Побочным эффектом такой интенсивной сушки стали струи пара, поднимавшиеся надо всеми, кроме Ириды. На нее свое волшебство Иван расходовать не стал: то ли принципиально, то ли на самом деле не считал ее человеком. Женька демонстративно стащил с себя куртку и подал служанке. Та испуганно на него взглянула, однако куртку приняла и осторожно накинула на плечи. Иван сделал вид, что этого не заметил. Сам он окинул взглядом двор и вздохнул полной грудью. На его губах появилась теплая улыбка. Было видно, что он соскучился по дому и очень любит это место.
– Царевич Иван! – послышался взволнованный женский голос.
Через двор спешила старая няня. Когда до них оставалось шагов пять, женщина остановилась и низко поклонилась. Ева с Ликой обменялись взглядами.
– С возвращением вас!
На лице женщины была искренняя радость. Иван улыбнулся ей и небрежно склонил голову в ответ на эти слова.
Как не похоже это было на встречу няни с Никитой.
– Служанка будет жить при тебе, – сказал Иван нянюшке, кивнув на Ириду.
Та непонимающе посмотрела на девушку, однако ни о чем спросить не осмелилась, и в это время широкие двери замка распахнулись и по крыльцу сбежал, в самом деле сбежал, царь Кощей. Он был в белой рубашке и штанах для верховой езды. На поясе висел кинжал. Словно хозяин замка собирался куда-то отбыть, но их появление нарушило его планы.
Увидев Ивана, он резко остановился и окинул юношу взглядом с ног до головы.
– С возвращением, сын, – с улыбкой произнес Кощей, подходя ближе.
Иван опустился на одно колено и склонил голову.
– Здравствуй, отец.
Кощей положил ладонь на макушку сына, зарываясь пальцами в темные волосы, и на миг прикрыл глаза.
Выглядел он как человек, который получил желаемое.
– Я не ошибся в вас, – наконец сказал он, окидывая взглядом их притихшую компанию, и вдруг улыбка застыла на его губах. – А где Никита?
– Он остался там, отец. – Кощей так и не убрал ладонь с головы сына, и Иван, не осмелившись подняться, говорил, глядя в землю. – Он заменил меня в хрустальном гробу, который Вий держит в своем саду в пещере на острове. Там же мы нашли Илью. Он обращен в камень. Но я клянусь, что отомщу за братьев.
Пока Иван говорил, Кощей смотрел на Еву так пристально, будто ожидал от нее опровержения слов сына. Но ей было нечего сказать. Она могла только смотреть в ответ, чувствуя, как щиплет в носу. Наконец он убрал руку, и Иван встал.
Ева ожидала, что Кощей обнимет старшего царевича, которого столько лет искал, на которого, по его мнению, стоило обменять жизнь младшего сына, но владыка Тридевятого царства лишь сказал:
– Ступай, Иван. Я пошлю за тобой позже.
Ивана такой формальный прием ничуть не смутил. Он на миг склонил голову, а потом, ни слова больше не говоря, поднялся по ступенькам и исчез за массивной дверью.
– Меня зовут… – начал Глеб, но вокруг Кощея вдруг взметнулось черное облако, из которого соткался ворон.
В полной тишине ворон взмыл вверх. Он взлетал все выше, пока не превратился в едва различимую точку, слившуюся с невесть откуда набежавшими тучами.
Вдалеке громыхнуло, поднялся ветер, и на землю упали первые тяжелые капли дождя.
– Идемте в тепло, – едва слышно сказала старая нянюшка и первой пошла к замку. От ее оживления и радости не осталось и следа.
Нянюшка отвела их на кухню. Здесь было жарко от горевшего в большом очаге огня, что оказалось как нельзя кстати, потому что их всех колотило то ли от холода, то ли от переживаний. Женщина молча указала им на длинный деревянный стол, занимавший большую часть кухни, и они расселись вокруг него.
Ирида куда-то испарилась. Девочка, до этого возившаяся с овощами в дальнем углу, бросилась накрывать на стол, и через пару минут перед гостями стояли глубокие деревянные миски с душистой похлебкой. Однако никто не спешил приступать к еде, хотя в животах уже урчало от голода.
Слуги ушли, оставив их одних.
– Как-то не так я себе представлял радость от обретения утерянного сына, – наконец подал голос Валера, размешивая деревянной ложкой свою похлебку.
– Он расстроился из-за Никиты, – заметила Ева.
– Хотя, по идее, так сильно не должен был, – пробормотал Валера.
– Ну как не должен, Валер? – воскликнула она. – Он же его сын.
– Который родился только для того, чтобы вернуть домой Ивана, – закончил Женька.
– Это больше похоже на то, что Никита как-то не так все понимал, – вздохнул Валера, и над столом вновь повисло молчание.
Когда они наконец поели, без аппетита и в неуютной тишине, к ним бесшумно подошла Ирида и сообщила, что ей велено проводить их в опочивальни.
– А ты теперь будешь жить здесь, как обычный человек? – спросила у нее Ева, когда они шли по коридору.
Ирида с улыбкой пожала плечами.
– Я не знаю, что ты имеешь в виду, нездешка. Я буду просто жить. Мне нравится верхний мир. Я всегда хотела здесь остаться. Здесь… славно.
Оказавшись в комнате, Лика объявила, что собирается спать, хотя на дворе был день. Ева переоделась в свежее платье, немного постояла у окна, за которым разыгралась настоящая буря, и все-таки решила оставить подругу в одиночестве.
– Если я тебе понадоблюсь, вызови слуг и попроси меня найти. Я приду, – сказала она Лике, закутавшейся в одеяло по самые уши.
Та ничего не ответила, и Ева, вздохнув, отправилась к мальчишкам. В Валериной комнате было пусто, и она заглянула к Женьке. Там было ненамного веселей. Грустный Валера сидел в кресле, согнув одну ногу и обхватив колено, а хмурый Женька ходил по комнате, подбрасывая в руке небольшой мячик. Спасибо, хоть не игральный кубик.
– А где твой папа? – обратилась Ева к Женьке, но тот сделал вид, что не слышит.
– Он отправился на поиски Кощея. Нам нужно обсудить возвращение, – пояснил Валера.
– А он тоже возвращается? – обрадовалась Ева.
– Громова, не могла бы ты быть так любезна уйти из моей комнаты?
– Жень, ну мы разговариваем, – примирительно сказал Валера.
– Там, за дверью, до фига места для разговоров. Целый замок. Даже принц где-то бродит.
Ева страдальчески вздохнула и тихо произнесла:
– Я понимаю, что ты злишься, но я хотела как лучше.
– Серьезно? – Женька резко развернулся к ней, и мячик упал на пол, потом подпрыгнул и прямо в полете превратился в большой носовой платок. – Лучше кому?
– Я не знала, как тебе сказать, понимаешь?
– Это я виноват, – встрял Валера. – Я посоветовал Еве ничего тебе не говорить.
– Ты знал? – Женька прищурился, развернувшись к нему всем корпусом.
– Мы не хотели, чтобы ты расстраивался.
– Класс! – восхитился Женька. – Вот только тебе она рассказала, а мне – нет. То есть она сразу решила меня обмануть.
– Я просто не хотела делать тебе больно, потому что невозможно ведь выбрать между двумя дорогими людьми. Ты бы не поверил, что твой дядя…
– А я и сейчас не верю. Ясно? Я считаю, что у него был план, и он бы нас спас, если бы не вот это все, – Женька обвел рукой комнату.
– Жень, ну нельзя же быть таким наивным, – серьезно сказал Валера. – Матвей Семёнович оставил нас в пещере…
– Да иди ты! – Женька направился к выходу. В дверях он повернулся к Еве и сказал: – Пока мы здесь, держись от меня подальше. Ясно?
– А когда мы вернемся? – с горькой усмешкой спросила Ева, не уверенная уже ни в чем: ни в возвращении, ни в себе, ни в Женьке.
– А там мы избавимся от общества друг друга.
– Ты решил уйти из школы? – встрепенулся Валера. – Жень, ну это же глупо!
– Глупо считать друзьями тех, кто обманывает тебя при первой возможности.
Вряд ли было легко хлопнуть четырехметровыми дверьми, но Жаров справился.
На улице после недавнего ливня было пасмурно и холодно. По небу медленно плыли грязно-серые тучи, и на их фоне замок Кощея казался нарисованным. Ева думала о том, что Иван, должно быть, в душе расстроен таким приемом, а еще о том, что нужно все-таки поддержать Лику, отыскать Глеба и узнать, чем закончился их разговор с Кощеем и на что им теперь рассчитывать. Но вместо того чтобы сделать хоть что-то полезное, она бесцельно бродила вокруг замка, удивляясь тому, какой он огромный и как много всего они пропустили в прошлое пребывание здесь.
За замком обнаружился выстриженный из кустов лабиринт, зайти в который Ева не рискнула. Вместо этого она поднялась по каменным ступеням на смотровую площадку и, опершись о перила, принялась разглядывать лабиринт сверху, отмечая, как много в нем ложных дорожек, заканчивавшихся тупиком. Прямо как в истории ее короткой дружбы с Женькой. Стоило один раз свернуть не туда – и ты уже в тупике, из которого не найти выхода.
Ева прикрыла глаза, подставив лицо прохладному ветру. Перед мысленным взором возник Никита в день их знакомства, когда он показывал им территорию РАВ.
«Моя мама разочаровалась в волшебстве», – сказала ему тогда Ева, а Никита ответил: «Бывает». Ева тоже, кажется, разочаровалась в волшебстве. Или же в волшебниках. Как просто и без раздумий они жертвовали другими ради достижения своих целей. Матвей Семёнович – братом, Кощей – сыном…
Кто-то легонько задел ее руку, и она открыла глаза.
Кощей оперся локтями о балюстраду рядом с ней. Глядя на раскинувшийся внизу лабиринт, он сказал:
– На рассвете я отведу вас к выходу в твой мир.
Ева ждала, что он привычно добавит «дитя», но он этого не сделал.
– Спасибо, – прошептала она и посмотрела на его профиль.
Несколько дней назад она так же стояла рядом с Вием и смотрела на сад у стен его замка. Кощей с Вием были чем-то похожи. Только Кощей был… живым, а Вий, кажется, отдал свою жизнь за то, чтобы стать всесильным.
– Вы вправду были в плену у братьев? Сказки не врут?
– Сказки никогда не врут, дитя, – не отводя взгляда от лабиринта, ответил Кощей. – На то они и сказки.
– Сколько лет вы искали Ивана?
Да, она была неудобным собеседником, о чем без конца говорил ей Никита, но Кощей в этот раз не запрещал задавать вопросы. Как будто он был не прочь дать ответы.