Елена Андреевна тяжело вздохнула и опустила вилку на стол. Игорь заметил, что настроение у мамы испортилось. Посмотрел он на соседку недобрым взглядом.
— Вы извините, теть Оля, что мама вас побеспокоила! Вы ведь, наверно, заняты чем-то были… А тут из-за какой-то мелочи вас из дому выдернули… Вы это, возвращайтесь!..
— Да ладно уж, всё равно вышла, — отмахнулась она рукой от Игоря, словно и не заметила никакой колкости в сказанном.
И продолжила соседка увлеченно есть рыбу с гречневой кашей, да к тому же довольно энергично.
Игорь доел одного глосика, второго из сковородки, что по центру кухонного стола стояла, в свою тарелку переложил.
Мама тоже вернулась к трапезе, только ела она теперь вяло, без аппетита.
Игорь на соседку взгляд бросил. Заметил, что она уже свою рыбку доедает и на последнего глосика, что еще на сковородке лежит, поглядывает. Игорь поднялся. Взял сковородку со стола, накрыл ее крышкой и поставил на плиту.
Снова присаживаясь на свое место, встретился Игорь с тетей Олей взглядом.
— Извините! — вырвалось у него. — Мама думала, вам понравится!..
— А мне что? — надула губки соседка. — Мне нравится. Я камбалу люблю!
— Это не камбала, это «глосик», — поправил ее Игорь раздраженно.
И она замолчала, опустила взгляд на свою недоеденную гречку в тарелке.
— Как садовник? — соседка обернулась вдруг к маме, желая, видимо, повести разговор в сторону своей полезности.
— Да вот, ушел несколько дней назад и пока не возвращался, — ответил за маму сын. — Может, собутыльника нашел где?!
— Да он же не пьет! — взволнованно воскликнула тетя Оля.
— Много сделал, — подала голос и мама, обернувшись к соседке. — Спасибо, что привела!
Соседка успокоилась, улыбнулась. И, должно быть, поняла, что на такой хорошей ноте самое время раскланяться.
Чай они пили уже вдвоем.
— Жалко, ты мало рыбы купил, — проговорила вдруг мама.
Игорь поднялся, переложил последнего глосика из сковородки на плите в чистую тарелку и поставил возле мамы.
Она улыбнулась, отодвинула чашку с чаем в сторону и снова взялась за рыбу.
— Не дорого было? — спросила она, доедая.
Игорь отрицательно мотнул головой.
— В следующий раз возьму больше! — пообещал.
После обеда подошел Игорь к дверям сарая и раздраженно на навесной замок глянул.
«Сломать, что ли?!» — задумался.
Но оправдать переход от мысли к действию у него не получилось. Ничего конкретного из кирпичного сарая, запертого на замок исчезнувшим Степаном, ему нужно не было. Да и сам факт присутствия навесного замка как бы говорил, что Степан вернется и что ценности или, по крайней мере, какая-то их часть всё еще там, внутри.
Мать, Елена Андреевна, отправилась вечером соседку-подружку навестить. Чтобы как-то сгладить обеденный спор о вкусе рыбы. Звала и сына с собой, чтобы он им обеим про Очаков рассказал, но Игорь выдумал себе какую-то встречу у вокзала и действительно туда отправился, к вокзалу, хотя в мыслях у него было только одно желание: встретить пропавшего Степана.
Побродив у вокзала, Игорь вернулся домой с одной конкретной мыслью. Просто вспомнил, что переписал он недавно львовский адрес дочери Степана с открытки, найденной в коробке со старой электробритвой.
«Там его и искать надо», — твердо решил Игорь.
Но твердость и решительность как-то выветрились из головы Игоря, пока шел он пешком домой. Всё-таки Львов — не ближний свет. Может, туда и ходят маршрутки, однако сидеть в такой маршрутке надо несколько часов, прежде чем в город въедешь. Да и что с того будет, даже если он Степана у дочери найдет?
Ответа на этот вопрос Игорь до самого позднего вечера так и не нашел. А потом и сам вопрос исчез, когда Игорь, устав и телом, и головой, провалился в глубокую яму сна.
А утром за окном неожиданное солнце засветило. Какие-то еще не улетевшие на юг птицы запели. Мать по дому ходила, и под ее ногами поскрипывал деревянный пол. Утро было наполнено жизнью и свежестью. Игорь поднялся с кровати. И тут же знакомый кашель то ли со двора, то ли с улицы услышал. В окно выглянул и увидел, как к дому Степан подходит. На нем новенькая дешевая китайская куртка темно-зеленого цвета. На плечах — полупустой брезентовый рюкзак.
Степан не заметил выглядывавшего в окно Игоря. Насвистывая «Катюшу», он сразу прошел за дом, к сараю.
Игорь, одевшись, присел за стол на кухне. Дождался чая и вчерашней гречневой каши на завтрак.
— Жаль, ты вчера со мной не пошел, — Елена Андреевна посмотрела на сына вопросительным взглядом. — Мы так славно с Олечкой посидели! Она пирог с крыжовником испекла — пальчики оближешь. И тебе передала! Там, в холодильнике, лежит.
— Степан вернулся. — Игорь кивнул на окно, словно садовник там, перед домом, стоял.
Елена Андреевна сбилась с мысли. Замолчала.
— Подогрей ему что-нибудь, я отнесу, — попросил Игорь.
Уже подходя к дверям кирпичного сарая с тарелкой гречневой каши, Игорь прислушался. Но за неплотно прикрытой дверью было тихо, словно и не было там никого.
Игорь стукнул по двери разок, да и вошел сразу. Тут же со Степаном взглядом встретился.
Садовник стоял в майке перед квадратиком старого зеркала, поставленного на верхнюю полочку этажерки. Его рука замерла на подбородке, словно только что он ею по подбородку и щекам проводил, решая, бриться ему или нет.
— Доброе утро. — Игорь оглянулся, думая, куда бы ему тарелку с кашей опустить.
— Доброе-доброе, — кивнул Степан. — А могло бы быть недобрым…
Игорь вдруг заметил, что левая кисть у садовника перебинтована.
— Вон, на полку поставь, — кивнул он. — И чаю сделай. Я сейчас к вам на кухню приду. Там и попьем.
Игорь вернулся в дом. Заварил чай.
Степан зашел минут через десять. Щеки выбриты. В руках — пустая тарелка. Сам ее помыл, только потом за стол уселся.
Пока пили чай — молчал. Только потом кивком головы вызвал он Игоря за собой на улицу и дальше — в свое временное обиталище. На глазах изумленного парня высыпал он из рюкзака на кровать банковские упаковки двухсотгривневых купюр.
— Вот, — сказал и вздохнул. — Теперь можно и жить начинать. Как с нового листа. Жаль только, что не восемнадцать мне…
Сказал и задумался. Потом взял одну упаковку, подержал ее в ладони и Игорю протянул.
— Держи. Это тебе на мотоцикл, и вообще за помощь…
— Тут много? — немного напряженно спросил Игорь.
— Кому как, может, еще получишь, а может, сюда еще и аванс входит, — усмехнулся садовник.
— За что?
— Да за многое. У меня дочь есть. Во Львове живет. Для начала к ней съездишь. Письмо отвезешь. Посмотришь: с кем она живет и как. Что-нибудь хорошее про меня расскажешь. А там видно будет!
Игорь услышанному обрадовался, хотя вида не показал. Вспомнил о двух пачках советских рублей в карманах милицейских галифе. «Быть богатым — это иметь пачку денег в кармане?» — подумал он, пряча пачку двухсотенных в карман спортивных штанов.
— Когда ехать? — спросил, подняв взгляд на садовника.
— Да сегодня и езжай. Поездов на Львов много ходит. Билет в Киеве на вокзале купишь. Ночь туда, ночь обратно. Послезавтра снова дома будешь.
Дома Игорь долго пересчитывал купюры из пачки. Не для того чтобы на самом деле их посчитать, а так, из любопытства. Никогда еще не держал Игорь в руках столько денег! А банкноты были новенькими, хрустящими. Они словно шептались, когда Игорь их кончиками пальцев перелистывал. Игра с деньгами так увлекла его, что достал он и советские рубли — обе пачки. Конечно, советские сотенные были большего размера, внушительнее, чем украинские двухсотки. Но ведь и страна — СССР — была больше, чем нынешняя Украина. Если бы пропорционально размеру страны купюры печатались, то на ладони Игоря наверняка несколько бы пачек купюр поместились, а не одна. Такая, по крайней мере, мысль позабавила парня. Что же касалось ощущения в пальцах от держания банкноты, то советские сотенные «держались» подушечками пальцев приятнее. Их шершавость казалась более внушительной и настоящей.
Ранним вечером, перед тем как ехать на вокзал, Игорь позвонил Коляну:
— Слушай! Я сегодня на день во Львов. Подъезжай к поезду, расскажу тебе кое-что — обалдеешь!
— Не могу, — ответил приятель-компьютерщик. — Меня тут руководство попросило одного клиента хакернуть. До полуночи, наверно, буду его почту взламывать… Он у нас под левые документы кредит немаленький хочет… Давай после Львова! Кстати, новый клуб открылся! Можно продегустировать!
— Ладно, — голос Игоря погрустнел. — Продегустируем! Пока!
После почти бессонной ночи в поезде, плеснув себе для бодрости в глаза воды в вагонном туалете, Игорь налегке, без всяких вещей, вышел на перрон львовского вокзала.
Вокруг суетились люди. Мелькали баулы, чемоданы и рюкзаки. Привокзальная площадь удивила своими скромными размерами. Перед глазами Игоря возник худенький, по сравнению с киевскими, трамвайчик. Он со звоном удалялся по прямой дороге, ведущей, по-видимому, в сторону центра.
— Таксi не бажаєте? Недорого! — спросил его невысокий бодрый старичок.
Игорь достал из кармана куртки письмо Степана. Глянул на адрес.
— На Зеленую сколько будет? — спросил.
— Ну, гривень сорок, якщо не жалко!
— А якщо жалко? — ухмыльнулся Игорь.
— Якщо жалко, то тридцять п’ять.
Старенькая «лада» трещала и скрипела. Игоря временами подбрасывало — машина катилась по булыжниковым улицам, то и дело переезжая трамвайные рельсы. Красивые старинные домики остались позади. Теперь вдоль извилистой дороги стояли хрущевские пятиэтажки, а вскоре и они пропали. По обе стороны потянулись то ли заводские, то ли складские заборы, а дальше, за ними, вынырнул ухоженный частный сектор.
— Двести семьдесят первый номер, — подсказал Игорь водителю.
Дом под этим номером выглядел не богато. Длинноватый, одноэтажный, на две семьи. Порожек в три ступеньки и зеленая деревянная дверь слева, и такой же порожек, только синяя дверь — справа.