
– Я, помнится, вас видела на свадьбе, – улыбнулась мальчикам Либби. – Вы, ребята, такими были красивыми в своих костюмах.
Как и на отце, на них тогда красовались новенькие темно-синие костюмы и белые рубашки без галстука.
Коултон легонько подпихнул Джеффа вперед, и мальчик протянул Либби руку:
– Я Джефф. Мне семь лет.
– Шесть, – тут же поправил Сэм.
Джефф сердито зыркнул на брата.
– Через две недели будет семь. Считай, что уже есть.
– Но тебе еще шесть.
Либби тоже протянула руку Джеффу, неожиданно крепко пожавшему ее ладонь.
– Я Либби МакКензи. Приятно познакомиться.
Не желая оставаться в тени, младший брат пропихнулся локтем мимо старшего и тоже протянул руку, ожидая, когда Либби переключит внимание на него. Когда она перевела на него взгляд, мальчик широко улыбнулся:
– Я Сэм. Мне полных пять лет, и я хожу в нулевой класс.
– Ого, какой ты уже большой!
Джефф на это закатил глаза:
– А я уже почти во втором. Это еще больше.
– Не больше! – возразил Сэм.
– Нет, больше, тупица.
– Следи за языком, – одернул его Коултон.
– Все равно, нулевой не больше, чем второй, – уперся Джефф.
Либби почувствовала, что с их детской перепалкой сидевшее в ней все это время напряжение заметно ослабло.
– Мне кажется, вы оба уже очень взрослые для своих лет. Я бы дала вам даже намного больше. Может, даже четвертый или пятый класс.
Мальчики переглянулись. Джефф явно выглядел польщенным. Сэм же скривил мину, словно бы говоря брату: «Понял?»
– Либби принесла к столу вино, – сказала Маргарет, – а в холодильнике есть пиво.
– Я буду пиво. – Коултон шагнул к новенькому холодильнику. – И как тебе, мам, это современное оборудование?
– Мы еще друг к другу привыкаем. Пока что у меня от него больше проблем.
Коултон вручил мальчикам по баночке содовой, позволив Джеффу открыть самостоятельно, и хотел было откупорить Сэму, однако мальчонка стал отчаянно сопротивляться, настаивая, что способен сделать это сам. Коултон терпеливо выждал минуту, глядя, как тот сражается с петелькой на банке. Снова попытался помочь – Сэм решительно отказался. Тогда Коултон оставил сына возиться с баночкой, а сам наполнил миску водой и отнес на улицу собакам. Когда на обратном пути он взял себе из холодильника пиво, Сэм протянул банку отцу и ноющим голосом протянул:
– Па-ап, она бракованная.
Коултон поставил свое пиво на стол и ловко стянул крышку с баночки Сэма, затем с пивной:
– Вот так надо, дружище. – Потом повернулся к Либби: – Мама уже столько лет воевала со своей старой кухней. И конфорки вечно приходилось чинить, и холодильник был с характером. Вообще, чудо, что она не спалила дом! Так что их связывали давние любовь и ненависть.
– Ну, без стыда признаюсь, что очень скучаю по тому, чего я лишилась. Это была замечательная кухня, которая служила семье много-много лет. – Маргарет выставила на стол тарелку с крекерами и с сыром, и мальчики тут же схватили себе по несколько сырных ломтиков.
Друг с другом мальчишки обращались резко и грубо, и это немного удивило Либби. Она была единственным ребенком в семье, и ей никогда не доводилось конкурировать с братом или сестрой за родительское внимание.
Наблюдая, как Джефф скорчил Сэму рожицу, а тот сразу же его толкнул, Либби припомнила, что когда она в последний раз была беременной, то тайком рассматривала в «Пинтересте» фотографии детских садиков. А когда УЗИ ей подтвердило, что у нее будет девочка, Либби переключилась с голубых оттенков и игрушечных грузовичков на розовые тона, платьица и бантики.
Либби сделала глоток вина, и в это время с лестницы внутри дома послышались шаги. Мягкий и насыщенный букет виноградного вина был восхитительным, и если бы Либби не предстояло сейчас продолжение делового разговора с Элайной, она бы позволила себе насладиться этим вкусом еще.
Элайна появилась в кухне с сияющим лицом. Она улыбнулась Сэму, Джеффу, Коултону, Маргарет и, наконец, Либби.
– Какие вы все красиво прибранные! Прошу меня простить за опоздание. Я разговаривала по телефону с Лофтон. У нее не получается сегодня к нам приехать, так что сядем за стол своей небольшой компанией.
Маргарет долгим внимательным взглядом посмотрела на Элайну, потом сказала:
– Вам, мои дорогие, лучше пока минут на пятнадцать освободить мне кухню, чтобы я могла спокойно доделать ужин. Идите-ка на улицу и насладитесь чудной погодой.
– Как скажете, мэм, – улыбнулась Элайна.
Мальчики метнулись за дверь первыми и, едва оказавшись снаружи, в сопровождении собак помчались наперегонки через двор к старому дубу. Коултон поотстал, пропуская вперед Либби и Элайну.
– Идите сюда смотреть буквы! – прокричал Сэм, явно обращаясь к Либби.
– Буквы? – непонимающе переспросила та Элайну.
– Здесь уже много поколений существует традиция вырезать на этом дереве свои инициалы, – пояснила Элайна. – Говорят, сам Джордж Вашингтон вырезал на нем свои инициалы, когда направился на запад, обходя границы штата Вирджиния.
– А ваши инициалы тоже есть на этом дереве? – спросила Либби.
– Есть. Мы с мужем вместе вырезали там свои инициалы в день нашей свадьбы.
– Вы, значит, играли свадьбу в Вудмонте?
– Церемония проходила прямо под этим деревом. Нас было немного. Дедушка мой тогда умер, и были только бабушка Оливия, родители Тэда и его брат с сестрой. Еще были Маргарет с мужем. И Коултон с Джинджер. Ни мне, ни Теду не хотелось устраивать большой шумихи.
– А у тебя, Коултон, тоже есть свои буквы на дереве? – спросила Либби.
– Где-то есть. Но я забыл уже, где они. – Коултон сделал большой глоток из банки с пивом.
Либби догадалась, что он точно знал, где на дереве хранится оставленная им пометка, и что его инициалы там в паре с другими, которые ему сейчас вовсе не хотелось вспоминать.
Подойдя по траве к дубу, Либби провела ладонью по его шершавой коре. Там виднелись десятки букв: одни были вырезаны глубоко и отчетливо, другие оказались менее различимы. За многими из них был указан год: ‘19, ‘41, ‘00, ‘05.
– А кто последний отметился на дереве? – поинтересовалась Либби.
– Джинджер и Кэмерон. Они в пятницу вечером вырезали там инициалы, – ответила Элайна.
– Какое совпадение! – усмехнулась Либби. – Я слышала, они не стали закапывать свою бутылку на здешнем кладбище самогона.
– Увы, нет, – отозвалась Элайна вполне серьезным тоном, хотя в глазах у нее плясали искорки смеха.
– А я их предупреждал, – ухмыльнулся Коултон. – Но они не вняли моему совету.
– Откуда вообще пошла эта традиция с самогоном? – спросила Либби.
– По слухам, здешний самогон оказался в таком почете где-то пару столетий назад. Мужчины из рода Картер вообще любили пропустить стопочку хорошего местного самогона, и, наверное, угостить им гостя – означало изъявить ему почтение. А мой дедушка, как известно, прописывал употреблять его время от времени будущим отцам в ожидании рождения чада.
– А можно мне вырезать на дереве свое «С»? – спросил Сэм. – Я уже достаточно большой, чтобы держать нож. Правда, папа?
– Он еще не дорос, пап, – возразил Джефф. – Ему еще нет шести.
– Па-а-ап! – завопил Сэм. – Скажи ему, что я уже дорос!
На губах у Коултона появилась едва заметная улыбка.
– Не вижу причин, почему бы Сэму не попытаться вырезать свою «С», – ответил он.
– А можно, я свою сделаю поглубже? – спросил Джефф.
– Конечно. – Он вынул из кармана перочинный ножик. Джефф тут же метнулся, чтобы его схватить, но Коултон отвел нож от него подальше: – Сперва твой брат.
Сэм приосанился, став как будто даже выше ростом и гордо выпятив грудь. Быстрым движением кисти Коултон раскрыл складной нож.
– Я буду держать вместе с тобой, – предупредил он.
– Я сам могу, – заартачился Сэм.
– Или с моей помощью, или вообще никак. Твой выбор, парень?
– Ну, ла-адно.
Элайна, глядя на них, с улыбкой поднесла бокал к губам.
– Сразу напоминает Лофтон. Той тоже всегда было необходимо заявить о себе.