Наконец и эта дверь поддалась. Одноглазый снял замок, повесил его на стену и первым ступил на лестницу. Включился свет, и мы стали спускаться. Неприятно пахло домом престарелых и малиновым вареньем одновременно.
– Сейчас вы убедитесь. Сейчас вы пожалеете о том, что были так несправедливы, – ворчал Одноглазый.
В подвале мы оказались перед новой дверью, которую тут же отпер Джон. Он вошел в комнату первым и застыл на пороге так, что из-за его широкой старческой спины нам ничего не было видно.
– Этого не может быть! – взревел могучий старик.
Его спина пошла волнами, словно он рыдал, но я ничего не видел.
– Подбрось да выбрось, Одноглазый, что там?
Нам удалось пропихнуть бывшего шерифа внутрь, как застрявшую винную пробку, и мы прорвались в комнату.
То, что так удивило Одноглазого, сразу бросилось в глаза. По центру комнаты стояли четыре кресла. В трех сидели спящие альтеры, а одно пустовало.
Стало быть, Мотыльку все-таки удалось ускользнуть. Но как?
– Это невозможно. Этого просто не может быть.
Одноглазый выглядел ошеломленным. Новость буквально подкосила его, и он опустился на ковер перед креслами Упокоенных. – Куда девушку дел, старый черт? – возмутился Ник Красавчег. – Тебе доверили ответственное задание, сторожить особо опасных преступников, а ты одного профукал? Может, в карты проиграл? Или на органы продал темным дельцам?
– Никому я никого не продавал. И карты не люблю.
Старик попытался подняться, но ноги плохо держали его. Я протянул руку и помог ему встать.
– Тогда где Упокоенная Мотылек? Куда ты ее дел? – возмущался Ник Красавчег.
– Я не знаю. Я ничего не понимаю.
Было видно, что Одноглазый не врет. Он пребывал в растерянности. Не понимал ничего, отказывался верить в реальность окружающего мира.
– Здесь нам больше делать нечего. Пойдем, поговорим в более приятной обстановке.
Один из Упокоенных дернулся во сне и заскулил, тихо и тонко. Видно, приснилось что-то.
Мы покинули комнату. Одноглазый тщательно запер за собой дверь в комнату с Упокоенными, потом дверь в подвал и, наконец, навесил амбарный замок на входную дверь в Дом Покоя.
– Что теперь? Меня под суд? И к этим? – кивнул он на дом, где содержались его подопечные.
– Пошли, промочим горло. И ты все расскажешь, что, где и как. А там думать будем. Никто тебя не обвиняет в халатности, – я выразительно посмотрел на Красавчега.
Тот состроил страшное лицо, но промолчал.
Бар «Зонтик Пришельца» находился всего в двух кварталах от Дома Покоя. Я здесь никогда не был, но название, признаться, заинтриговало. Над входом висела вывеска – большой раскрытый зонт, перевернутый ручкой вверх, а в нем словно в лодке сидел яйцеголовый серый пришелец с большими черными глазами. У художника с фантазией полный порядок, ничего нельзя возразить.
Помещение бара было оформлено в том же духе – сплошные зонтики и пришельцы. Никуда от них не деться. Мы заняли место в самом дальнем углу, заказали по кружке пива и не откладывая дело в долгий ящик приступили к расспросам единственного свидетеля и подозреваемого.
Я Одноглазого не подозревал, а Красавчег был полностью убежден, что именно он выпустил Мотылька на волю. Я вот не видел выгоду Одноглазого. Зачем ему Упокоенного отпускать? Что он от этого выигрывал? Кроме потраченных нервов, вороха проблем и ночных кошмаров, ничего. Да еще и работу теперь может потерять. Какой ему прок так рисковать? Красавчег же, напротив, даже не рассматривал других кандидатов в преступники. Рубил по живому.
– Где Мотылек? Когда ты ее выпустил? Куда она ушла?
– Да не знаю я. Не выпускал никого. Я уже десять лет как Дом Покоя сторожу. Никогда никаких нареканий. У меня теплицы. У меня огурцы. Мне есть что терять.
Одноглазый был жутко расстроен и говорил искренне.
Перед нами поставили пиво с зонтиками, выглядывающими из пены. Я вытащил зонтик, бросил его на стол и сделал первый глоток. Надо успокоиться, все взвесить и решить, что и как.
Тут зазвонил телефон у Красавчега. Он принял вызов, долго слушал молча, разъединился и сообщил:
– У нас новое тело. Девушка. Задушена.
– Карма? – замерло сердце в предчувствии ответа.
– Нет.
От сердца отлегло. Мир снова стал прекрасен.
– Джек Браун отправился на вызов. Так что мы пока не нужны, – закончил мысль Красавчег.
Я сделал второй глоток и вернулся к допросу Одноглазого.
– У кого еще есть ключи от Дома Покоя?
– Только у меня. Ни у кого больше.
– Где обычно ты их хранишь?
– Дома в сейфе. Почти всегда они там лежат.
– Кто имеет доступ к сейфу, кроме тебя?
– Никто больше. Что вы крутите вокруг да около? Вы меня в чем-то подозреваете?
Одноглазый выглядел возмущенно.
– Не подозреваем. А знаем, что это ты Мотылька на волю выпустил. Только вопрос: зачем? – атаковал Ник Красавчег.
– Да не делал я ничего такого. Не шейте то, что плохо лежит, – возражал Одноглазый.
– А к тебе никто в последнее время не наведывался неожиданно в гости? Может, ты видел что-нибудь подозрительное? – пришла интересная мысль, которую я тут же озвучил.
– Да. Несколько дней назад. Девушка из вашего участка. Карма, кажется, зовут. Она хотела личные дела посмотреть нескольких Упокоенных. Что-то у нее там не клеилось, я не вдавался в подробности. Я ей показал дела. Она ходила в Дом Покоя. Я двери отпирал. Точно, точно. И как я раньше об этом не вспомнил.
Одноглазый обрадовался, будто получил в подарок на день рождения гоночный автомобиль.
Красавчег напрягся, словно собирался поднять штангу в полтонны весом. А я задумался, зачем Карме понадобилось отпускать на волю Мотылька и что вообще все это значит.
Распрощавшись с Одноглазым Джоном, мы покинули Малый Шорох. Возвращались в город в задумчивом настроении. Ник крутил руль красного Бьюика Роудмастера 1954 года выпуска, сосредоточенно наблюдал за дорогой и молчал. Всю дорогу молчал. Я не мешал ему наслаждаться молчанием. Я думал о том, в какой ситуации мы оказались.
По городу гуляет маньяк-убийца и без видимых причин душит женщин. Следов и свидетелей не оставляет. Никто его не видел. Никто ничего не может сказать. Тем временем пропала Карма. На явки и позывные не отзывается, на работу не вышла, на квартире и в привычных местах ее нет. Мы узнали, что она наведалась в Дом Покоя и по какой-то причине выпустила Риту Мотылька, опасную во всех отношениях девушку, своеобразное кривое зеркало. Мотылек обладала талантом обращать таланты альтеров против них самих. Она изрядно успела почудить на Большом Истоке сразу по прибытии и даже чуть не вывернула меня наизнанку. Нам с трудом удалось ее изловить и нейтрализовать. Она не контролировала свой талант. В сущности, девушка добрая, она боялась насилия над собой и в каждом мужчине видела потенциальную опасность, поэтому и нападала. Вероятно, когда-то она пострадала, после чего у нее появился комплекс, разросшийся в фобию и в психическое отклонение. Отсюда вопрос. Зачем Рита Мотылек потребовалась Карме? Никогда раньше Карма не была замечена в безрассудстве. Все, что она делала, подчинялось строгой логике и букве закона. И вот теперь такой выкрутас. Я склонялся к тому, что все эти события были связаны воедино. Маньяк-душитель, пропажа Кармы, освобождение Мотылька. Осталось понять, чего ждать дальше. И как с этим жить.
За этими невеселыми мыслями я не заметил, как оказался перед дверями полицейского управления.
– У нас совсем все не хорошо, – поделился переживаниями Джек Браун на пороге кабинета шерифа.
– Что случилось? – устало спросил Ник Красавчег.
У него не было сил на гримасы, поэтому он просто улыбнулся. Получилось жутко.
– Перевертыши взбунтовались, – выдохнул новость Джек Браун.
– Подбрось да выбрось, как так получилось?
– На Кленовой аллее устроили большую сходку по случаю грядущего полнолуния. Все до единого обратились кто во что горазд, теперь бастуют почем зря.
– Какие требования? – уточнил Ник.
– Свободу попугаю. Каждому носорогу по рогу. Цитирую дословно, потому что осознать этот бред и привести в сознание у нас не получилось.
– Что за чушь? – удивился я.
– Тут еще десять страниц подобной глупости. Можете изучить, если заняться больше нечем, – протянул папку с бумагами Джек Браун.
– Какие наши действия? – спросил Ник Красавчег.
– Отправил туда всех свободных кентавров. Пока проходит мирная демонстрация, но если все и дальше так пойдет, начнется стихийный бунт, боюсь, не хватит людей.
– Отчет по дороге почитаем. Поехали, глянем, что там происходит, – предложил я.
Ник Красавчег нахмурился. За спиной Джека Брауна находился кабинет шерифа, уютное кресло, прекрасный односолодовый виски и ароматные сигары. Все то, о чем он мечтал по дороге в участок. Перспектива тащиться на Кленовую аллею шерифа совсем не вдохновляла. Но выбора не было.
Уже в машине он заявил:
– Если до конца дня в городе еще что-то стрясется, то я немедленно подам в отставку.
Это он, конечно, погорячился. Он же не знал, что к концу дня Большой Исток полностью и окончательно сойдет с ума, а утренние проблемы начнут казаться легким недоразумением. На сон времени не останется, а о бутылке виски можно будет забыть до конца времен.
Кленовая аллея напоминала встревоженный улей. Каких только животных тут не было. Чистый зоопарк на свободе. Львы и гиены, тигры и волки, собаки и кошки, пантеры и обезьяны, слоны и носороги, и даже парочка жирафов заблудилась. Я никогда и не подозревал, что на Большом Истоке столько перевертышей, да еще таких экзотических. Я еще могу понять, как человек в волка обращается или во льва, но из какого альтера может вырасти целый жираф? Где он тут поместиться может? Вот загадка из загадок. Но когда я увидел мамонта, появившегося из-за угла с Тисовой улицы в обнимку с тираннозавром, тут никакой возглас «подбрось да выбрось» не мог отразить всю степень моего изумления.