– Сьерра, только не говори, что ты купила это здание.
– Целиком и полностью.
Коултон чуть склонил голову набок.
– Ремонт тут, наверное, вылетит в целое состояние.
– Это точно, – широко улыбнулась Сьерра. – Кстати, Либби – мой новый деловой партнер.
– В самом деле?
– Абсолютно точно, – кивнула Либби. – В этом городе явно не хватает приличной сэндвичной.
– А также легких перекусов, сытных и разнообразных бутербродов, всевозможного печенья и вообще всего чудесного, что делает нашу жизнь стоящей того, чтобы жить, – добавила Сьерра.
– Что же, жду с нетерпением, – улыбнулся Коултон. – И кто займется тут работами?
– Джон Стейплтон.
– Хороший человек, – сказал Коултон.
– Я знаю.
– Либби, – заговорил Коултон, сдвигаясь к ней немного ближе, – я тут подумал, что тебе, наверное, интересно будет узнать, что мы уже заново застекляем оранжерею. Где-то через неделю там уже можно будет сажать растения.
– У вас там, вижу, быстро двигается дело.
– Когда за что-то берется Элайна…
– Похоже, если она что решила, то пути назад уже не будет. – Ощутив в своем голосе горечь, Либби поспешно улыбнулась, как будто это могло чем-то помочь. – Она уже уехала в Вашингтон?
– Собиралась сегодня после ланча.
– Ясно.
Известие о том, что Элайна вот-вот уедет, отчасти сняло с Либби тягостное напряжение. Расстояние даст ей возможность все осмыслить да и просто с облегчением вздохнуть.
– Заезжай в любое время пофотографировать, – предложил Коултон.
– Хорошо.
Он сел обратно в свой пикап, где Келси с Сейджем уже дремали на сиденье, и через пару мгновений все трое уехали.
Либби поглядела им вслед.
– Я слышала, он потерял жену. А что случилось?
– Что, заинтересовалась? – улыбнулась Сьерра.
– Возможно.
– Она умерла два года назад. И кстати, мы с ним сталкивались тогда пару раз в местной группе поддержки.
– Надо же.
– Да, было дело… – Сьерра помолчала мгновение, словно заново переживая кусочек прошлого. Наконец, решительно вернувшись в настоящее, сказала: – Он понял, что оставаться на флоте и растить двоих сыновей – дела несовместимые. А потому он оставил военную службу и вернулся домой, устроившись работать в Вудмонт.
– Я познакомилась с его мальчишками. Славные ребята.
– Да, они забавные.
– И что, его покойная жена – любовь всей его жизни?
– Очень может быть.
– А отчего она умерла?
Сьерра снова ненадолго умолкла.
– Аневризма сосудов мозга. Все произошло внезапно. Никто и не предвидел. Она так и не пришла в сознание.
– К тебе всегда подбирается именно то дерьмо, которого ты никак не предвидишь.
– Ты что, решила меня цитировать? – усмехнулась Сьерра.
– Ты у меня мудрая женщина.
– С тех пор как Коултон вернулся, он держится один. Только сыновья да работа. Я впервые наблюдала, чтобы он так смотрел на женщину, как глядел сейчас на тебя.
– Что?
Сьерра с чувством закатила глаза.
– Ой, я тебя умоляю! «Мы застекляем оранжерею», – низким гортанным голосом передразнила она. – Это, знаешь, все равно что пригласить к себе в спальню, чтобы показать гравюры.
Либби уже подумала, что как не вовремя его принесла сюда нелегкая.
– Он просто проявлял любезность.
– Ну да, со мной. А к тебе он откровенно клеился!
– Он всего лишь предложил мне заснять восстановление оранжереи.
Сьерра ей подмигнула с почти театральным комизмом:
– Ага, себе можешь это рассказывать!
Когда Коултон подошел к ней близко, гормоны у Либби и вправду заиграли. И, если честно, тот факт, что Коултон пережил столь тяжелую потерю, делал его еще привлекательнее в ее глазах. Ей не нужен был мужчина, не получивший от сражений с жизнью ни единого шрама.
Сьерра рассмеялась:
– Как там – фраза из фильма? «Девчонки любят шрамы».
– «Боль проходит».
– «А слава – это навсегда»[11].
Либби с легкостью рассмеялась, позволив себе хоть на краткий миг насладиться ощущением радости и оптимизма.
Сьерра зашла наконец в здание и включила свет.
– Пожалуй, это последнее место на планете, где бы я могла закончить свои дни.
Да, это было совсем не то, к чему они обе когда-либо стремились. И будь у них выбор лет пять назад, они бы одинаково отказались от такого хода своей жизни. Но тем не менее они пришли именно к этому.
– У меня в ближайшее воскресенье вечеринка намечается. Без наворотов – только барбекю и пиво. Ты уже успеешь вернуться со свадьбы?
– Да, я еще в середине дня приеду.
– Отлично. Тогда приходи.
– А по какому поводу? – спросила Либби.
– Новое бизнес-начинание. Чудесная погода. Днюха у приятеля подруги… Мне на самом деле не нужен повод для вечеринки в кругу друзей.
Первой реакций Либби было отказаться, сославшись на работу. Но вместо этого она ответила:
– Ладно, приду.
– Здорово. – Сьерра улыбнулась: – Знаешь, эта история с Элайной по большому счету может оказаться очень даже неплохой.
– Но сейчас мне от этого чертовски больно и обидно.
– Ну, ведь у нас с тобой высокий порог боли.
– Ага, нам повезло.
Сьерра крепко обняла Либби. Ее подруга не признавала быстрых объятий – «мимоходом тиснуться», как она это называла. Если уж она кого-то обнимала, то крепко, от души прижимала к себе, в физическом контакте передавая этому человеку все свое доброе расположение и наилучшие пожелания.
– Я рада, что ты вернулась в Блюстоун.
– Ну, фактически я сплю пока что на диване. Так что я не совсем еще вернулась.
– Вернулась. Просто ты этого еще не поняла.
Глава 23
Среда, 17 июня 2020 г.
Поместье Вудмонт
Коултон видел Либби в понедельник в Вудмонте и не мог не заметить, с каким напряженным лицом она отходила от особняка. Он уже хотел ее окликнуть, но Либби шагала очень быстро и вид у нее был такой, будто ей чертовски хотелось поскорее убраться восвояси. Следующей из дома вышла Лофтон, и лицо у нее было отнюдь не более счастливым.
Лофтон была мозговитой девчонкой, но в то же время и слишком избалованной. Элайна всегда чересчур потакала своей дочери, что в целом для нее было совсем не характерно. Коултон понял, что между Либби и Лофтон что-то произошло, и готов был поспорить, что именно Лофтон пустила ту искру, которая разожгла пожар. Здесь могло быть множество подводных течений – но для него, как управляющего, главное было держаться подальше от этих трений, целиком сосредоточиваясь на работе и в особенности на сыновьях.
И тем не менее мысленно он постоянно возвращался к Либби и к тому утру, когда она невзначай пришла к его порогу. За спиной у нее сияло первыми лучами восходящее солнце, подсвечивая ее так, что у Коултона на миг даже замерло дыхание. За чашкой кофе он уловил затаенную страсть в ее глазах и понял, что он ей желанен. Будь у них тогда возможность как следует тогда уединиться, они бы точно не ограничились кофе.
– Черт, – пробормотал он под нос.
Коултон потянулся за толстым жгутом из переплетшихся лиан и отвел его в сторону от низкой дикой поросли, что плотно, по всему периметру обступила оранжерею. Выпутывать эти густые и задревесневшие побеги жимолости получалось особенно долго. Не только сами лианы прочно обжились у стен зимнего сада, но в густых зарослях обосновались и змеи с мышами, и теперь они были совсем не рады тому, что он рушит их жилища. Кроме того, повсюду там вился и ядовитый плющ, неизбежно вызывавший зуд на коже. Иначе говоря, природа делала все возможное, чтобы «отжать» у людей оранжерею.
– У тебя заметный прогресс, – услышал он голос Элайны.
Коултон обернулся. Элайна показалась ему еще более похудевшей и усталой. Что бы там ни произошло у них с Либби, это заметно сказалось на хозяйке поместья.
– Да, медленно, но верно, – отозвался он.
– Очередной сложный и бессмысленный проект, – молвила Элайна. – Может, я сглупила? И надо было здесь просто все снести?
Было уже немного поздно задаваться подобным вопросом, усмехнулся про себя Коултон.
– С чего это вы вдруг? – спросил он вслух, сразу же вспомнив огромный контейнер для строительного мусора, который он уже доверху навалил лианами и сгнившими остатками растений.
– Если мы и решим когда сдавать поместье под праздничные мероприятия, оранжерея денег нам все равно не принесет. В Вудмонте есть много других мест, требующих твоего внимания.
– Со старинными имениями вроде Вудмонта всегда такое происходит, Элайна. Оно всегда будет требовать для себя большего.
– Но я хочу узнать, что ты об этом думаешь.
– Почему для вас так важна эта оранжерея?
– Это семейное наследие.
– Для Лофтон?
– Лофтон безразлична к Вудмонту. У нее никогда не было и не будет к нему интереса.
– Тогда зачем вы вкладываете в это столько сил и средств? – настойчиво спросил Коултон. Он никогда еще не видел Элайну в таком упадке духа и нерешительности.
– Все это очень сложно…
– Если только вам самим угодно это усложнять.
Элайна внимательно посмотрела на него, хмуря брови.
– С моей стороны это звучит глупо, да? Мне следовало бы четко знать, что я хочу.
– Я думаю, вы и так это знаете.
– Но хотеть и обрести желаемое – совершенно разные вещи.
Коултону очень хотелось стянуть рабочие перчатки, подойти к Элайне ближе и спросить напрямик: что ж стряслось-то такое позавчера в ее кашеварне? Но это означало пересечь границу дозволенного. Как бы он ни уважал Элайну, Коултон не смел забывать, что она – его наниматель. А ему крайне нужна была эта работа.
– Я предложил Либби приехать на будущей неделе еще разок и запечатлеть, как мы остекляем оранжерею. Объект начинает обретать свои черты. – Слова эти он забросил, точно крючок с наживкой – в пруд с форелью. Если он проявит немного терпения, все ответы придут к нему сами.