– Спасибо, – ответила она.
– А когда у вас это произошло?
– Последний был почти два года назад. Я доносила уже до четырнадцатой недели. – Либби едва сдержалась, чтобы не поводить ладонями по животу в поисках слабеньких толчков изнутри.
– Лофтон я выносила без малейших проблем. Но вот у моей бабушки Оливии в сороковых годах были несколько прервавшихся беременностей подряд.
– Это ведь для нее построена была оранжерея, верно?
– Да.
– А что вы могли бы мне о ней рассказать?
– Она познакомилась с моим будущим дедушкой, когда тот учился в Оксфорде. Очень может быть, что первые их свидания проходили в большом зимнем саду ее родителей. Ее отец с матерью хотели, чтобы она уехала подальше от постоянных авианалетов над Лондоном, а потому убедили пару по-быстрому пожениться в Лондоне, чтобы Оливия могла уехать в Америку.
– Она вела, должно быть, интересную жизнь.
– Да. Она была очень независимой женщиной. Она была художником и страстным цветоводом. Она вела подробнейшие дневники и делала прелестные зарисовки тех цветов, что сажала у себя в саду.
– Она была вашей бабушкой по отцу?
– Да, мой отец родился в 1943 году.
– А как же ее несостоявшиеся беременности?
– Они были до его рождения. Она смогла родить лишь моего отца.
– И все? – прорвалась в ее вопросе неожиданная горечь.
– Я не хотела, чтобы это прозвучало так печально.
– Я понимаю, – опустила голову Либби.
– Мои родители погибли в автомобильной аварии, и меня вырастили бабушка с дедушкой. Они оба были очень добры ко мне. Для бабушки было особенно важно, чтобы я получила хорошее образование и была способна себя содержать. Она частенько говорила, что, если бы не война, сама она обязательно пошла бы учиться дальше. Именно благодаря ей я и стала адвокатом.
В этот момент по подъездной дороге прогрохотал грузовик с большим контейнером для строительного мусора. Коултон подъехал к нему на пикапе, остановился и заговорил с шофером. Либби видно было, как водитель грузовика засмеялся. Похоже, он знаком был с Коултоном и комфортно себя с ним чувствовал. Наконец водитель кивнул, и грузовик направился по проселочной дороге, что вела к оранжерее.
У Элайны тут же зазвонил телефон.
– Да, Коултон. Ага, я уже вижу. Хорошо, я пройду следом и прослежу, чтобы контейнер поставили именно в том месте, что ты под него выделил. – Она сунула мобильник обратно в карман. – Коултон вернется минут через двадцать. Он проинструктировал водителя, где сгрузить контейнер, но хочет, чтобы я на всякий случай за этим проследила. Пойдете со мной?
– Конечно.
Вдвоем они спустились с холма по дороге вслед за грузовиком и, уже подойдя ближе, услышали, как тот запикал, начав медленно сдавать назад. Либби обвела глазами место, отмеченное импровизированной табличкой с размашистой надписью от руки. Оставленное Коултоном указание было четким и простым: «Контейнер поставить здесь!»
– В сумерках я этой таблички не увидела, но сейчас ее трудно не заметить, – сказала Либби.
– Коултон не любит что-либо оставлять на волю случая.
Пока грузовик пятился, Элайна поспешила зайти со стороны водителя и движением кисти дала ему знак сдать еще на несколько футов. Водитель послушно проехал немного дальше и наконец выгрузил контейнер.
Элайна вернулась к Либби.
– Коултон все тщательно продумал. Ему нужно, чтобы контейнер был под рукой и в то же время не загораживал дорогу. Чтобы его субподрядчики могли спокойно подъехать к оранжерее.
– А кто еще должен сюда приехать? – полюбопытствовала Либби.
– Признаться, я уже потеряла им счет, – с улыбкой отмахнулась Элайна.
Когда контейнер оказался на нужном месте, водитель с Элайной помахали друг другу на прощание, и тот уехал.
– Не возражаете, если я загляну внутрь?
– Сколько угодно, – пожала плечами Элайна.
Зайдя в оранжерею, Либби поразилась, насколько там успело все преобразиться за какой-то час светового дня. Это напомнило ей старого медведя, потягивающегося и зевающего после долгой спячки. Сейчас она ощущала здесь энергию жизни и мощный потенциал, и привидевшиеся ей на рассвете духи напрочь исчезли.
Либби подошла к фонтану, провела пальцем по краю мраморного основания. Попыталась представить, как на этом самом месте стоит Оливия. Им обеим так хотелось детей – и обе раз за разом теряли их нерожденными. Впрочем, желание Оливии в конце концов все же реализовалось.
– В свое время в оранжерее было полным-полно орхидей, – сказала Элайна.
Либби скользнула взглядом по заросшим сорняками клумбам.
– Откуда вам это известно?
– Оливия вела подробнейшие дневники садовода. Каждый дневник начинался весной и писался вплоть до Рождества.
– И сколько лет она этим занималась?
– Пока в середине восьмидесятых не забросила оранжерею.
– А вы когда-нибудь спрашивали ее, почему она перестала ею заниматься и вести дневники?
– Пару раз интересовалась. Но бабушка мне так и не ответила. – Элайна грустно улыбнулась. – Подозреваю, она просто постарела для этого.
– А можно мне посмотреть эти дневники? – спросила Либби.
– Разумеется, всегда к вашим услугам.
Либби достала из фонтана гладкий мелкий камешек. Осторожно потерла большим пальцем его темно-серую поверхность, теперь уже глубоко заинтересовавшись личностью Оливии Картер.
В отдалении три раза коротко просигналил автомобиль, и Элайна непроизвольно поглядела в направлении особняка.
– Три гудка. Похоже, приехал мой супруг.
– Мне показалось, он должен был приехать завтра, – сказала Либби, кладя гальку обратно в фонтан.
– Он очень за меня тревожится, – с теплом и нежностью отозвалась Элайна.
– Как это мило.
– Пойдемте. Мне бы хотелось вас с ним познакомить.
– Да, конечно.
Вслед за Элайной Либби заторопилась к главному дому. На кружной подъездной дороге рядом с черным «Мерседесом» стоял высокий мужчина. Ему было немногим за шестьдесят. Судя по его телосложению, в молодые годы он был спортивен и мускулист, однако порядком порыхлел за долгие годы сидячей работы. На нем были джинсы, белая рубашка и темно-коричневые туфли, слишком, казалось бы, наполированные для фермерского пейзажа.
– Тед, какой чудесный сюрприз! – Элайна радостно обняла его и поцеловала в губы.
Он внимательно вгляделся в лицо жены, ладонь его скользнула к ней на поясницу.
– Ну, как идут дела?
– Отлично. Сегодня мы начали расчищать оранжерею. – Тут Элайна повернулась к Либби: – Хочу познакомить тебя с Либби МакКензи. Она взялась запечатлеть весь этот проект.
Тед протянул руку Либби и обхватил ее кисть длинными крепкими пальцами. Пожатие его было уверенным, а взгляд – прямым.
– Очень приятно с вами познакомиться, Либби. Я слышал много хорошего о вашей работе.
– Спасибо.
– Элайна говорила, вы прекрасно проявили свой талант, снимая свадьбу под проливным дождем.
– Если не считать сильного ливня, то праздник вообще прошел как по маслу, – улыбнулась в ответ Либби.
На что Тед усмехнулся:
– Ну, что ж за свадьба без скандала! – Потом он, посерьезнев, со скорбью в голосе произнес: – Либби, мы с несказанным сожалением узнали о кончине вашего отца.
– Спасибо.
– Я повстречался с ним однажды – когда нашей дочери было два года. Мы тогда приехали побывать в Вудмонте, и у Лофтон разразился ужасный отит. Ваш отец тогда всю ночь продежурил у ее постели. Он буквально поставил Лофтон на ноги.
– Да, папа всегда с любовью заботился о детях. Я до сих пор получаю письма от его бывших пациентов, где они делятся светлыми историями о моем отце.
– Лично я был очень рад, что в ту ночь он оказался рядом, – сказал Тед.
Тем временем на холм поднялся пикап Коултона. Припарковавшись рядом, он выбрался из машины и протянул руку Теду:
– Здравствуйте, Тед! Какая приятная неожиданность!
– Да вот, приехал проведать свою подругу жизни, – пожал тот руку Коултону.
– С твоей подругой все отлично, – отозвалась Элайна. – А вчера вечером она устроила приятный ужин с Либби, Коултоном, его мальчиками и Маргарет.
– Да у вас тут целая вечеринка организовалась!
– Что нам мешает устроить ее еще раз, когда приедет Лофтон? У вас получится в эту пятницу? – повернулась она к Либби.
– Я не смогу, Элайна. Я уеду в Ричмонд снимать свадьбу.
– Да, точно. Я запамятовала. Тогда, может, в воскресенье, когда вы вернетесь?
– Из меня плохая выйдет компания, – сказала Либби. – Несколько дней после возвращения я буду по уши занята редактированием снимков. Как раз самая работа тогда и начинается.
– Значит, как-нибудь в другой раз, – молвил Тед.
– Я оставлю для вас место за столом на случай, если вам удастся освободиться пораньше, – сказала Элайна.
– Если для вас это такое беспокойство, то я очень постараюсь приехать, но, возможно, припозднюсь.
– Отлично, – улыбнулась Элайна.
– Не знаю, как насчет остальных – а лично я проголодался, – сказал Тед. – Надеюсь, это выпечкой Маргарет так восхитительно пахнет?
– Да уж точно не моей стряпней, – тихо хохотнула Элайна. – Либби, хуже меня по части кухни не найти. Мне кажется, я способна сжечь даже воду.
– Это клуб особо избранных! – подняла ладонь Либби.
Элайна хлопнула ей «пять»:
– Зато честных и благородных!
– Будет лучше, если вы здесь, на парковке, освободите местечко, – произнес Коултон. – Бригада, что я нанял, уже десять минут как выехала, так что скоро здесь будет очень оживленно.
– А много уйдет времени на расчистку оранжереи? – поинтересовался Тед.
– Пара дней, если не возникнет никаких сюрпризов. Как только будут убраны все заросли, мы сможем как следует проверить каркас и отремонтировать, где надо, стекла. К воскресенью, думаю, будет виден большой прогресс.
– Всецело доверим это вам, – сказал ему Тед.
Либби оглянулась в сторону далекой оранжереи, охваченная непонятным, неизъяснимым притяжением к этому месту.