Павел Юрьевич ГагаринСады Дьявола
Наверное, всё-таки нельзя, чтобы нечеловек был чересчур похож на человека.
Я часть той силы, которая извечно хочет зла. И вечно не доходят руки.
ГЛАВА 1
— Прошу прощения за домашний наряд, — сказал капитан. — Я уже собирался ложиться.
Капитан Виктор Пульхр, командир боевого космического корабля «Неуловимый», был одет в бархатную домашнюю куртку со стеганными обшлагами и лацканами. Из-под куртки виднелась белая рубашка и черные форменные брюки с золотыми лампасами. Старпом Юсупов вспомнил, что нижние чины называли эти лампасы «громоотводами» и про себя улыбнулся. «Громоотводы» старпому не полагались, что позволяло ему относиться к этой детали формы с юмором.
— Ничего страшного, Пульхр, — ответил старпом.
Сам он был в форме, а подмышкой, как всегда, держал металлическую папку с документами.
— Выпьешь чего-нибудь? — спросил капитан, усадив гостя на диван.
Старпом снял фуражку и положил ее на журнальный столик рядом с папкой. Естественно, алкоголь на борту был строжайше запрещен, за исключением «чарки» — порции джина, выдаваемой членам команды для тонуса трижды в неделю. Но у капитана имелись свои капитанские привилегии. В частности, угостить гостя в своей каюте.
К тому же старпом был человеком не чужим. Как и капитан, Юсупов был из клонов. Они знали друг друга с детства, хотя познакомились лишь семь лет назад. Как клоны, наедине они обращались друг к другу как привыкли в интернате, на «ты» и по фамилии.
Пока капитан возился с баром, старпом оглядел каюту и завистливо дернул носом. Как старпому, ему тоже полагалась отдельная каюта, но она не шла ни в какое сравнение с капитанской. Кабинет был частью аппартаментов капитана: рабочий стол, кресла, обтянутые кожей мамонта, дубовые панели, панорамные окна. В нишах за стеклами стояли филигранные копии старинных парусных кораблей.
Одна ниша была выделена под инсталляцию: флаг Альянса в качестве фона был увешан наградами и трофеями капитана. В центре, в скромной серебрянной рамочке располагался патент командора Военно-космического флота Альянса и Содружества. Патент окружало созвездие орденов и медалей. Ниже, под изящным углом, трофей редкий и особо почетный — наградная золотая сабля. На самом деле из золота делались только эфес и навершие рукояти, но так принято было говорить. Правый нижний угол инсталяции был забран черным бархатом, на котором висели «Серебрянный Крест» и вороненная, изрядно потертая на ребрах, Беретта.
Дверь кабинета вела непосредственно в Центральный пост. Вниз, в личные покои капитана, уходила округлая, повторяющая форму корпуса корабля, лестница. Там, в спальне, имелась еще одна дверь, так что капитан мог покинуть свои аппартаменты не появляясь в Центральном.
— Благодарю, — сказал старпом, когда капитан поставил перед ним стакан.
— По лицу вижу: у тебя плохие новости.
— Да, не очень хорошие. Это касается «Джо». Боюсь, он взялся за старое.
Капитан помолчал. В принципе, этого следовало ждать.
— Я так понимаю, факты у тебя в папке, — сказал он.
Юсупов кивнул и вынул из папки несколько листов стандартного размера. Положив бумаги на стол, он подвинул их к капитану. Пульхр взглянул и увидел длиную скучную таблицу. Полистав, он убедился, что на остальных листах тоже самое. Муть какая-то.
— Юсупов, скажи словами.
— Пункт тридцать второй.
Капитан, недовольно нахмурившись, нашел тридцать второй пункт.
— Лампы внутреннего изгорания. Да, «Джо» в прошлом месяце предупреждал, что сразу несколько перегорели.
— Видимо, внутренне. Видишь ли, в чем дело: ни одного прибора с таким названием у нас на корабле нет. Я вообще подозреваю, что этих ламп не существует в природе. Он держит нас за дураков. Или издевается.
— «Джо»! — позвал капитан в потолок. — Можно тебя на минутку?
Ничего не произошло.
— «Джо-о-о»!
— Он с вечера взял увольнительную. Видимо, отдыхает, — старпом многозначительно показал взглядом на бумаги в руках капитана.
— Я понял тебя, Юсупов. Благодарю за своевременный сигнал, — капитан поднялся, и старпом вместе с ним. — Я незамедлительно приму все необходимые меры.
Проводив старпома, капитан спустился вниз, в спальню, подошел к шкафу и сдвинул в сторону зеркальную дверцу. Внутри на плечиках из красного дерева висели мундиры. По сравнению с армией Военно-космический флот всегда славился аскетизмом, поэтому выбор был небольшой: два повседневных мундира, парадный, парадно-выходной, их летние варианты из белой ткани и вечерний парадно-выходной наряд. Сверху — стойка для холодного оружия: сабля строевая, сабля парадная, рабочий абордажный тесак-палаш. В отдельной нише висел мундир особый — церемониальный. Его полагалась надевать в двух случаях: для визита в Адмиралтейство или если предстояла встреча с особой королевской крови.
Пульхр отлично, словно это было вчера, помнил, как два года назад он шагал в этом мундире по коридорам Адмиралтейства, зная, зная наверняка, что идет получать патент командора, того заветного и вожделеемого клонами звания, которое отделяет капитанов от адмиралов. Клоны составляли более половины офицерского корпуса военно-космических сил Альянса, но выше капитана им расти не давали, и адмиральские звания в подавляющем большинстве занимали люди. Исключения можно было пересчитать по пальцам одной руки, и Пульхру предстояло стать одним из них. Удивительно дело, особенно если учесть, как криво он начал свою карьеру.
Звание командора означало полугодовой курс в Академии Адмиралтейства, а потом, когда освободится подходящее место, командование крейсером или небольшим тактическим соединением из нескольких кораблей помельче. Крейсер, это Пульхр понимал, ему не дадут: капитан крейсера — товар штучный, он обычно вырастает на родном корабле, последовательно проходя все карьерные ступени. Да и сам Пульхр, если бы ему предоставили выбор, предпочел бы оставить за собой «Неуловимого» в качестве флагмана, добавив к нему пару фрегатов и несколько корветов. Тогда у Пульхра появился бы свой кабинет в штабе Третьего Космического флота, а третий отсек на «Неуловимом» можно было бы выделить для оперативного штаба соединения…
Официально звание командора адмиральским не являлось. Но форма и погоны у командора были идентичны адмиральским, к тому же командорская звезда по чьему-то недосмотру была гораздо крупнее адмиральских, и едва помещалась на погон. Эта одинокая гордая звезда означала, что офицер сумел преодолеть порог звания капитана, на котором остановилось столько карьер, вступил на нижнюю ступеньку самого верха и уже допущен в клуб. Последнее можно было понимать буквально: в лондонский клуб «Адмирал» принимали и командоров, нужно было лишь предоставить рекомендации двух членов клуба. А Пульхр не сомневался, что дедушка-адмирал Скунц эти рекомендации ему с легкостью организует.
Так думал Пульхр, и в душе его звучала музыка сфер, и голова заранее кружилась от разреженного воздуха верхних слоев карьерной лестницы, и воображение рисовало ему интерьеры клуба «Адмирал», по слухам украшенные русским малахитом и марсианским лазуритом, и солнце отражалось в вощеном золотистом паркете как в реке, и этот паркет обещал стать для него дорожкой из желтого кирпича. Тем страшнее было произошедшее дальше. Нет, патент командора он получил, а вместе с ним, вместо адмиральского погона, фрегатов и личного кресла в клубе, — предписание немедленно отвести «Неуловимого» к Нептуну и присоединится к экспедиционному флоту, который отправлялся подавлять восстание на Тау-Кита.
Пульхр вспомнил, с каким любопытством заместитель Лорда-Командующего смотрел на трясущийся у него в руках патент командора и вздрогнул. Дело в том, что путь до Тау Кита на базовых корпускулярно-волновых двигателях занимал тридцать семь лет в одну сторону. Личный кризис среднего возраста наложился на общеполитический кризис Солнечной системы, и свежеиспеченный командор Виктор Пульхр дизертировал, прихватив в качестве выходного пособия эсминец класса А «Неуловимый».
Пульхр провел пальцами по плечам мундиров и вздохнул: как ему не доставало теперь этого парадного великолепия, восхищенных женских и детских взглядов в космопортах. Баз Альянса Пульхр, по понятным причинам, избегал, а вне этих баз отношение к альянсовской форме было сложным. Он до сих пор не мог забыть, как однажды, в толкучке космопорта Европы (которая спутник Юпитера), какая-то малолетняя сволота прилепила ему жевательную резинку на аксельбант. После этого случая за пределами своего корабля Пульхр предпочитал носить общекосмическую форму, словно он не командир перворангового боевого корабля, а капитан парома на трассе Кондратюка.
Отогнав грустные мысли, Пульхр решительно надел китель, придирчиво оглядел свое отражение в зеркале и настроение его немного улучшилось.
При отборе в систему клонирования первостепенное значение уделялось интеллекту, эффективности, дисциплине и физическому здоровью кандидатов. Внешняя привлекательность критерием отбора официально не являлась. Но из-за огромного числа соискателей — как-никак несколько десятков миллионов человек — в итоге все свелось именно к ней. Ученые, будучи людьми, хотя и подсознательно, но неизбежно следовали своим эстетическим предпочтениям, и из кандидатов, при прочих равных, выбирали самых сексуальных и привлекательных, похожих на первую любовь, на любимого актера или певицу, а в особо запущенных случаях и на персонажа комикса.
Пульхру точно грех было жаловаться на ученых, из огромного числа претендетов выцедивших его ДНК. Светлые волосы с возрастом не только не поредели, но, кажется, стали гуще и даже седели красиво, обыгрывая золотое шитье и платиновую отделку мундира. Серо-голубые очи задумчиво глядели за горизонт событий. Лихие размашистые брови, прямой нос, уверенная челюсть, могучая шея, — казалось, такой человек способен на корню задавить любую проблему. Его легко можно было представить в каком-нибудь блокбастере, из тех, где спецэффектно взрываются звезды, в разверзнувшуюся бездну низвергаются небоскребы, рвутся в атаку русские танки, — а он стоит на мостике, спокойный, мудрый и решительный, и отдает команде приказы, которые неизбежно приведут к победе. В крайнем сл