На юношу ее признание не произвело особого впечатления. Пожав плечами, он заметил:
– Пытаться что-то утаить от него – дохлый номер.
Слышать фразу «дохлый номер» в обеденном зале замка Кощея было до того неожиданно, что Ева прыснула, и Никита улыбнулся уголком губ, а потом тихо попросил:
– Расскажи, что там было.
И Ева рассказала. Абсолютно все. Даже про Женькиного отца. И про пещеру со статуями.
Никита слушал ее внимательно, время от времени задавая уточняющие вопросы. Например, про Глеба спросил: «А что именно он говорил о шапке?» А когда речь зашла о пещере, попросил подробно описать статуи. Ева старалась изо всех сил, но вдруг оказалось, что из всех экспонатов пещеры она более-менее запомнила только волка, которого зацепила. Да еще почему-то юношу, прикрывшего голову руками, будто от чего-то защищался. Никита кивнул, и она решила перейти к самой сложной части рассказа: к хрустальному гробу. Но поняла, что говорить об этом просто не может, – это было жутко стыдно, – и рассказала о стене с цепями. Эта информация Никиту ожидаемо заинтересовала, и ей пришлось описывать увиденное так подробно, как только возможно. Никита хмурился и выглядел озадаченным, а когда она закончила, спросил:
– Ты сможешь вспомнить путь в эту пещеру?
– Не знаю, – честно ответила Ева. – Я там как будто чувствовала, что мне нужно в ту сторону, и все получилось само собой. Возможно, это Вий меня туда направил.
– Не, – Никита мотнул головой и отбросил упавшую на лоб челку. – Вий, по идее, не может сделать с тобой ничего против твоей воли. Как и любой волшебник, в общем-то. Здесь, скорее всего, сработало твое желание найти то, что от тебя сокрыто. Так работает защита от морока.
– Зачем твой отец наделил меня даром? – спросила Ева, глядя в глаза сыну Кощея.
– Ты опять за свое? – страдальчески вздохнул Никита. – Потому что ты должна была найти эту пещеру.
– Что в ней такого?
– А вот это мы и посмотрим. Есть кое-что, что мой отец ищет. Все эти годы я искал это в РАВ, но так и не нашел. Но меня легко обмануть: на меня действует морок, и всем это известно. Ты – другое дело. Ты бесценный экземпляр, от которого невозможно что-либо скрыть.
Глава 23. Непростой разговор
Носить звание бесценного экземпляра было, конечно, лестно, но Еву раздражало то, что ее используют. Хотелось чувствовать себя особенной самой по себе, а не из-за дара, который вовсе даже не ее. Но грузить своими переживаниями Никиту смысла не было. Вряд ли он был способен понять страдания простых «человечков». Надо же. Гад какой! «Человечек»!
Ева шла за Никитой по коридору к выходу из замка и сердилась. На него и на себя. Хотелось мстительно задавать неудобные вопросы, но она понимала, что это, скорее всего, от усталости и пережитого страха, так что только раздраженно сопела и старалась не отставать, потому что сын Кощея ходил быстро.
– Куда ты меня ведешь? – наконец не выдержала Ева, мечтавшая поскорее вернуться к друзьям.
– В библиотеку, – отозвался Никита, не сбавляя шага.
– Зачем?
– Там ты расскажешь друзьям историю своего бесспорно увлекательного путешествия в подземный мир, – насмешливо ответил он.
– Не было там ничего увлекательного. И я не знаю, что им рассказать, а что нет.
Слова вырвались сами собой, потому что Ева совершенно измучилась в попытках решить, как правильно поступить.
– А в чем проблема? – Никита наконец остановился и повернулся к ней.
У него даже взгляд был участливым. Надо же.
– Я не знаю, говорить ли Женьке про его отца, – нехотя призналась Ева, и Никита прищурился.
– А почему не говорить?
– Да потому что… Пф. Ну как можно быть таким бесчувственным? Ты человек хоть чуть-чуть?
Никита усмехнулся и взъерошил волосы.
– Я – нет. А ты думаешь по-другому? – наконец спросил он, глядя прямо ей в глаза, и было видно, что ответ ему важен.
– Я была уверена, что да, но ты так себя ведешь…
– Как? – Никита развел руками со злой улыбкой.
Ева отметила, что в распахнутом вороте его рубахи не видно шнурка.
– У тебя нет кулона? – вырвалось у нее.
– Нет. Он мне больше не нужен.
– Но ты же как-то прошел в наш мир за Матвеем Семёновичем и вообще собирался в РАВ.
– В этот раз проход мне открыл отец. Теперь дорога в ваш мир для меня закрыта. Спасибо вам за это отдельное, – горько рассмеялся Никита.
– Но там же твоя мама.
– Ага, – беспечно кивнул он. – А еще друзья и вообще большой кусок жизни. Но вы это все слили.
– Как?
– Да вот так! – зло ответил он. – Вы рассказали обо мне в РАВ, забрали кулон с лунным светом. А это вам не бутылка с водой, которую допил, выбросил и купил новую. Да и вообще, пока вы сюда не пришли, все было хорошо.
– Слушай, ты первый украл шапку-невидимку. Если бы ты этого не сделал, никто бы за тобой не пошел.
Никита рассмеялся, запрокинув голову. Только веселья в его смехе не было совсем.
– Ты всерьез считаешь, что я делаю то, что хочу? Ты такая наивная.
– «Человечек» забыл сказать, – хмуро закончила Ева, которой на самом деле стало стыдно.
– Да все вы человечки… глупые, наивные, с чего-то решившие, что можете быть настоящими волшебниками.
– А разве не можем? Если волшебство вернется в наш мир, то мы станем ничуть не хуже тебя. Я видела, что я могу, если рядом лунный свет. А я такая не одна, – с вызовом закончила Ева, хотя ссориться с Никитой ей совсем не хотелось. Он ведь правда ей нравился, но на нее столько всего навалилось.
– В этом ты права. Ты такая не одна. И если каждому из вас дать волю да еще неограниченную волшебную силу, ваш мир и суток не простоит.
– Почему это? – сложив руки на груди, спросила Ева.
Вызывающим ее тон был скорее по инерции, но Никита, кажется, уже не различал нюансов. Он тоже завелся.
– Да потому что вы только и можете разрушать. Ни на что другое вы просто не способны.
– Женькин папа создал шапку-невидимку. И продолжает создавать артефакты. Насколько я поняла, никто из вас, таких всесильных, на это не способен.
– Ага, а его дядя решил присвоить авторство себе и отправил собственного брата на Тропу вечности, с которой невозможно сойти. Красота, да? Вы, человечки, такие созидательные, – издевательским тоном закончил он.
– Что? – Ева потрясенно уставилась на Никиту.
И только задав этот вопрос тихим голосом, она поняла, что они оба натурально орали друг на друга в пустом коридоре замке.
– Что слышала, – Никита тоже ответил тише.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что я там был, – отчеканил он. – Потому что именно я вывел Жениного отца с той тропы. Ассистента не смог, потому что моих сил хватило только на одного. И да, предвосхищая твои неуемные вопросы, волшебных существ, коим и я являюсь, волшебный путь уничтожает так же, как забредшего на него без спроса человечка. Еще вопросы?
Никита развел руки в стороны, но по его лицу было видно, что, если Ева что-то спросит, она станет горсткой пепла. Интересно, а уничтожить кого-нибудь Никита может? Вопрос был непраздным в свете того, как сильно она его довела. А потом рассказанное Никитой сложилось в общую картинку, и Ева похолодела.
– Матвей Семёнович… пытался убить собственного брата?
– Что значит «пытался»? Он его и убил, Ева. Отец Жени в царстве мертвых.
– Но он нездешка.
– Ну не стараниями Матвея Семёновича, а доброй волей Вия.
– Этого не может быть. – Ева шагнула к ближайшей стене и привалилась к ней плечом. – Он ведь растил Женьку. Он помогал его матери, насколько я поняла. Нет. Я не верю.
Она помотала головой, не в силах смириться с новой информацией.
– Считаешь, что Глеб Семёнович лжет?
– Нет, – растерянно прошептала Ева. – Он мог бы, конечно: он ведь человек и не обязан говорить мне правду. Но мне кажется, он не врет.
– Вот и мне так кажется, – уже спокойно сказал Никита и, подойдя к противоположной стене, сперва привалился к ней плечом, а потом устало сполз вниз и уселся на пол.
Ева последовала его примеру.
– Но если ты привел Глеба Семёновича сюда, то как он оказался у Вия?
– Тропа вечности почти выжгла мои силы, и, когда появился анчутка, я уже ничего не мог. Он просто его забрал, а меня бросил в подземелье. Если бы Корвин меня не нашел, я бы вряд ли выбрался оттуда.
Голос Никиты звучал едва слышно, как будто этот разговор тоже выжег его силы.
– А почему ты ходишь через подземелье, если подземный мир – это владения твоего дяди, который тебя, мягко говоря, не очень любит?
Никита вздохнул и откинулся затылком на стену. Глядя на него, такого растрепанного и немного потерянного, Ева уже не могла злиться.
– Подземелье создал я, и это – часть моего мира. Они не могут на него претендовать, но теоретически могут брать плату за проход. Что и пытался сделать анчутка с тобой. Убить меня анчутка не может, поэтому мне самому в подземелье мало что угрожает, а водить я в него никого не вожу. Вы и Глеб Семёнович были исключением, и то только потому, что по поверхности было бы еще хуже.
– А почему хуже?
– А ты не помнишь, что там Горыня устроил?
– Горыня? Его же там не было.
– Ай, все забываю, что вы ничего о жизни не знаете, – досадливо отмахнулся Никита. – Горыня – средний сын Белобога. Он повелевает змеями. И если мелкий Горыныч, который у Яги живет, мало что всерьез может сделать, то к охотничьему домику он змея посерьезней подослал.
– Но как же Вужалка? Если ты говоришь, что змеями повелевает твой дядя, а она дочь ужиного царя…
– Ну, в семье не без урода, – беспечно улыбнулся Никита. – Ужиный царь служит напрямую Горыне, но мы с Вужалкой росли вместе. Вернее, не то чтобы вместе, просто взрослые особо не в курсе были, где мы и что делаем. Мы познакомились, когда ей хвост валуном придавило. Ее змейки камень сдвинуть не смогли, а отец в других землях был. Я сам на нее случайно наткнулся. Нам было лет по пять. Камень сдвинуть я, понятное дело, тоже не смог, но я его левитировал. Вообще-то запросто мог этим ее убить, но это уже потом, на взрослую голову, понимаешь, что просто повезло в тот день. А еще я стащил у отца живой воды, ей хвост подлечить. Вот тогда-то мне Корвин наглядно и объяснил, что живую воду брать нельзя, а на царапины лить тем более. Я неделю сидеть не мог после его объяснений. Зато отцу он меня не сдал. Хотя это совсем не царапина была. У нее же позвоночник хвостом продолжается, и там, как я теперь понимаю, был спинной мозг поврежден. Она двигаться вообще не могла и вряд ли смогла бы позже, даже если бы выжила. В общем, так мы подружились. Отец ее о том случае знает, поэтому частенько глаза закрывает на то, что она меня о чем-то предупреждает. Горыне, думаю, и в голову не приходит, с чего это я такой везучий временами.