– Ура, пицца! – вскричал Джефф.
– Пицца! – эхом отозвался Сэм.
– Мальчики, мы для себя еще закажем.
– В этом нет надобности, – сказала Либби. – Я заказала такую большую, что хватит накормить даже скромную страну.
– Ну, по части пиццы мы – совсем не скромная страна, – усмехнулся Коултон.
– Тогда пусть моя пицца вам послужит для разгона.
– Спасибо. А то двадцать минут ожидания в компании с этими двумя сорванцами могут показаться целой вечностью.
Либби быстро сходила сообщить девушке, за какой столик она перебралась, и только она успела усесться в другую кабинку, как туда подали суперогромную пиццу с четырьмя тарелками и завернутыми в салфетки приборами. Джефф забрался поближе к стене, и когда Либби заняла место рядом с ним, мальчик торжествующе зыркнул на брата, словно говоря, что он победил.
Сэм поднял взгляд на отца, явственно рассчитывая на справедливое решение, однако Коултон велел ему сидеть на месте. Мол, если ему так будет это важно, потом можно будет поменяться местами.
Стягивая салфетку с ножа и вилки, Коултон приподнял бровь:
– А ты, я вижу, не шутила насчет того, чтоб накормить страну.
– Да, все или ничего! – Пока Джефф возился со своим прибором, Либби достала одну из тарелок, положила туда кусок пиццы и поставила перед мальчиком. – Только сразу не ешь. А то очень горячая.
Коултон со своей стороны поухаживал за Сэмом – с той разницей, что мальчик тут же ткнул пальцем в расплавленный сыр. Отец терпеливо вытер ему палец и поскорее сунул его в свой стакан воды со льдом.
– Да уж, с вами не соскучишься, – усмехнулась Либби.
– Это точно.
Вскоре подали для мальчиков молоко в стаканах с трубочкой, а для Коултона – холодное пиво.
– А когда ты была ребенком, то тоже здесь бывала? – осведомился Джефф.
– Бывала, – ответила Либби и разрезала его кусок пиццы пополам. – По-моему, уже достаточно остыло.
Воткнув в пиццу вилку, Джефф весь кусок запихал в рот.
Если бы ей удалось доносить дочь до срока, той сейчас было бы почти два годика. Либби попыталась представить, как бы ее девочка сейчас сидела на высоком детском стульчике перед собственным, нарезанным помельче, куском пиццы. Интересно, стала бы она есть более аккуратно, чем сидящие рядом с Либби мальчишки, или так же с аппетитом вонзилась бы зубами в пиццу, как сейчас это сделает ее мать?
Ухватив с блюда большой ломтик пиццы, Либби откусила кусок. Пицца была жаркой, тягучей, жирной, с густым томатным соусом и достаточно вкусной, чтобы отвлечь ее от всего на свете. Несколько минут все четверо ели молча. Впрочем, Коултон успел спасти от проливания стакан молока и разрезал Сэму пиццу на несколько кусочков, прежде чем наконец сумел отхлебнуть пива.
– Ты где-то на этой улице живешь? – спросил он Либби.
– Да, в семи кварталах.
– Пешком пришла?
– Ага.
– Можешь потом с нами поехать в Вудмонт. Покажем тебе, как смотрится оранжерея, когда в ней все расчистили.
– Уже закончили остекление?
– Еще не совсем. Но внутри уже все в идеальном порядке. У Элайны на подобные дела хороший нюх.
При упоминании Элайны Либби задумчиво намотала на палец вытянувшуюся ниточку сыра.
– Как, по-твоему, она поступит с зимним садом, когда его восстановит?
– У нее все бродят идеи сдавать Вудмонт в аренду для торжеств, и она поговаривала о том, чтобы в зимнем саду проводить немноголюдные брачные церемонии.
– Мне казалось, Картеры – достаточно богатая семья.
– Возможно, когда-то таковыми и были. Но доктор Эдвард Картер не особо умел распоряжаться деньгами. Чтобы поддерживать имение в хорошем состоянии и платить налоги, надо или продавать часть земли застройщикам, или получать с имеющейся собственности доход.
– А ты когда-нибудь представлял себя в роли распорядителя на свадьбе?
– Нет, никогда. Но мне очень нравится это поместье. Оно заслуживает того, чтобы им любовались. Как я уже сказал – поехали с нами, посмотришь.
Либби сделала большой глоток колы.
– Да, конечно. Съезжу посмотреть.
– Отлично, – искренне просиял он.
Когда дети покончили с пиццей, подали счет, и Коултон настоял на том, что платить будет он. Еще он настоял, чтобы мальчики сходили в туалет, объяснив, что, ежели кому в пути приспичит, дорога до дома может оказаться нестерпимо долгой. Наконец все вчетвером они забрались к Коултону в пикап: мальчики уселись сзади на «бустеры», а Либби – на переднее пассажирское сиденье рядом с Коултоном.
До Вудмонта они ехали не больше двадцати минут, однако к тому моменту, как Коултон свернул на подъездную дорогу, мальчишки уже спали глубоким сном. Вскоре он припарковался перед своим коттеджем.
– Перегрузка углеводами всегда дает о себе знать, – тихо произнесла Либби, хотя не чувствовала в себе ни малейшей тяжести или усталости. Она ощущала себя исполненной энергии и радовалась тому, что ей не пришлось сейчас вернуться домой.
Отстегнув Сэма от заднего сиденья, Либби подняла его на руки. Так и не проснувшись, тот обвил руками ее шею и уютно уткнулся носом в грудь. Сэм был крепко сбитым мальчонкой и на поверку оказался гораздо увесистее, нежели могла предположить Либби, а потому с ним она двигалась не так проворно, как Коултон, который быстро взошел с Джеффом на крыльцо и бережно занес сына в дом.
В комнате у мальчиков стояли две одинаковые кровати, уже разобранные ко сну.
– Сними с него только обувь и штаны, – шепотом сказал Коултон.
– Имею опыт, – фыркнула Либби, стягивая с мальчика кроссовок с человеком-пауком, а следом и синий носок.
– То есть это не первое твое родео, – ухмыльнулся в ответ Коултон.
Она сняла с Сэма второй кроссовок с носком и поставила обувь у изножья кровати. Расстегнув на Сэме джинсы, она осторожно стянула с него широковатые штаны и укрыла мальчика одеялом. Тот сразу перекатился на бок и сунул большой палец в рот.
– Это нормально? – спросила Либби у Коултона.
– Это одна из привычек, которую нам обязательно придется изживать, – но только не сегодня.
Коултон приглушил в комнате свет, включив зеленый ночник, а также запустив потолочный вентилятор.
Выйдя в коридор, Либби стала разглядывать целую коллекцию фотографий мальчиков еще в малышовом возрасте.
– Какие они милые.
– Я крепко люблю их обоих. – Он задержался на мгновение, вглядевшись в один из снимков. – Позвоню-ка маме, спрошу, сможет ли она присмотреть за ними, пока мы сходим в оранжерею.
– Мне бы не хотелось ее беспокоить.
– Она все равно еще в Вудмонте. Мама всегда работает по дому допоздна, когда хозяев нет. Говорит, когда все разъезжаются, дом остается под ее контролем.
– Ну, если только она не против прийти.
Коултон между тем уже прижал мобильник к уху. Он в двух словах спросил Маргарет, не сможет ли она прийти ненадолго и посидеть с мальчиками, и та, по-видимому, согласилась. Отложив телефон, Коултон достал из холодильника две бутылки с пивом с длинными горлышками, с обеих свинтил пробки и одну емкость протянул Либби.
– Можем посидеть пока снаружи, – предложил он.
– Да, жаль пропустить такой чудесный вечер.
Коултон открыл перед Либби дверь, пропуская гостью на крыльцо, и она села в одно из стоявших там кресел. Проходя мимо Коултона, Либби уловила его запах. Не отдушку одеколона – а именно мужской запах, который смутно напомнил ей Джереми. Но у Коултона он был как-то грубее – в хорошем смысле. Как самодельная бумага или потертые джинсы.
– И часто тебе выпадает возможность здесь посидеть? – спросила она.
– Иногда устраиваюсь поздним вечером, когда мальчишки спят. Хотя в последнее время я в эти часы больше веду переговоры с поставщиками да подрядчиками.
Либби сделала большой глоток.
– Да уж, тут не соскучишься.
По дорожке зашуршали шаги, и тут же вспыхнул уличный фонарь с датчиком движения, осветив пространство возле дома. Из-за угла коттеджа вышла Маргарет, которая ступала, низко опустив голову, словно внимательно разглядывая землю. Когда она подняла наконец взгляд и увидела Либби, то не смогла скрыть удивления.
– Либби? Что вновь привело вас сюда?
– Коултон хочет показать мне расчищенную оранжерею.
Маргарет перевела взгляд на Коултона – всего на какую-то долю секунды, но в этом взгляде содержалось весомое предупреждение, которое мать может послать своему сыну, пусть даже он давно уже взрослый мужчина, вдовец и с двумя детьми.
– Ну что же, идите. Я побуду с мальчиками.
– Мы ненадолго, – сказал Коултон.
– Можете не спешить. Я сяду смотреть «Колесо фортуны».
Либби пошла вслед за Коултоном по дорожке, ведущей к зимнему саду. Когда они свернули на последнем повороте, она устремила взгляд на расчищенную от зарослей оранжерею. Стеклянный купол играл вечерним светом, посверкивая, как бриллиант. Ее больше не оплетали густые лианы, и все стены до последнего стекла были освобождены от зарослей и тщательно отмыты. Мало того, по периметру оранжереи теперь пролегала свободная от растительности полоса в три шага шириной.
Коултон открыл перед Либби стеклянную дверь, которая теперь подалась с легкостью, и придержал створку одной рукой.
– Только после тебя. Не буду мешать твоему первому впечатлению.
Скользнув мимо Коултона, Либби ступила внутрь. Без всего того мусора и беспорядка, что прежде загромождало оранжерею, без составленных как попало горшков с сухой землей и мертвыми растениями ее пространство как будто стало шире. И тяжелая спертость воздуха, которую ощутила Либби, когда оказалась здесь впервые, теперь пропала начисто.
– Первоклассная работа, Коултон!
– Вышло даже лучше, чем я предполагал.
– Благодаря этой оранжерее Вудмонт будет особо притягателен. Ни на одной площадке нет ничего подобного.
Либби прошлась по застекленному пространству, Коултон же остался стоять, потягивая пиво. Когда он повернул голову к Либби, его взор цепко задержался на ней. Внутри у Либби поднялся жар, мгновенно полыхнув по щекам. Она знала этот взгляд. Господи, как же давно ей не хватало этого взбудораживающего всю плоть волнения от вожделенного взгляда мужчины!