– Что обещали тебе мои добрые братья, дитя? – наконец спросил он.
– Ничего, – ответила Ева, чувствуя, как пересыхает во рту.
Во взгляде Кощея не было даже намека на теплоту и интерес, с которыми он смотрел на нее в прошлый раз. Теперь он изучал ее, хладнокровно и отстраненно.
– Как тебе удалось сбежать?
– Мне помогла… – Ева запнулась перед именем Вужалки, не желая подставлять девушку-змею.
– Помогла?.. – Кощей приподнял бровь в ожидании ответа.
Ева сцепила руки под столом, чувствуя, как они трясутся. Лучше бы ее подвесили под потолком, как Женьку, потому что терпеть этот взгляд было невыносимо. А ведь Вий говорил, что Кощей чувствует ложь. Что же он тогда не видит, что она его не предавала, что она всегда была на его стороне, даже когда… А ведь ей обещали! У нее просто из головы это вылетело в свете последних событий.
– Мне обещали. Мне правда обещали, – встрепенулась Ева. – Вий сказал, что хочет, чтобы я стала волшебницей. Настоящей. А еще сказал, что вы никогда не позволите этому случиться. А еще слуги, которых вы отправляете туда, могут показывать картинки с воспоминаниями. Мне показывали. И возможно, могут показать другим. Вы должны это знать.
Ева говорила все это, глядя на стоявшую перед ней фарфоровую тарелку. Тарелка была настолько белой, что смотреть на нее было больно.
– А еще они хотят вас пленить. И они видят все, что происходит в вашем мире, глазами живых существ.
Ева сбилась и подняла взгляд на Кощея. Он сидел все в той же позе, но теперь его глаза улыбались. Именно такого Кощея видела Ева каждый раз, путешествуя по ВД.
– Любопытно. Слуги о таком мне поведать не могут. Это все показал тебе нездешка из вашей академии?
Она не сразу поняла, что Кощей имеет в виду Глеба, а когда поняла, отодвинула тарелку и, упершись локтями в стол, закрыла лицо руками.
– Это не просто нездешка. Это… брат Матвея Семёновича и… отец Жени. Но я не знаю, как им об этом сказать. И нужно ли говорить, потому что его вообще ничего не интересует. Он… как неживой.
Ева замолчала, и в обеденном зале повисла тишина. Ей было ужасно стыдно оттого, что она жалуется, оттого, что она вроде как стала шпионом, и оттого, что до конца так и не понимает, кто из них на стороне добра. Очень хотелось домой к маме. Там все было просто и понятно.
Кощей не спешил комментировать сказанное ею, и Ева отняла руки от лица. На этот раз его губ коснулась легкая улыбка.
– В царстве Вия нет живых, Ева. Попав туда, ты становишься одним из них, даже если у тебя по-прежнему бьется сердце и ты способен дышать и ходить. Потому что жизнь – она не в этом.
– А в чем? – завороженно спросила Ева.
– Жизнь – это когда ты, как ребенок, с нетерпением и радостью ждешь завтрашнего дня. Он может принести боль и разочарование, но само ожидание, жадное желание шагнуть в новый день несмотря ни на что, – это и есть жизнь. Когда ты останавливаешься, ты замираешь. А все, что замерло, непременно умрет.
– А если ты боишься встречать новый день? Боишься боли или непонимания со стороны близких?
– Страх – это тоже смерть, Ева. Если ты боишься боли, ты никогда не будешь жить в полную силу. Но вполсилы разве это жизнь?
– Легко говорить о том, что не нужно бояться, когда ты сильный, когда у тебя власть, – заметила Ева.
– Сильным я стал не сразу. Да и за власть сперва приходится бороться. И не день, не два, а всю жизнь. Разница лишь в том, что тот, кем правит страх, никогда не будет обладать ни властью, ни силой.
За столом повисла тишина. Ева не то чтобы была не согласна с Кощеем, но все-таки считала, что не ему судить о страхах простых смертных. Он-то никогда не был в ее шкуре. Вряд ли его дразнили в школе жирным или насмехались из-за любви к волшебству. Ему хорошо говорить. Еве захотелось, чтобы он хоть чуть-чуть смог почувствовать то, что чувствовала она: страх. В эту их встречу она его боялась, и от этого было тошно. Как будто кто-то испортил ее любимую сказку. Напугать Кощея она, разумеется, не могла, а вот доставить неприятные минуты – запросто.
– Зачем вы наделили меня даром? – мстительно спросила она.
Ожидала, что Кощей рассердится, но тот улыбнулся.
– Чтобы ты сослужила мне службу, – ответил он, и Еве стало так обидно, как будто она вновь сидела за партой в своей старой школе и слушала насмешки Золотаревой.
Она-то, дурочка, решила, что какая-то особенная.
– И как? Сослужила? – с вызовом спросила Ева.
– Еще служишь, дитя. Но ты зря видишь в этом что-то обидное для себя, – снова улыбнулся Кощей. – Мне все служат, потому что выше меня в этом царстве никого нет.
– А вообще кто-то есть?
Ева все равно чувствовала себя уязвленной. Особенно оттого, что он так хорошо все о ней понимает.
– Мой отец Белобог, но он уже в чертогах, – медленно произнес Кощей. – Вий хочет быть выше, но ему не удастся.
– Почему не удастся?
– Потому что он мертв, как любое существо, посвятившее всю свою жизнь мести и желанию поработить того, до кого не можешь дотянуться. Ешь, дитя. Ты, должно быть, голодна.
На тарелке, которую Ева отодвигала от себя, появилась рассыпчатая каша, украшенная свежими ягодами.
Ева послушно взяла ложку, и в это время дверь за ее спиной скрипнула.
– Доброе утро, отец, – послышался голос Никиты.
– Доброе. Я позвал тебя присоединиться к нашей трапезе. Хочу, чтобы ты послушал рассказы о нашем царстве.
Никита обошел стол и сел по левую руку от отца. На Еву он не смотрел.
Его тарелка не наполнилась чудесным образом, подобно Евиной, и ему пришлось самому накладывать себе кашу из расписного глиняного горшочка. Когда он снял с горшочка крышку, Ева заметила в каше углубление. Получается, Кощей переместил кашу из горшочка в Евину тарелку.
– Закон сохранения волшебной материи, – тихонько пояснил Никита, и в его голосе послышалась улыбка.
– Это так странно! – воскликнула Ева.
– Почему? – Кощей, вопреки правилам этикета, поставил локти на стол и устроил подбородок на сцепленных пальцах.
– Потому что здесь волшебное царство, а выглядит все временами как в РАВ.
Хозяин замка посмотрел на сына, и тот ответил:
– Потому что и там, и тут волшебство живет по одним законам. Просто здесь это легче. Но волшебные законы не обойти.
– А зачем вам Матвей Семёнович? – спросила Ева, глядя на Никиту, и тот покосился на отца, а потом, поскольку вопрос вроде как задавался ему, вынужден был ответить:
– На той стороне не должно остаться людей, способных создавать артефакты.
Кощей ничего не добавил, а Еву озарило, что, если даже случится чудо, отца Жарова не отпустят обратно в наш мир. Зато был шанс, что отпустят Матвея Семёновича. И что? Теперь ей решать, кому из них дать шанс вернуться?
– Что тревожит тебя, дитя? – ласковым тоном спросил Кощей.
Глеб явно не хочет возвращаться. Ему, кажется, плевать и на семью, и на мир. Да, он в этом не виноват, но такова плата за то, чтобы остаться нездешкой и сохранить память о своей прошлой жизни. А вот Женькиного дядю еще можно спасти.
Ева зачерпнула каши с большой спелой малиной, перевернула ложку, но малина не упала. Тогда она положила ложку поверх тарелки и посмотрела на Кощея.
– Я не знаю, как поступить, – призналась Ева.
– Ну так расскажи. Возможно, мы можем решить вместе.
От его отеческого тона у Евы защипало в глазах. Она так любила говорить о волшебстве, но в ее мире о нем никто не хотел слышать. О других вещах говорить она не умела, поэтому и была совсем одна, до того как познакомилась с ребятами. Большую часть своей жизни Ева была изгоем. А вот теперь сам Кощей предлагал ей решить что-то вместе. Будто они тоже друзья и заодно. Это был запрещенный прием.
Ева на миг посмотрела на Никиту, но, казалось, завтрак – единственное, что интересует в эту минуту сына Кощея.
– Вы отпустите нас?
– Я буду честен, дитя: я отпущу тебя и твоих друзей, если смогу найти то, что ищу уже много лет.
– Что это?
– Тайник моих братьев. Мне нужно точное место.
Еву обдало жаром от волнения. Первый порыв – рассказать, что она его уже нашла, – остановила мысль, что Кощей преследует свои интересы, а значит, нужно подстраховаться.
– Я видела несколько мест, которые можно было бы считать тайником. Наверное. Но я не уверена, какое из них вам нужно, – осторожно начала она, глядя прямо перед собой.
Вий говорил, что Кощей умеет чуять ложь. Значит, сейчас он ее раскусит. Или нет?
– Я понимаю, дитя, – ласково произнес хозяин замка. – Просто расскажи нам, что ты там видела.
Никита поднял на нее взгляд, и Еве стало стыдно вдвойне. Казалось, они оба видят, как она пытается выкрутиться и что-нибудь утаить. В царстве Вия Ева четко поняла, что она на стороне Кощея, но вот он сказал, что она ему служит, и обида перевесила.
– Я расскажу позже, – неожиданно для самой себя заявила Ева и обмерла от собственного безрассудства.
Глаза сидевшего перед ней Никиты расширились, и он бросил быстрый взгляд на отца. На Кощея Ева посмотреть не решилась.
– Твое право, дитя, – негромко сказал владыка Тридевятого царства. – Только помни: чем дольше вы пробудете здесь, тем сложнее будет обратный путь. Давайте наконец завтракать.
Его тон так быстро менялся от потустороннего к будничному, что у Евы голова шла кругом.
– Спасибо, – выдавила она и принялась запихивать в себя кашу, игнорируя взгляд Никиты.
После завтрака Кощей пожелал ей хорошо провести время и вышел из обеденного зала. Вот так просто. Как будто потерял к ней всякий интерес. Это тоже было обидно.
Никита остался сидеть за столом. После ухода отца он откинулся на спинку своего стула и посмотрел прямо на Еву.
– Царь Кощей – не тот, с кем стоит играть, – медленно произнес он.
– Ты еще добавь «человечек», – огрызнулась Ева, которой и самой было тошно.
– Человечек, – невозмутимо сказал Никита, и она скорчила гримасу в ответ.
– Я не уверена, что могу верить твоему отцу.