– Конечно, я не прочь послушать хорошую сказку.
Госпожа Оливия обошла горшок с растением.
– Тот человек, что прислал их Эдварду, родом из Британии. Его прапрапрадедушка плавал по морям, нанявшись юнгой на Британский флот. В 1780-х годах его корабль однажды наткнулся на голландское судно, вышедшее из Кейптауна, это в Южной Африке. Они, разумеется, взяли его на абордаж и отобрали у команды груз.
Рассказ о путешествиях, естественно, привлек внимание Сэйди.
– Зачем же они так поступили?
– Британия тогда воевала с Голландией.
– Из-за чего?
– Потому что Голландия помогала американским колонистам в их маленькой войне за независимость.
Сэйди уперла ладонь в бок, чувствуя потребность заступиться за свою страну.
– Непохоже, чтобы Англии это пошло на пользу. Мы победили, а теперь возвращаемся в Европу, чтобы вытащить вас из ваших же передряг.
Госпожа Оливия сдержанно улыбнулась:
– Насчет этого ты совершенно права.
Сэйди снова пригляделась к растениям, пытаясь найти в них хоть что-то красивое, однако не видела там ничего, кроме цеплючих колючек.
– И это растение было на том самом корабле?
– Нет. Кто-то из голландского экипажа собрал возле Кейптауна семена понравившегося ему кустарничка. А когда британцы захватили их корабль, они забрали у голландцев все, включая личные вещи команды, и в частности эти семена. Когда один из британцев вернулся домой, он эти семена посадил. Так что этот кустик – потомок растений, что выросли из тех африканских семян.
– Выходит, какой-то горстке семян удалось пропутешествовать куда дальше, чем мне.
– Ты еще очень юная, Сэйди. Однажды и ты отправишься в далекое путешествие.
– Да, есть у меня такое в планах. Я хочу увидеть Калифорнию, а еще Нью-Йорк.
– Ты такая умница! Не сомневаюсь, что тебе удастся повидать и то и другое.
Сэйди слегка распрямила плечи.
– Мне все-таки кажется, что если собираешься заморачиваться с выращиванием чего-то из старых семян, то должна быть возможность хотя бы съесть то, что из них вырастет. А что хорошего в растении, которое не несет в себе никакой настоящей пользы?
– От него есть польза. Оно очень красивое, им можно любоваться.
Сэйди покачала головой, глядя на верхушки еще голых деревьев снаружи.
– Да, мэм, как скажете.
– Я вижу, ты их не одобряешь, – сказала госпожа Оливия.
– Не мне судить, мэм. Мне вот тоже нравится любоваться на кинозвезд в журналах, потому что они очень красивые. Но я бы ни за что не стала надеяться, что когда-нибудь смогу надеть что-то такое же красивое. В этом просто нет практического смысла.
– А что, во всем должен быть практический смысл?
– Для меня – да. В нашей жизни все – включая растения на маминых грядках – должно идти в дело. Что мы у себя выращиваем – это морковь, картошка, горох и тыква. Всем этим можно наполнить живот.
– У вас что, совсем не растет цветов?
– Ну, у нас есть вокруг дома заросли жимолости, и она чудесно пахнет. Но как только на ней распускаются цветки, я их обрываю и делаю сироп, чтобы приправить самогон. Аромат жимолости у нас здесь больше всего в ходу.
– Да, Эдварду такой самогон очень нравится, но сама я ни разу не пробовала.
– Что ж, тогда сразу должна предупредить: это очень крепкая штука.
Госпожа Оливия тут же вскинула подбородок:
– По-твоему, я с ним не справлюсь?
– Конечно, справитесь. Я просто хочу сказать, что к нему надо привыкнуть. Его не хлещут бокалами, как всякие модные женские напитки.
– А ты сама это пила?
– Да в общем-то нет. Я обычно пробую сироп из жимолости, а потом чуточку пробую, когда смешиваю его с самогоном. Окончательную же пробу снимает мама. Но придет время, и я начну снимать последнюю пробу.
– А вас не пугают проблемы с законом?
– Есть такое дело. Но я знаю все здешние проселки и старые индейские тропы, так что пока я буду держаться подальше от шерифа, со мной все будет в порядке.
– Но зачем же брать на себя подобный риск?
– Деньги же надо где-то добывать. Это что-то вроде того, как вы вот оказались в ловушке под тем обрушившимся зданием. Единственный вариант, что у вас был, – это найти способ оттуда выбраться. То же самое и у меня в отношении самогона. Ищу способ выбраться из тесного для меня места.
Долгое мгновение госпожа Оливия внимательно глядела на нее.
– Я тобою восхищаюсь, Сэйди.
Щеки у девушки порозовели.
– С чего бы? Я просто девчонка из провинции.
– Ты храбрая. И я в тебе это уважаю.
– Я бы сказала, что это вы как раз очень храбрая.
– У меня не было выбора. А сейчас вот я сбежала из страны, которая, быть может, во мне очень нуждается, и спряталась здесь, в стеклянном домике с прелестными растениями, от которых, по сути, мало пользы. Это едва ли можно назвать храбростью.
– Мне казалось, вам нравится эта оранжерея.
– Эдвард соорудил ее специально для меня. Он говорит, что это наиболее удачное для меня место. И это действительно хорошее для меня убежище, где можно спрятаться. – Она кашлянула, прочищая горло, и отвернулась к горшку с другим вечнозеленым колючим кустиком. – Представить даже не могу, как ездить в одиночку по ночам в твоем грузовике, спасаясь от законников. Мне бы было очень страшно.
Сэйди подошла к ней и подняла с земли горшок с лавандой.
– Чего же вы боитесь сейчас?
– Всего, – тихо ответила Оливия. – Боюсь этой новой жизни. Боюсь снова потерять дитя. Боюсь разочаровать Эдварда.
Сэйди немного помолчала.
– Знаете, мама всегда говорит, что если тебе хоть чуточку не страшно, значит, ты не живешь.
– А чего боишься ты? – с вызовом спросила ее госпожа Оливия.
– Никогда не выбраться за пределы Блюстоуна. Боюсь прожить здесь всю жизнь и умереть, так и не получив возможности повидать мир.
– Как я уже сказала, я предрекаю тебе великие приключения, Сэйди!
Девушке приятно было слышать эти слова, и она очень хотела в них поверить, даже несмотря на то что мысленно все время возвращалась к той несчастной незнакомке перед больницей. И от этих воспоминаний Сэйди порой казалось, что ей никогда не удастся выбраться из Блюстоуна.
Глава 14
Четверг, 5 марта 1942 г.
Поместье Вудмонт
– Я хочу научиться водить машину, – сказала с заднего диванчика Оливия.
Минуло два дня после того, как Оливия с Сэйди ездили в больницу к Эдварду, и она до сих пор не могла избавиться от воспоминания о той вопящей женщине, которую силой затаскивали внутрь. Эдвард просил довериться ему, и, разумеется, она полностью ему доверяла – однако теперь, подъезжая к Вудмонту, Оливия вдруг с особой остротой осознала, что в здешних местах ей необходимо иметь большую независимость от мужа.
– Мы ведь уже это обсуждали. Я могу тем самым потерять работу, – отозвалась из-за руля Сэйди.
– Я это понимаю и с уважением отношусь к твоей тревоге. Но я не скажу Эдварду. Я знаю, что он бы этого не одобрил. Он просто чересчур меня оберегает. Надеюсь, за последние недели я сумела снискать твое доверие?
– Вам-то я полностью доверяю, – ответила Сэйди. – Но если нас кто-нибудь увидит, это сразу же дойдет до ушей доктора Картера.
– Понимаешь, я чувствую себя здесь какой-то беспомощной. В своем доме я ощущаю себя в такой же тесной ловушке, как и под тем каменным завалом.
– О чем вообще вы говорите?! Такого огромного дома, как у вас, я в жизни не видала!
Оливия разгладила складочку на юбке.
– Порой он может ощущаться очень маленьким. Как и весь этот округ.
На этот счет Сэйди никак не могла с ней поспорить.
– Даже и не знаю…
Оливия сдвинулась на середину заднего сиденья и подалась вперед, поближе к Сэйди.
– Моя матушка всегда говорит, что кое-какие маленькие секреты только на пользу браку. Она, к примеру, по пятницам всегда ходила с подружкой в кино. Отцу она об этом не рассказывала, потому что считала, что подобная ерунда его бы раздражала. А фильмы, по ее словам, помогли ей стать хорошей женой.
– По-вашему, умение водить машину сделает вас более хорошей женой?
– Да.
По крайней мере, она не будет чувствовать себя в ловушке, не будет казаться себе потерянной и бесполезной. Когда она в Лондоне работала в больнице, то всегда ощущала в себе жизнь, с радостью и волнением встречая каждый новый день.
– Разве ваша оранжерея вскоре не заполнится фруктовыми деревцами и прочими растениями? Разве с ними вам не станет легче?
Зимний сад был идеей Эдварда: он счел, что ей это необходимо. И хотя этот его жест очень тронул Оливию, теперь она понимала, что растения в оранжерее являлись скорее удачным предлогом удерживать ее в пределах поместья.
– Знаешь, порой я чувствую себя так, как та девушка, которую мы видели у больницы, – задумчиво сказала Оливия.
Сэйди нахмурилась.
– У вас с ней нет ничего общего.
– Я загнана в ловушку своего существования. Ну, пожалуйста! Очень тебя прошу! Я ни за что не скажу Эдварду.
Сэйди сбавила ход, свернула в поместье, и при виде этой бесконечно тянущейся впереди проселочной дороги Оливии показалось, что она вот-вот заплачет.
Однако вместо того, чтобы нажать на газ и поехать дальше, Сэйди остановила машину. Оставив мотор работать на холостом ходу, девушка развернулась на сиденье:
– Это будет наш с вами секрет от доктора Картера?
– Разумеется. Ни словом не обмолвлюсь.
– А как насчет миссис Фритц? Она-то ведь наверняка увидит.
– Я с ней поговорю.
– Боюсь, что мне придется об этом пожалеть.
Оливия порывисто схватила ее за руки:
– Так ты меня научишь?!
– Наверное. – Сэйди задумчиво покачала головой и заглушила двигатель. – Это совсем не так просто, как кажется с виду. Есть некоторая хитрость, когда работаешь одновременно педалями сцепления и газа. Главное тут – не перестараться.
– Ничего такого, чего я не могла бы освоить.