Она услышала, как Адриус тяжело вздохнул. Что-то мягко ударилось о дверь, словно он облокотился на неё.
— Мне нужно с тобой поговорить, — добавил он тише. — Пожалуйста.
Может, Адриус пришёл не один. Возможно, он ждал, пока Марлоу откроет дверь, а Кайто прячется где-то рядом.
Марлоу подкралась к двери и обхватила ручку. Ей следовало бы сказать ему уйти. Ей самой следовало бы уйти — забрать Тода, вылезти через окно и спрятаться, пока она не придумает план. Это было бы разумно. Это был бы поступок, который меньше всего приведёт к её гибели.
— Ладно, — рявкнул Адриус, с силой ударив ладонью по двери. — Брось меня снова. Я привык к этому.
Не успев передумать, Марлоу резко распахнула дверь. Адриус стоял на пороге с широко распахнутыми глазами, его каштановые кудри взъерошены, будто он теребил их руками. Взглянув на лестницу за его спиной, Марлоу не увидела ни Кайто, ни кого-то ещё. Гнев вновь вспыхнул в её жилах. Она схватила Адриуса за рубашку и прижала к лестнице.
— Как ты мог? — её голос дрожал, в нём звучала не столько ярость, сколько отчаяние. — Как ты мог сделать это со мной?
— О чём ты говоришь? — Его выражение удивления быстро сменилось озабоченностью, когда он внимательно посмотрел на неё. — Ты ранена.
Марлоу знала, что выглядела ужасно: промокшая до нитки из-за шторма, с порванным платьем, лицом, измазанным в грязи и крови, и диким взглядом.
Он нежно прикоснулся к её лицу, словно в противовес холодной ярости в его голосе.
— Что случилось? Кто это с тобой сделал?
Марлоу резко отшатнулась от его руки, не веря в его заботу. Её ярость перешла в новый накал.
— Кто, по-твоему, это сделал? — её голос был полон презрения. — Что ты ожидал, когда помогал своему отцу шпионить за мной? Думал, он ограничится строгим выговором? Даже ты не настолько наивен.
— Что? — прошептал Адриус, его рука опустилась. — Ты хочешь сказать, что это сделал он?
— Не смей. Просто не смей, — сказала Марлоу. — Я знаю, что браслет был зачарован. Я знаю, что Кайто и твой отец слушали меня. Именно так она нашла меня сегодня. И раньше, с этим проклятым вином — ты знал, что он собирается сделать?
На его лице отразились недоверие и боль. Марлоу почувствовала, как ей стало плохо. Он уже однажды предал её доверие. Она должна была думать лучше, чем сделать ту же ошибку дважды.
— Ты действительно думаешь, что я мог бы причинить тебе боль? — его голос был хриплым и натянутым. — Как ты вообще могла подумать об этом?
— Потому что я не знаю, кто ты на самом деле! — слова вырвались из неё, и она поняла с тревогой, что близка к слезам.
Челюсть Адриуса напряглась, его глаза вспыхнули огнём. — Ты — единственная, кто знает, кто я на самом деле.
— Прекрати, — прошептала она, сжимая кулаки в мокрой юбке. Будто могла выжать из себя все те части, которые когда-то позволили ему приблизиться. — Просто… скажи мне правду, Адриус.
Слова повисли между ними.
Адриус сглотнул. — Это приказ?
Она не собиралась говорить это как приказ. Это был отчаянный, сломленный призыв — не приказ. Она могла бы забрать эти слова обратно.
Но ей нужно было знать. Она должна была узнать, прежде чем неведение убьёт её. Прежде чем пасть зверя захлопнется на ней, прежде чем буря подхватит её и утопать, прежде чем этот город и его тайны поглотят её, оставив лишь тень.
— Да, — она посмотрела ему в глаза, когда произнесла эти слова, и поняла, что дороги назад уже нет. — Я приказываю тебе сказать мне правду.
Адриус смотрел на неё, как будто она ударила его по лицу.
— Ты хочешь правду? — его голос стал ледяным. — Хорошо. Вот она. Если браслет был зачарован, я не знал об этом. Я дал его тебе, потому что хотел подарить что-то красивое, чтобы ты хоть на мгновение подумала обо мне. Потому что правда в том, что ты — всё, о чём я думаю. Ты — всё, о чём я думал весь последний год. Правда в том, что, когда я увидел тебя в холле Королевского балета той ночью, я не знал, что сказать. Я просто знал, что не могу позволить тебе снова исчезнуть. Правда в том, что последние недели я был в агонии, притворяясь, что у меня есть хоть что-то, чего я хотел с самого момента, когда встретил тебя. Правда в том, Марлоу, что я ни разу не солгал тебе о своих чувствах. Никогда.
Марлоу отступила, ощущая, как на неё накатывает ужас. Это были те слова, которые она давно хотела услышать, но сейчас они казались неправильными, ядовитыми, льющимися из его уст с горечью.
— Ну? — зарычал он. — Разве ты не собираешься что-то сказать? Это правда, Марлоу. Это то, что ты хотела услышать.
— Я… — пролепетала Марлоу.
Проклятие не позволяло Адриусу остановиться, не сейчас.
— Или ты хочешь услышать, что на моё семнадцатилетие я всю ночь думал о тебе? Что я ушёл с собственной вечеринки, чтобы увидеть тебя, потому что только с тобой я чувствовал себя собой. А на следующий день я был жесток с тобой, потому что хотел сказать всё это, но не мог. Я знал, что произойдёт. Я знал, что скажет отец, что сделает Амара. И правда в том, что я был трусом.
Марлоу не могла дышать. Адриус не лгал — не мог лгать, но она не понимала, как это могло быть правдой. Как она могла так сильно ошибиться в Адриусе, во всём, что они прошли вместе?
— А потом ты ушла из моей жизни, — тихо сказал он. — И я остался один, чувствуя себя величайшим дураком на свете.
— Прекрати, — прошептала Марлоу, наконец обретя голос. — Тебе не нужно больше ничего говорить, Адриус, я…
— Нет. — Его взгляд, тёмный и яростный, поднялся к её глазам. — Ты приказала мне сказать тебе правду, так что вот она: когда меня прокляли, ты была единственным человеком, которому я доверял.
Эти слова сжали её, не оставляя воздуха. Она почувствовала их правду, как всегда, чувствовала, когда одна подсказка вела к разгадке.
Вот оно, её ответ: Адриус не предал её. Он доверял ей.
Может быть, в этом и заключается вся любовь: дать человеку нож и довериться, что он не перережет тебе горло.
А если это так, то, возможно, Марлоу просто была неспособна на это.
— Но ты не доверяла мне, — сказал он. — И до сих пор не доверяешь. Возможно, я заслужил это. Возможно, я виноват. Но я больше не могу — я не могу притворяться. И я не могу доверять тебе. Не после того, как ты сделала то, что обещала мне никогда не делать.
— Адриус…
— Между нами всё кончено, — его голос стал твёрдым и холодным, как обсидиан. — Что бы это ни было — деловая сделка, фальшивые отношения, расследование — оно закончилось.
— А как же проклятие? — спросила она в отчаянии. — Если ты не снимешь его до следующего полнолуния, оно станет необратимым. Что ты собираешься делать?
— Не знаю, — ответил он. — Но я точно знаю, что не хочу больше тебя видеть.
И, так как Марлоу приказала ему сказать правду, она знала, что это был конец. Она всё испортила. Она знала, что совершила нечто непростительное, такое, что Адриус предпочёл бы рискнуть собственной жизнью, чем снова довериться ей.
— Прощай, Марлоу.
Он бросил на неё последний взгляд, полный боли и тоски, и прошёл мимо, спускаясь по лестнице.
— Адриус… — позвала она его.
Но не было ни одного слова, которое могло бы изменить его решение, заставить его простить её. Марлоу могла лишь стоять и смотреть, как он уходит из её жизни.
Глава 23
Мерлоу постучала в дверь Свифта чуть позже полуночи, сжимая Тода под одной рукой, а её сердце билось как сумасшедшее.
Было уже поздно; возможно, Свифт уже спал. Или он был ещё не в состоянии даже смотреть на неё, всё ещё слишком зол.
Дверь тихо заскрипела, и Марлоу выдохнула с облегчением. Тусклый зелёно-синий свет окрасил знакомые черты Свифта. Его глаза были красными, а челюсть напряжённой, но он хотя бы не захлопнул дверь ей в лицо.
Тод вырвался из рук Марлоу и юркнул в дверь, прежде чем она успела произнести хоть слово. Взгляд Свифта был полон беспокойства, когда он заметил её раны и порванное, грязное платье.
Без слов он открыл дверь шире и отступил в сторону.
Что-то внутри неё сломалось от этого простого жеста, и прежде, чем Марлоу успела осознать, что происходит, её глаза наполнились слезами, и она рухнула в его объятия, благодарная за утешение.
— Эй, — сказал он, обнимая её. — Ты в безопасности. Всё будет хорошо.
Она не плакала так долго с тех пор, как исчезла её мать, когда мир показался ей покинутым и пустым, как никогда прежде. Но теперь слёзы поднялись в ней, как наводнение, и у неё не было сил сдерживать их. Они лились, сотрясая её, как окна во время бури.
Свифт лишь прижал её крепче и мягко закрыл за ней дверь.
Утирая солёные слёзы с глаз, Марлоу спросила:
— Ты всё ещё на меня злишься?
Его рука была тёплой и надёжной на её спине.
— Да. И я всё ещё буду зол утром, так что мы сможем поругаться об этом позже.
Марлоу выдавила смех, наполовину всхлипнув, пока Свифт вёл её в спальню и дал чистую одежду для сна. Она натянула её, морщась от боли в рёбрах, когда снимала своё порванное платье. Когда переодевание закончилось, она забралась в постель Свифта и свернулась калачиком на боку, успокаиваясь под звуки его голоса из кухни, где он разговаривал с Тодом.
Каждая часть её тела болела, от окровавленных коленей до разбитого горем сердца, и она не была уверена, заслуживает ли его заботы и любви, но цеплялась за это — единственное, что этот ненасытный город ещё не отнял у неё.
Мерлоу резко проснулась в кромешной темноте комнаты Свифта. Единственными звуками были его ровное дыхание с другой стороны кровати и тихое сопение Тода, который каким-то образом оказалась между ними.
Мерлоу снилась её мать, но сон ускользал от неё, как песок сквозь пальцы. Только один образ задержался в её сознании. Она видела своё отражение в зеркале, но вместо себя видела лицо своей матери, а на ладони её сидела птица с оперением, похожим на пламя.
Она знала, откуда её сон взял этот образ. Это был день, незадолго после того, как они переехали в башню Вейл.