– Иван, – зачем-то сказал Никита.
– …Иван встанет, мы все окажемся в ловушке. Если бы я знал заранее о том, что это волшебная волчья ягода, смог бы придумать что-то для защиты дыхательных путей. Хотя охранное волшебство все равно переместило бы нас в тюрьму: в сознании или без.
– То есть никак не выйдет? – голос Никиты звучал глухо.
– Да вот думаю, – хмуря лоб, пробормотал Глеб, вглядываясь в пространство перед собой. – Понимаешь, мы могли бы физически организовать приложение силы к гробу, пока Иван будет выбираться, но нужно потом чем-то его заменить, потому что стоит нам перестать прилагать силу, как защита пещеры активируется.
– Или кем-то, – сказал Никита.
– Что? – рассеянно уточнил Глеб.
– Заменить не чем-то, а кем-то.
– В вашем отряде есть кто-то ненужный? – все так же рассеянно спросил Жаров-старший, продолжая что-то высчитывать.
Не успел никто отреагировать на эту несмешную шутку, как Никита серьезно сказал:
– Его заменю я.
Глава 32. Брат за брата
– Нет! – отрезала Лика таким тоном, как будто имела право голоса.
Никита сделал вид, что не услышал.
– А какой в этом смысл? – спросил Глеб.
– Смысл в том, что я отучился в РАВ и жил в вашем мире несколько лет с одной-единственной целью: найти место, куда заточили Ивана. Отец подозревал, что он там. – Никита приблизился к гробу и остановился, глядя на брата. – И вот я его нашел. Вий все предусмотрел: любая попытка освободить моего брата активирует защиту, и спаситель окажется в тюрьме. Даже отец. Но в любом плане есть изъян.
Никита улыбнулся и стянул с себя куртку. Под ней оказалась белая рубашка. Не такая нарядная, как у его брата.
– Телосложение у нас примерно одинаковое, да? – спросил он у Глеба.
– Визуально да, – ответил тот, что-то напряженно высчитывая. – Думаю, разница будет несущественной. Так что, может, и выгорит. Но как ты собираешься уснуть?
– У меня есть мертвая вода, – пожал плечами Никита.
– Разумно.
Глеб говорил бесстрастно, как будто Никита не собирался остаться навечно в этом гробу. Это все звучало таким бредом, что Ева топнула ногой.
– Хватит! Никто не будет здесь оставаться. Ты с ума сошел?
– Ш-ш-ш, – Никита улыбнулся ей и подмигнул.
– Никита, – подала голос Лика, подходя к сыну Кощея, – ты не можешь так поступить.
Несколько секунд юноша смотрел на нее, а потом, глубоко вздохнув, выпалил:
– У нас очень мало времени. Можно тебя на минуту?
Они отошли в сторону и принялись о чем-то шептаться. При этом Никита говорил спокойно, а Лика шипела так, что казалось, умей она силой мысли превращать людей в объекты, Никита бы непременно превратился во что-то мелкое и противное. Заодно и веса в нем нужного не стало бы.
– Так нельзя. Валер, хоть ты скажи, – обратилась Ева к другу.
– Ев, я его понимаю.
– А я вас нет! – запальчиво воскликнула она.
– Это просто долг, понимаешь? Он должен вернуть брата. Когда ты чему-то служишь, это работает именно так. Своих интересов быть не может.
– Должен быть другой выход, – уверенно сказала Ева.
Глеб в очередной раз смахнул что-то с экрана и повернулся к ней:
– В существующих условиях этот выход – единственный.
– Но он умрет! – воскликнула она.
– Технически это не смерть. Мертвая вода приведет лишь к отсутствию жизни.
– А есть разница? – Женька отвернулся от стены с цепями и зло посмотрел на отца.
– Есть, конечно. Я не жив. Но технически совершенно точно не мертв.
– Да? А выглядишь не очень, – огрызнулся Женька.
Вместо того чтобы ответить ему, Глеб обратился к Никите:
– Я провел необходимые расчеты. Если готов, можем начинать.
Никита отрывисто кивнул, на миг сжал Ликину руку и подошел к гробу.
– Никита… – начала Ева, но у нее перехватило горло.
– Я уже объяснил Лике. Повторю вам: если нам удастся сейчас все это провернуть, то Вий так облажается, как ни разу до этого, – голос Никиты подрагивал от волнения, а глаза азартно блестели. – Он проклял нас тем, что мы проживем трижды по семь, а потом упокоимся во гробе. Ивана одурманила русалка, и он, забывшись с ней, прошляпил три крика Сирина. Ему был двадцать один, и он оказался во гробе. А вот с Ильей вышла промашка. Он в двадцать один стал камнем. Я все думал над тем, что Виево «упокоится во гробе» плохо сработало в случае проклятия кровных родственников: Илья жив. И Иван будет. А это значит, что, во-первых, проклятие спадет и мои братья полностью вернутся к жизни, а во-вторых, моего отца не удастся заманить в ловушку, потому что спускаться сюда ему будет незачем. Вот и посмотрим, кто из нас простодушный дурачок, как меня однажды любезно охарактеризовал мой дядюшка.
Никита достал из поясной сумки два флакона, поставил их на пол, а потом отстегнул сумку и протянул ее Валере.
– Держи. На память.
Валера молча кивнул, прижимая сумку к груди двумя руками.
– А это тебе. – Никита снял с пояса ножны с кинжалом и передал Женьке.
Тот принял кинжал и, кивнув на гроб, очень тихо спросил:
– Но чем это поможет тебе?
– Я все равно должен был скоропалительно отбросить копыта в ближайшие дни. Но я сделаю это на своих условиях. К тому же когда-нибудь, если будет возможность и необходимость, меня можно будет оживить, – улыбнулся Никита и хлопнул Жарова по плечу.
– Ты веришь в то, что твой отец спасет тебя? – шепотом спросила Ева, потому что ей вдруг стало очень важно тоже в это поверить.
– Ева-Ева, я буду скучать по твоим вопросам. Хотя вру, не буду. Я буду спать. Нет, не верю. Отцу нужен Иван, которого он растил преемником и от которого гораздо больше толку будет на всех фронтах.
– То-то и видно, – резко произнесла Лика, – учитывая, что его обманула обычная русалка.
– Не суди его строго, – улыбнулся Никита. – Любовь делает глупцами даже самых лучших из нас.
Он поднял стоявшие на земле пузырьки и, подойдя к гробу, передал один из них Валере. Затем открыл второй и, склонившись над Иваном, капнул на его губы мертвой водой. Однажды он уже оживлял Женьку на их глазах, но в этот раз смотреть было страшнее, потому что они точно знали: Иван только что умер. Ну или стал неживым, если следовать их странной терминологии.
От губ юноши пошел черный дым. Никита подождал с минуту, напряженно вглядываясь в черты брата, а потом поменялся с Валерой пузырьками и капнул живую воду. Дымок над лицом юноши стал красным.
Ева запоздало подумала, что в этот раз Никита не просил ее определить, какой пузырек с чем. Вероятно, потому что на него сейчас распространялся ее дар и, как следствие, не действовал морок.
– Ждем, – сказал Никита и, убрав оба пузырька в поясную сумку, которую все еще держал Валера, обратился к нему: – Слушай, ты тут самый здравомыслящий из всех, не хочу обидеть присутствующих. Живая и мертвая вода – не то, с чем можно шутить.
Валера прижал к себе сумку еще сильнее и принялся часто кивать, как игрушки, которые некоторые крепят на торпедо своих машин.
– В общем, это тебе. Отвечаешь головой. Перед самим волшебством. Понял?
Валера перестал кивать и серьезно сказал:
– Я не подведу.
– Я знаю, – улыбнулся Никита и хлопнул его по плечу.
Лика молча подошла и встала рядом с Никитой, глядя на юношу в гробу.
– Ты красивее, – задумчиво сказала она.
– Спасибо, – весело рассмеялся Никита.
– А еще ты хороший друг, – сказала Ева, чувствуя, как в носу щиплет.
– А еще ты хороший брат, – тихо добавил Глеб.
Сын Кощея посмотрел на него и чуть смущенно кивнул.
В этот момент юноша в гробу с шумом втянул в себя воздух и распахнул глаза. Не успел он и рта раскрыть, как Никита заговорил на незнакомом языке. Иван несколько секунд смотрел на младшего брата, словно не понимал обращенную к нему речь, а потом его лицо прояснилось, и он осторожно кивнул.
– Так, дело улажено, – объявил Никита. – Глеб Семёнович, ваш выход.
– Ох, отчаянный ты парень, – вздохнул Женькин отец. – Так, смотрите, сейчас вы становитесь у углов гроба. Лика, Ева – у головы. Валера, Женя – у ног. Быстро.
Все послушно заняли указанные места.
– По моей команде начнете легонько надавливать каждый на свой угол. Цепей не касаемся. Все понятно?
Друзья вразнобой кивнули.
– Иван, я сейчас буду тебя левитировать. Лежишь смирно, не помогаешь, не мешаешь. Ясно?
– Да, – хрипло ответил парень.
– Никита, по команде взлетаешь и занимаешь его место.
– Мое место? – тут же спросил Иван и уставился на Никиту.
Все-таки братья были чем-то похожи. Особенно сейчас, когда оба выглядели сосредоточенными и немного испуганными.
– Потом объясню, – отмахнулся Никита, и Иван ему поверил. Наверное, потому, что совершенно не знал своего младшего брата. Объяснит он. Ага.
– Начали. Легонько давим.
Ева, задержав дыхание, осторожно надавила на свой угол гроба, наблюдая за тем, как Иван чуть приподнимается.
– Валера, чуть слабее. Ева, сильнее.
Ева надавила сильнее.
– Анжелика, держим! – повысил голос Глеб.
– Да держу я, – зло прошипела Лика.
Иван воспарил над гробом, и Глеб, перевернув его вертикально, медленно левитировал в сторону, подальше от статуй. Это было верным решением, потому что устоять на ногах старший сын Кощея не смог. Десятки лет без движения сделали свое дело: он рухнул на одно колено, а потом и вовсе уселся на пол.
– Ты не скачи пока, – посоветовал Никита, отрываясь от пола. – Так, а я горизонтально, наверное, не смогу сам перевернуться, – пробормотал он.
– Лика, держим. Валера, слабее. Женя, Ева, молодцы, – продолжил командовать Глеб, и тело Никиты вдруг резко приняло горизонтальное положение.
– Хорошо, что я не обедал, – рассмеялся Никита.
Глеб плавно переместил его к гробу и принялся не спеша опускать.
– Сейчас очень медленно ослабляем давление, – негромко сказал Глеб, и Ева почувствовала, что у нее закружилась голова, потому что она толком не дышала во время всех этих манипуляций.