Он с усилием сглотнул и перевел свои мысли в другое русло: «Память у Кости, конечно, хорошая, а вот интуиция - ни к черту! Длинный язык иной раз сильно укорачивает жизнь…» А вслух уверенно сказал:
- Я даже не знаю, какая именно девушка, что мне описывать?
- Все, что вспомните. Любая деталь может оказаться для нас решающей. А девушку вы наверняка заметили - она была яркой блондинкой. Облегающие джинсы, черная кожаная куртка - все как носит современная молодежь. И четыре подруги с ней… Неужели не помните?
Следователь вдруг быстро наклонился через стол и назойливо, с преувеличенным вниманием, посмотрел Эду прямо в лицо.
А тому неожиданно и совершенно не вовремя припомнились капли мутной воды, сбегавшие из ее глаз…
Паника овладела Эдом. На какое-то мгновение возникло предельно отчетливое ощущение, что самым правильным решением его жизни было бы сейчас рассказать этому человеку все, абсолютно все! И отдаться на волю судьбы. Это необъяснимое, абсурдное желание было настолько сильным, что его рот сам распахнулся для первых слов… но горло пересохло, из него выплеснулось лишь невыразительное бульканье…
Глаза следователя метнулись к двери, а в глубине их небесной голубизны мелькнул злобный рубиновый отблеск, и тут же раздался просительный стук. Тот самый дежурный просунул голову в приоткрывшуюся щель, но только испуганно ойкнул и с силой захлопнул дверь.
- Так вы совсем не помните той девушки, Эдуард Станиславович? - повторил попытку следователь.
Теперь он сидел в кресле, вольготно откинувшись, уже ничем не напоминая повелителя застенков с мистическим даром внушения, которого разыгрывал две минуты назад. Сам великий инквизитор - ни дать, ни взять! Эд с изумлением понял: ведь только что он едва не выложил все как на духу этому спокойному человеку, который просто-напросто знает свое дело. Вот талант!
- Компанию помню, конечно. Они шумели сильно… Может, ваша блондинка и была среди них, но я особо не присматривался - слишком зеленые для меня, - Эд решил, что в этом месте стоит позволить себе двусмысленную улыбку самыми краешками губ.
- Нет - и нет. Тогда опишите, пожалуйста, то, что помните, - Куцый придвинул к нему бумагу и ручку. - А я пока выйду, извините.
Эд кивнул, удивленно глядя на белый лист.
Он-то был уверен - последует изнурительный допрос. Следователь станет наседать и долго пытаться «открыть» его, как простой чемодан… И не факт, что не выйдет - ведь даже в самом пустом из пустых есть двойное дно… Не говоря уже об Эде.
Но ситуация внезапно резко изменилась и, похоже, в его пользу.
Следователь неслышно прикрыл дверь, а Эд взял ручку, посмотрел на нее, будто на диковину, и подумал: как же давно он не писал! Клавиатура куда удобнее.
Он не спешил - думал над каждым, даже самым простым, предложением. Сосредотачиваясь на сухом официальном языке, стремился сформулировать все как можно более обтекаемо. И это удавалось: его безумие и страсть не смели встать в полный рост перед ним самим, пока он писал. Более того, к концу ему начало казаться, что в тот сентябрьский вечер все случилось именно так: он много пил, рядом была незнакомая компания девушек, он ушел за двадцать минут до закрытия и с трудом добрался домой…
История получалась невероятно правдоподобной!
И Эда пронзила ужасная мысль: «А может… все так и было на самом деле?!.»
Заполнив листок едва наполовину, он подписался и отложил ручку.
Куцый вернулся крайне раздраженным. Неубедительно - сквозь зубы - извинился за свое отсутствие и стал зло ругать подчиненных, которые «вмешиваются в самый неподходящий момент». На плоды литературных потуг Эда он едва взглянул, поблагодарил его за сотрудничество и, хотя выглядел погруженным в какие-то свои заботы, снова неожиданно крепко пожал его руку.
- Я надеюсь, вы понимаете: если возникнут дополнительные вопросы, нам придется снова связаться с вами.
- Без проблем, - Эду не верилось, что его сейчас выпустят.
Это было просто волшебством!
Барским жестом следователь распахнул дверь, и Эд уже повернулся к ней и сделал шаг… как вдруг запутался в собственных ногах, а восстановив равновесие, замер, не в силах поверить, - в углу, прислонив широкую отполированную голову к дверному косяку, стояла черная трость. Эд дал бы руку на отсечение - та самая трость!!!
Внезапно он понял, что слишком долго молчит. И, с опаской покосившись на Куцего, пробормотал:
- Красивая вещь. Ваша?
Следователь посмотрел на трость с вернувшимся вновь раздражением.
- О нет. Ее забыл один из свидетелей, которого мы вчера допрашивали. Ну, до встречи.
- До встречи.
Эд взял себя в руки и вышел совершенно спокойным.
За дверью его уже ждал дежурный - другой, судя по всему, сменивший своего предшественника на незавидном посту коридорного. Они спустились в полном молчании.
Эд шагнул за черно-зеркальные двери, с наслаждением надевая очки. Воздух свободы был свеж и пах осенью.
Закурив на ходу, он приближался к своей машине и думал, что не знает, где в его жизни правда.
Он так просто и так уверенно изложил все на бумаге.
Может, сам сыграл с собой злую шутку? И на самом деле ничего в тот вечер не было?… Или было - но не с ним? И не его щеки касались золотистые волосы, не его руки были мокрыми от грязной воды?… И это он сам - случайный свидетель чужого преступления… или чуда?…
Эд мгновенно принял решение: уехать. Куда угодно! Во что бы то ни стало! Лишь бы подальше от города, сводящего его с ума предположениями: «было - не было? с ним - не с ним?»
Но он не бежал - просто отказывался участвовать в этом инфернальном фарсе, где был то влюбленным, то убийцей, то сумасшедшим.
Королевство кривых
Тем не менее «куда?» оказалось серьезным вопросом: Эд не знал своих прав.
С одной стороны, уезжать (даже из страны) ему никто не запрещал. И это искушало - таких возможностей у успешного программиста было немало. С другой - не будет ли настолько дальний переезд выглядеть слишком поспешным в глазах соответствующих органов, не покажется ли он бегством? Не возникнет ли цепная реакция: «Ату его, ату!»?
После некоторых колебаний в качестве компромисса Эд выбрал областной центр на далеком западе страны, растущий город с амбициями.
И сразу же им овладело непреодолимое желание как можно скорее покинуть это крысиное гнездо, еще два года назад так привлекавшее его своей тишиной и провинциальностью.
Все знакомые (даже те, с кем он раньше с удовольствием мог скоротать вечер) вдруг смертельно ему надоели - при встрече он не мог выдавить и пары вежливых слов… А они были так навязчивы! Так любопытны! У них находились сотни вопросов по поводу его отъезда и столько же версий: от любовной драмы до внезапной кончины дяди-миллионера…
Эд не улыбался в ответ на их дурацкие шутки. И не снимал очков.
Он был уже почти не здесь.
Затянувшись на недели, приготовления крали время и нервы. Но иногда проблемы решались сами. Так, без особых усилий, выпала из его жизни старая знакомая, с которой Эд встречался последнее время. Он был рад: взваливать на себя еще одно тошнотворное объяснение, терпеть ее растерянные глаза, а может, даже хуже - слезы и романтические порывы - он не хотел. Тем более что ее муж был довольно влиятельным человеком и мог здорово осложнить Эду отъезд. Если не жизнь вообще.
Покупатель на машину нашелся быстро: выглядела она достойно, ездила резво, да и сервис получался ненакладным. Эд даже раздумывал: а продавать ли? Но воспоминание о том, как он чудом избежал аварии на ночном шоссе, подвергало сомнению верность любимицы. Да, и главное - именно в ней он сидел у бара той ночью. Могли и заметить. А Эд не любил оставлять за собой открытых дверей…
Ладно. Он найдет другую машину. И другую работу. И женщин. И новая квартира будет больше предыдущей. И он, наконец, справится с ночными кошмарами, станет нормальным человеком… Ну ладно, почти нормальным. Ну хорошо - притворится!…
Зачастую он всю ночь метался по городу, избегая постели, а вернувшись, забывался хрупким сном под утро. Но иногда спал крепко и глубоко. Таких ночей он боялся больше всего.
Ведь все это время Эду снилась только она - в рыжеватом золоте волос, с испуганными и пустыми глазами - неподвижная кукла на краю пруда. Заканчивались сны всегда одинаково, в лучших традициях голливудских фильмов ужаса: кукла оживала, рваными движениями поднималась и начинала идти к нему, в немом призыве протягивая молочно-белые руки. А Эд замедленными крохотными шагами безвольно двигался ей навстречу, и мутные глаза постепенно заслоняли мир… Она касалась его, вначале нежно, а потом все более властно заключая в свои холодные объятия…
Самое удивительное - страшно не было. Совершенно!
Им владело ощущение несбыточной сказочности происходящего, как будто он снова маленький мальчик в ожидании большого красивого подарка. Но тут она обнимала его, и сквозь ткань сна просачивался горький аромат разочарования - Эд вдруг понимал, что холод обнимающих его рук несет только смерть… Больше ничего. И все же в глубине этого подводного мира ее прикосновение было таким нежным, несмелым, вопросительным, что каждый раз он думал: «Давай, малыш, убей меня - я позволю!» Но сказать этого так и не решался.
От чудовищного усилия он просыпался в ледяной постели, дрожа и думая: лучше бы все-таки сказал…
Он дошел до точки. Предыдущая ночь была уж слишком красочной - при одном воспоминании о ней Эда передергивало.
И он решил не спать. По крайней мере сегодня, пока у него есть выбор и предательская усталость не свалит с ног.
Бутылка любимого виски сама прыгнула в правый карман куртки, а левый приятно оттягивало новоприобретение - невероятно дорогой дисковый плеер, звучание музыки в котором могло заставить плакать даже Стивена Сигала. Рука на миг зависла над ключом от машины… но в памяти вспыхнули адски-багровые огни, и тишина затопила комнату… Вариант с машиной отпал сам собой.