Сэйди приосанилась, стараясь выглядеть хоть чуточку выше ростом. Ее улыбка сделалась такой же напряженной, как и надменное лицо госпожи Оливии.
– Ну, она водит уже добрых три года, – ответил Джонни. – И если не считать нас с братом, то никто не знает местные дороги лучше, чем она.
– А вы все так и ездите на своем дряхлом грузовичке? – спросил Эдвард.
– Да, сэр, – кивнул Джонни. – Бегает пока вполне неплохо. Ни разу еще не пришлось его бросить на полдороге и идти пешком. Теперь вот оставлю его Сэйди.
– Но я не могу допустить, чтобы Сэйди катала Оливию на грузовике, – молвил доктор Картер. – Без обид, Джонни, но для моей жены это все ж таки неудобно.
– Да уж, пожалуй, не лучший транспорт для леди, – согласился Джонни.
– Я могу водить любую машину, – заявила Сэйди. – Дайте мне пару минут, и у меня любые колеса покатятся.
Госпожа Оливия тонкими пальцами придержала мужа за предплечье:
– Но мне бы не хотелось обременять Сэйди.
– Если мы станем ей за это платить, то это не будет никаким обременением, – возразил Эдвард. – Без Сэйди твои поездки в город будут ограничены моими, совсем не частыми, выходными.
Сэйди знала, сколько стоят ингредиенты для бражки, и знала конечную цену готового продукта, но она совершенно не представляла, сколько должны платить за вождение машины.
– И сколько вы готовы мне за это платить? – спросила она.
Доктор Картер улыбнулся ей, точно перед ним было малое дитя:
– Как насчет доллара в день?
Джонни степенно кивнул и, не дав ей радостно выкрикнуть ответ, сказал:
– Вполне справедливая оплата. И когда вам угодно, чтобы она начала работать?
– Давайте с первого февраля? – предложил доктор Картер.
– Замечательно, сэр, – ответил Джонни.
– Сэйди, а вы сами сумеете найти сюда дорогу? – справился Эдвард.
– Разумеется, – отозвалась Сэйди, насилу не рассмеявшись на такой глупый вопрос.
Конечно же, те деньги, что она станет зарабатывать как водитель, будут отдаваться матери – но все же Сэйди рассчитывала, что пятицентовик-другой из них сможет добавлять к своим личным сбережениям, которые она хранила у себя в комнате под половицей.
Госпожа Оливия едва заметно сжала пальцы на руке мужа, но Сэйди это все ж таки заметила. Для нее это было как легкий щелчок по носу. Обычно Сэйди никак не беспокоило, что думают о ней богачи, однако то, что эта женщина откровенно воротила от нее нос, девушку больно задело.
– Да ладно, ничего, – пожала она плечами. – Если госпожа Оливия боится, то не стоит ее принуждать. – Сэйди старалась говорить как можно более любезным тоном, но когда Джонни, чуть развернув корпус, метнул на нее взгляд, она поняла, что брат видит ее насквозь.
У Малкольма губы тронула легкая улыбка, а доктор Картер покивал, будто соглашаясь с Сэйди:
– По-моему, Оливия, мисс Сэйди бросила тебе вызов. – Эдвард устремил взгляд на жену: – Дорогая, если это соглашение тебя почему-то не устраивает, то ты вовсе не обязана его принимать.
Госпожа Оливия поджала свои ярко-красные губы. Когда она пристально посмотрела на Сэйди, в ее голубых глазах мелькнуло нечто похожее на дерзкий вызов, показывая, что она вовсе не такая «сахарная вата», как девушке вначале показалось. Что в ней есть нечто куда большее, нежели просто красивое лицо.
– Напротив, – молвила госпожа Оливия. – Я нисколько не тревожусь. Мне просто не хотелось бы беспокоить эту юную леди.
– Сомневаюсь, что Сэйди сочтет работу за беспокойство, – возразил доктор Картер. – Семейство Томпсонов всегда отличалось трудолюбием.
– В таком случае я была бы весьма признательна Сэйди, если она сочла бы возможным стать моим водителем.
И все же руки госпожа Оливия по-прежнему никому не протянула. Впрочем, быть может, так у них было принято в Англии.
А Сэйди уже прикидывала про себя, как быстро будут набегать у нее денежки, если получать по баксу в день. Ч-черт! Ведь она может заработать достаточно, чтобы купить себе журнал или, еще лучше, красивое платье!
Глава 9
Понедельник, 8 июня 2020 г.
Пригород Блюстоуна
Отъезжая с парковки, Маргарет помахала рукой Элайне, которая стояла на крыльце особняка, обернув свои все больше худеющие плечи толстой шалью. Вечерний воздух был еще не настолько еще прохладен, чтобы кутаться в шаль, и Маргарет встревожилась, что Элайна снова плохо себя чувствует.
Ужин прошел как нельзя лучше, хотя Маргарет и неловко себя чувствовала от того, что за столом сидела Либби. Все прошло на высоте, и даже выходки мальчиков за столом лишь позволяли развеять напряжение и беспокойство, не отпускавшие Элайну.
Выехав по длинной дороге из поместья, Маргарет привычно свернула налево. Проделав семь миль, она аккуратно скатилась на куда более короткий подъезд к своему жилищу. Это был белый, обшитый вагонкой дом с крытым крыльцом, достаточно широким, чтобы поставить там пару небольших кресел-качалок. Трава во дворе была аккуратно подстрижена, и цветущие азалии, посаженные Коултоном и мальчиками, всегда вызывали у нее теплую улыбку.
Чувствуя, как ноют к вечеру колени, Маргарет вышла из машины. Поглядев внимательно по сторонам, она пересекла лужайку перед домом.
В этом доме ее вырастила бабушка. А после того как бабуля умерла, Маргарет так и осталась жить здесь. Когда ей исполнилось восемнадцать, ее взяла на работу госпожа Оливия, так что у нее всегда была возможность зарабатывать себе на жизнь. В тридцать один год она вышла замуж за нового садовника, нанятого для поместья Вудмонт. Он перебрался жить к ней, в этот самый дом, и вместе они вырастили здесь Коултона и Джинджер.
Джинджер пыталась уговорить мать переехать в Шарлоттсвилль и поселиться в одноэтажном домике с ней рядом, однако город был для Маргарет чересчур суматошным, да и находился он слишком далеко от Вудмонта – ей приходилось бы каждый день проделывать по двадцать пять миль туда и обратно. Между тем она и представить не могла, как бы жила, если бы не виделась с внуками каждый день.
Ее старый дом был общей площадью не больше двенадцати сотен квадратных футов[6] и имел всего три небольшие спаленки. За годы, после многочисленных ремонтов, на стенах наслоилось уже изрядно желтовато-белой краски, но в вечернем свете они и сейчас, хоть и недавно обновленные, все равно выглядели выцветшими и довольно старыми. Маргарет подумывала уже сменить цвет стен на что-то более яркое. На желтый, к примеру. Однако она все говорила себе, что у нее слишком много работы в Вудмонте, и к тому же теперь, когда Элайна пыталась справиться с болезнью, тратить время на перекраску стен в новый цвет казалось ей просто бестолковым делом.
Она прошла к большому обеденному столу, где стопками лежали журналы и стоял парадный фарфоровый сервиз, который она до сих пор не удосужилась убрать после пасхального семейного ужина с Коултоном, Джинджер и внуками.
Включив в кухне свет, Маргарет прошла мимо незаконченного пазла из тысячи деталей, который она собирала вот уже пять лет, пересекла тесное пространство к электрическому чайнику, что подарила ей Элайна на прошлое Рождество, и налила в него воды. Нажала кнопку, и вода в нем стала быстро нагреваться.
В ожидании, пока чайник закипит, Маргарет с разочарованием посмотрела на свой почти не продвигающийся пазл. Она полностью собрала один его край, но совсем мало сложила изображение огромной плетеной корзины со спящими щенками золотистого ретривера. Возможно, ей следовало бы просто сдаться, разобрать этот пазл и сложить обратно в коробку, однако ее бабушка считала, что все надо доводить до конца, и вечно сетовала, что никто этого не делает. Когда Маргарет росла, ее матери не было рядом, а потому еще много лет назад она решила, что во всем будет придерживаться бабушкиных жизненных принципов и никогда ничего не станет бросать недоделанным. Поэтому ее пазл так и лежал, недособранный, на столе.
Когда чайник засвистел, Маргарет достала из шкафчика чайный пакетик и положила его в свою любимую кружку, расписанную цветками жимолости. Эта кружка принадлежала еще ее бабушке, и хотя емкость уже слегка обкололась по ободку, Маргарет продолжала пить из нее, стараясь избегать отбитого края ради теплых воспоминаний.
Она залила пакетик кипятком, немного его пошевелила, ожидая, когда потемнеет в кружке вода.
В этот момент ее старый телефон на стене зазвонил, и Маргарет, пройдя к нему, сняла трубку:
– Алло?
– Это я, мам, – услышала она голос Коултона. – Просто хочу убедиться, что ты уже дома.
– Да, жива-здорова.
– Ужин был чудесным.
– Да, все прошло отлично.
– Как тебе Либби? – спросил сын.
– Мне она нравится. Сильная молодая женщина.
– А что ее связывает с Элайной?
– Не знаю, – соврала Маргарет. – Об этом лучше спросить у Элайны.
Коултон хохотнул.
– Ладно, не говори мне ничего. Утром увидимся.
– Конечно, сынок.
– Тогда пока.
Маргарет повесила трубку и взяла в руки кружку, задумчиво поводя пальцем вдоль отбитого края. Прихлебнув чай, она подошла к пазлу, прибавила к картинке несколько деталей, после чего потеряла к ней интерес и вышла с кружкой на заднее крыльцо.
Она опустилась на крытые винилом подушки, что уютно примостились в стоящем на крыльце кресле-качалке, и, осторожно покачиваясь, стала пить чай и глядеть в безоблачное ночное небо с яркими вкраплениями звезд.
Та мертвая точка, в которой Маргарет сейчас оказалась со своим старым домом и неспособностью куда-либо переехать навстречу новому будущему, не объяснялась ее заботой об Элайне или о Вудмонте. Связано это было именно с Либби.
Маргарет так долго ждала возвращения этой девочки. И теперь, когда отец Либби скончался, она очень надеялась, что эта молодая женщина поглубже обоснуется в их долине. Присутствие Либби для всех было бы только на благо.