— Я того, — присел напротив Ваня, лицо его выражало запутанную задумчивость. — Вы на базар сами пойдете… Нехорошо, если я с вами… У нас милиционеры на базар ходят только с теми, кого обокрали — украденное ищут…
— А как же я эту твою Вальку узнаю?
— Легко, — махнул рукой Ваня Самохин. — Сначала услышите, а потом и узнаете! Она там одна такая. Рыжая, одним словом! И голос, как у рыжей…
— Что, грубый?
— Грубый, — кивнул Ваня. — И звонкий такой, царапающий…
— А назад я как? У тебя, может, план города есть?
— План? Какой план?
— Ну, карта… Карта Очакова, с улицами, с базаром, чтобы твой дом на ней пометить…
— Нет, карты у нас тут нет, тут же засекречено всё. Сами, небось, знаете, военные самолеты тут, и порт… Карты у нас запрещены…
— Ладно, нарисуй мне, как отсюда на базар пройти, а там я разберусь…
— Эт можно, — кивнул Ваня.
Достал тетрадку и карандаш, стал вырисовывать что-то странное.
— Ты попроще рисуй, чтобы я понял! — попросил Игорь.
— Ага, — промычал, не отрывая взгляда от тетрадного листа, парень.
Наконец закончил, аккуратно вырвал лист из тетради, пододвинул к Игорю.
— Вот, видите… это мой дом, это улица… тут вы мимо парка пройдете, и сюда налево. Дальше прямо-прямо и выйдете!
— И адрес свой напиши, на всякий случай! — попросил «милиционер».
Ваня добавил адрес и вернул лист Игорю. Изучив план, Игорь счел его более или менее понятным. Допил какао.
— Ты дома будешь? — поднял глаза на парня.
— У меня вторая смена, до двенадцати буду дома, а потом на завод…
— А что ты там делаешь, кроме того что вино воруешь? — усмехнулся Игорь.
— Разнорабочий я, — потупил взгляд Ваня. — Мне весной направление в Николаевский торгово-промышленный техникум дадут, на виноделие. Отучусь, буду технологом.
— Ладно, сиди дома. Я до двенадцати вернусь, — сказал Игорь, сходил за фуражкой, надел ее, в зеркало посмотрелся и, кивнув Ване на прощание, вышел на порог дома.
Идти по нарисованному карандашом плану было удивительно легко. Чем ближе подходил Игорь к базару, тем больше людей встречалось ему на пути и тем больше какого-то почти веселого птичье-человечьего шума звенело в воздухе. Мимо проехали на велосипедах несколько младших офицеров ВВС, один на ходу Игорю рукой махнул. Обогнала Игоря коричневая, новенькая «победа» с круглолицым румяным водителем.
Так и хотелось Игорю остановиться и минут пять рассматривать окружающий его мир, на людей смотреть, на их лица. Всё казалось ему чуть странным, одновременно и естественным, и не естественным, словно старые кадры хроники, раскрашенные на компьютере в «цветной фильм». Но Игорь держал свои желания и свое любопытство под контролем и шагал четко, отбивая ритмично каждый шаг о тротуар.
Наконец заметил он ворота, через которые бодро втекал-вытекал жизнерадостный народ: кто с корзинками, кто с мешками.
Справа двое мужчин в синих ватниках приклеивали на доску объявлений цветной плакат, на котором был изображен летящий шар с четырьмя ножками. За мужчинами с плакатом женщина в такого же цвета синем рабочем халате, у ног которой лежала метла, «одевала» на гвоздики свежий номер газеты в газетной витрине со стеклянными окошками. Пока Игорь приближался, она закрыла витрину и принялась протирать тряпкой стекло, чтобы оно своей прозрачностью и чистотой только способствовало любопытным читателям.
Остановившись перед плакатом, Игорь понял, что увиденный издалека «шар с ножками» был на самом деле первым искусственным спутником земли. Рядом с Игорем остановилось еще несколько любопытных. И, воспользовавшись весомым поводом для своего дальнейшего любопытства, осмотрелся Игорь внимательно вокруг. И подметил невдалеке еще двух милиционеров, точно в такой же форме. Испугавшись возможной встречи с «коллегами», он решительно зашел на территорию базара и словно попал внутрь улья.
— Товарищ лейтенант, попробуйте яблоко! — «обняла» его тут же взглядом дородная молодая торговка с пухлыми накрашенными губами. Яблоко было протянуто прямо к нему. — Сладкое, как персик!
Игорю показалось, что голос торговки, тоже сладкий и почти липкий, «как персик», прикоснулся и прилип к его уху, к коже щеки. Он улыбнулся немного смущенно и, отходя дальше вдоль центрального торгового ряда, отрицательно мотнул головой.
Звуки, шумы, голоса и слова завращались медленно вокруг Игоревой головы. Закружилась она. Он зажмурился, остановившись. Снова открыл глаза. Ощущение странности и звуковой медлительности происходящего не исчезало. Словно он, со всеми остальными присутствовавшими здесь, был в аквариуме. Только вместо воды заполнен был этот аквариум странным густым воздухом, в котором и тела двигались замедленно, и слова звучали растянуто, и длились они дольше, при этом достигая слуха, становились громче, а потом, как какой-нибудь самолет высоко в небе, отдалялись от ушей и так же медленно затихали.
Игорь попробовал заткнуть уши пальцами. Заткнул, посмотрел на мир, оставшийся на мгновение без звука. Всё показалось нормальным, и лица людей, и выражения. Только по одежде можно было понять, что находится он в прошлом веке, по одежде да по весам и мелочам разным.
— Товарищ лейтенант, вы пятьдесят рублей не разменяете? — обернулась к нему покупательница с купюрой в толстых пальцах. Крупное лицо, накрученные каштановые волосы, а сверху еще и шиньончик.
— Извините, нет, — проговорил Игорь и ускорил шаг.
Заметил, что проходит через овощной ряд. Кто-то ненароком толкнул его в бок и извинился. Игорю стало тесно и некомфортно. Увидев проход между рядами, он быстро перешел на другую торговую «тропинку». Здесь было менее людно, и торговки, казалось, спокойнее относились к коммерции. Терпеливо разглядывали проходящих мимо, ничего не предлагали.
— А рыбный ряд где? — спросил Игорь у старушки, перед которой на бетонном прилавке разложены были связанные пучки хорошо помытой, сочной моркови.
— Да тама, — показала она рукой дальше, направо. — Перед молоком и сыром.
Игорь отправился в указанном направлении. Собственно, он туда и так шел, но теперь его шаг стал тверже.
Вот уже и в воздухе запахло рыбой: и селедкой, и свежей. Оба запаха слились в один, и ветерок, похоже, дул с моря, отчего был соленоватым.
— Иваси, дунайка, донская и астраханская! Подходи, оближись! — зазвучал бархатно-звонкий женский голос где-то впереди.
«Она!» — подумал Игорь и чуть не побежал вперед, но вовремя сдержался.
Вот уже и рыбные ряды впереди показались. Над козырьками прилавков висели гроздья сушеных бычков и тарани. Светило солнце, и звенели радостно мухи, купаясь крыльями в «прорыбленном» воздухе. Женщина, чей голос продолжал звенеть над рядом, стояла перед открытыми четырьмя бочками селедки. В руке у нее был веник из березовых веток, которым она отгоняла мух, но делала она это почти грациозно и не глядя на рыбу. Смотрела она только на людей и продолжала свою торговую песню, состоявшую только лишь из нескольких слов: «Иваси, дунайка, донская и астраханская! Подходи, оближись!»
— Три дунайки! — остановилась перед ней старушка с авоськой в руке. В дырчатой авоське — несколько бурячков, кочан капусты и баночка хрена.
Остановилась песня торговки. Но тише вокруг не стало.
— Глосик из лимана! Глосик из лимана! — чуть дальше зазвучал голос, что был бархатнее и сильнее, чем у продавщицы селедок.
Игорь привстал на носки, вглядываясь в сторону голоса. Впереди как раз очередь стояла, человек пять. Обошел очередь Игорь и увидел рыжеволосую молодую женщину, статную, высокую. Может, даже выше его, Игоря, выше его ста семидесяти сантиметров. «Или, может, на каблуках она?» — подумал.
— Глосик! Глосик из лимана! Утренний улов, свеже́е не бывает!!! Свеже́е только в море! — продолжала она и водила проницательным взглядом по проходящим мимо базарным покупателям. — Эй, брюнетик! Посмотри! Жена спасибо скажет!
«Брюнетиком» оказался лысоватый мужчина лет пятидесяти, в очках и костюме с галстуком, с толстым коричневым портфелем в руке. Он остановился, подошел к прилавку послушно, как домашний кролик.
— А почем? — спросил.
— Для тебя — цена мне в убыток будет, — проговорила торговка. — За пять штук — пять рублей!
— Так это ж дороже сельди! — удивился «брюнетик», но остался стоять перед прилавком.
— Так сельди тут целое море! Бочки стоят! А свежие глосики штучками лежат! Ты их поймать попробуй!
— Ну, возьму, пять рыбок, — кивнул мужчина и полез во внутренний карман пиджака. Достал портмоне, раскрыл, стал пальцами купюры в нем перебирать.
Торговка достала из-под прилавка газету, развернула. Подбросила одного глосика в руке и тут же ловко поймала его.
— Глянь, какие красавцы! — сказала.
Пять рыбок в газету замотала. Деньги взяла. «Брюнетик» на газетный пакунок с подозрением посмотрел.
— Промокнет ведь, — сказал. — А у меня там документы бухгалтерские…
Рыжая торговка усмехнулась, еще одну газету достала, плотно в нее пакунок с рыбой завернула. Протянула покупателю.
— Теперь не промокнет!
Мужчина раскрыл портфель, помедлил над ним, размышляя, потом снова защелкнул его на замок и ушел, унося бумажный пакунок с глосиками в руке.
Игорь подошел, сделал вид, что глосики и его внимание привлекли.
— Берите, — сказала торговка уже лично ему. — Не пожалеете! Жена спасибо скажет!
— Нет у меня жены, — Игорь смело посмотрел в красивое веснушчатое лицо молодой женщины. Сейчас ему показалось, что они одного роста.
— Нет жены, мама спасибо скажет! — проговорила она весело. — Женщины рыбу любят больше, чем мужики!
— А почем?
— Как для милиционера — десять рублей за пять штучек! — озорная улыбка осветила лицо торговки.
— А что так дорого? — спросил он, улыбаясь в ответ.
— Ты — власть! — развела она руками. — Разве для власти десять рублей дорого?!
— Ну ладно. — В Игоре вдруг проснулся скрытый мачо. Он вытащил из кармана галифе пачку сторублевок, вытащил так, чтобы ей было видно его богатство, а другим нет. Вытянул из пачки купюру, передал торговке.