Чай, настоявшись, оказался слишком горьким на вкус. Маргарет подумала было добавить в него жимолостного сиропа, но решила, что из-за этого не стоит подниматься.
Она откинула назад голову и, вглядываясь в звезды, снова поводила пальцем по отбитому ободку кружки.
– Уж не знаю, где вы сейчас, доктор Картер, но если в мире есть хоть капля справедливости, то вы должны гореть в аду.
Глава 10
Вторник, 9 июня 2020 г.
г. Блюстоун, штат Вирджиния
За несколько часов до восхода солнца Либби открыла глаза, уже окончательно проснувшись. Она снова была в отцовском доме и снова спала на диване в гостиной. Взглянув на экран мобильника, она убедилась, что было 3:24 пополуночи. Желая насладиться еще несколькими часами сна, Либби закрыла глаза и постаралась дышать глубже. Но чем больше она старалась снова уснуть, тем более проснувшейся себя ощущала.
Она уставилась на слабо светящиеся люминесцентные звездочки, которые она наклеила на потолок гостиной, когда была в шестом классе. У отца эти звездочки вызвали недовольство, однако мать, под наблюдением которой Либби и прилепила их все до единой к потолку, заявила, что они восхитительные. К тому времени отец уже никогда не шел наперекор жене, зная, что это неминуемо приведет к перепалке. А потому звездочки так и остались на потолке. И теперь Либби с приятным удивлением отметила, что им даже удалось пережить прошлогодний ремонт.
В Вудмонт Либби надо было явиться только к восьми. Но чем дольше она глядела на звездочки, тем больше всяких тревог ее терзало. Мало-помалу в мозгу очертился новый пессимистический перечень: «Элайна забудет, что она меня наняла. Снова зарядит дождь. Будет серая, пасмурная погода. Все мои снимки скучные и однообразные и выдают во мне фотографа-чайника, кем я, собственно, и являюсь».
Все больше раздражаясь от каждой секунды бодрствования, Либби наконец поднялась с постели. Аккуратно сложив свое лоскутное одеяло, накинула его на спинку дивана. Подхватив подушку, она отнесла ее по лестнице в свою спальню и аккуратно положила на кровать. В смежной со спальней ванной включила душ. Пока от пара не запотело стекло, Либби поглядела в зеркало на свои впалые щеки и бледную кожу лица. Вернувшись вчера вечером домой, она приняла еще пару-тройку бокалов вина, что в общей сумме оказалось перебором.
Никакой водой и никаким кофе невозможно было убрать эти темные круги под глазами или впалость щек.
– Черт подери, Либби!
Она стянула через голову свою великоразмерную футболку и шагнула под горячий душ, надеясь, что его упругие струи изгонят из тела усталость и ощущение скованности. Либби намылила волосы пахнущим розой шампунем, а тело – душистым гелем для душа. Если после этого она и не почувствует себя отлично, то, по крайней мере, от нее будет лучше пахнуть. Спустя двадцать минут Либби уже была при макияже и одета в черные джинсы, белую свободную футболку и кроссовки.
Она сварила кофе и, наполнив чашку, переместилась с ней на парадное крыльцо, где взялась просматривать на телефоне электронную почту. На засаженной деревьями улице еще царила ночная тишь, низко висела почти полная луна.
Сообщения в ящике «входящих писем» были совершенно стандартными. Одна клиентка просила сделать ретушь, сетуя, что на фотографиях она смотрится чересчур грузной. Одна из невест сочла, что на снимках выглядит недостаточно загорелой, и теперь требовала их отфотошопить. Было три новых запроса от потенциальных будущих невест. Затем одно из местных агентств недвижимости пожелало сделать несколько лицевых фотографий в стиле «хедшот» для новых членов своего клуба миллионеров. Отличная задумка для компании – но для нее все равно скучное и утомительное дело.
С миллионеров и недвижимости мысли у Либби плавно перенеслись на покрывшуюся мхом и старой пожухлой листвой оранжерею, скрывающую в себе давно не работающий фонтан и семейство мелких зверьков, что уже несколько поколений жили там в тишине и покое.
Либби взглянула на часы. Оставалось еще два часа до назначенного времени. И все ж таки Вудмонт по-прежнему являлся работающей фермой, и все там должны были рано вставать.
Перелив недопитый кофе в дорожную кружку-непроливайку, Либби прихватила свои фотокамеры и попутное к ним снаряжение и сложила все на заднем сиденье машины. Уже выезжая из города, она попыталась прикинуть сценарий того, что она скажет Элайне и Коултону, когда заявится почти на два часа раньше.
Сворачивая между кирпичными столбами на долгую подъездную дорогу, Либби решила, что столь ранний свой приезд следует объяснить утренним освещением. Для фотографий, мол, это будет наиболее удачная, самая чистая подсветка, которая лучше всего позволит запечатлеть многогранный купол оранжереи.
Она припарковалась на идущей вокруг особняка дороге, выбралась из машины и достала с заднего сиденья камеры и фотовспышку. Повесив на шею обе камеры, Либби, на ходу пощелкивая фотовспышкой, направилась тем же путем, по которому ее накануне возили Коултон и Элайна. Густо покрытые листвой деревья заслоняли еще льющийся с неба лунный свет, делая трудноразличимым узкий, заросший проселок.
Пробираясь по этой темной дороге, Либби рассчитывала в уме, спустя сколько времени ее найдут, если она вдруг где-нибудь упадет и вырубится. Если ее тело останется лежать на грунтовке – то, наверное, в считаные часы. А вот если скатится в канаву – то значительно позднее. Проделав эти вычисления, Либби стала держаться поближе к середине дороги, понимая, что так у спасателей будет куда больше шансов ее найти, вызвать «Скорую» и отправить в центр неотложной помощи в Шарлоттсвилле.
И все же, влекомая любопытством к загадочной оранжерее, Либби наконец отбросила страхи и решительнее последовала за лучом своего фонарика. Темная дорога заметно сужалась, спускаясь все ниже к реке. Раскисшая после давешнего ливня земля налипала к впечатывавшим глубокие следы кроссовкам, пачкая их по бокам.
– Вот же черт…
Утренний воздух был уже довольно теплым, и к тому времени, когда Либби завидела впереди стеклянную конструкцию, ее футболка успела вымокнуть от пота. На горизонте показалось солнце, испуская по сторонам полосы золотого и оранжевого света.
Пригнувшись, она прошла в открытую дверь оранжереи и двинулась в самый ее центр. Сразу же окутанная густой влажностью, Либби выключила фотовспышку и сунула ее в задний карман. Она сделала несколько снимков стеклянного купола, однако с первого же взгляда в видоискатель поняла, что свет еще не тот. Опытные фотографы всегда понимают, что, ловя нужный момент, не стоит торопиться и, чтобы его запечатлеть, необходимы терпение и быстрота реакции.
Секунды успели перерасти в минуты, когда солнце наконец с робкой неспешностью показалось над восточным горизонтом. Первые лучи света были просто великолепными.
Либби перешла к фонтану и подняла камеру над головой, направляя объектив к куполу. Сделала пару снимков, посмотрела на экранчике, что получилось. Верный момент приближался. Где-то тихо капала вода, шуршала какая-то живность, одна из стеклянных панелей легонько дребезжала на ветру.
Тут в сгустившемся воздухе ей показалось, что позади нее кто-то стоит. Либби обернулась, ожидая увидеть Коултона или Элайну и уже готовясь пробормотать какие-то объяснения насчет удачного времени и подсветки.
Однако позади никого не было. Лишь шелест ветра в кронах деревьев, вызвавший в ней странное, потустороннее чувство.
– Не глупи! – шепотом одернула она себя.
И в этот момент – словно на величественной сцене раздвинулся занавес – солнце оторвалось от горизонта и торжественно вышло на небосвод. Его оранжевые и желтые лучи, коснувшись купола оранжереи, распались на радужное разноцветье. Внутренне сосредоточившись, Либби подняла фотокамеру, чувствуя, что вот-вот настанет нужный миг.
Она щелкала снимки один за другим, каждый раз торопливо заглядывая в видоискатель, пока на купол падали первые лучи солнца. Когда она наконец опустила камеру, то от переполнявшего ее возбуждения слегка даже перехватывало дыхание. Удовлетворенная тем, что поймала сейчас нечто совершенно особенное, Либби порадовалась, что так успешно преодолела нелегкое начало дня.
В какой-то момент солнце высветило то стекло, где было нацарапано имя «Сэйди». Подойдя ближе, Либби провела пальцами по шершавым буквам.
– Сэйди, это вы бродите здесь?
Разумеется, она не ожидала получить какой-либо ответ, однако когда через мгновение на дереве хрустнула и упала на землю ветка, Либби приняла это за «да» и поспешила наружу.
Под утренним солнцем подниматься по холму и возвращаться к своей машине было уже намного проще. Впереди – в последнем и самом большом из коттеджей – светилось окно. Либби уже знала, что Коултон с сыновьями живут на территории поместья, а поскольку других семей здесь не имелось, то это, вероятно, и был его дом. Охваченная любопытством, Либби пошла к его коттеджу, мало заботясь о том, как это будет выглядеть, когда Коултон ее там увидит.
Когда она уже приблизилась к его дому, парадная дверь неожиданно открылась, и на крыльцо вышел Коултон. Он поглядел на рассветное небо, причем лицо его было напряженным и настороженным, как будто он ощутил на доверенной ему территории некое постороннее присутствие. Наконец его взгляд остановился на Либби.
– С добрым утром, – быстро сказала она. Ее голос, все еще хрипловатый со сна, прозвучал скрипуче, и Либби поспешно прочистила горло.
– Как-то ты рано сегодня, Либби, – отозвался Коултон.
– Мне хотелось увидеть оранжерею на рассвете.
– Зачем?
– Из-за особенного освещения. В этот час в нем всегда есть нечто волшебное.
Мысль о том, чтобы подняться ни свет ни заря ради чего-то волшебного, похоже, позабавила Коултона.
– Волшебное? – переспросил он.
– Да, совершенно невероятное. Это, скажу я, потрясающее сооружение! И я понимаю, почему Элайне так хочется его сохранить.