— А, да. Нет, я из рейдеров. Мой Пульхр командовал разведротой.
— Давно его не стало?
— Откуда знаешь?
— Догадался по твоей реакции. Ты как будто покойника увидел.
— Полгода назад. Погиб на задании.
Помолчали.
— А ты чего со службы ушел?
— По мнению трибунала, из-за меня он и погиб, — сказал Чехов, глядя на Пульхра злыми глазами.
Пульхр не стал задавать глупых вопросов.
— Понятно. Давай это все переговорим после. Сейчас дело. Мне нужны ты и твоя группа.
Чехов как будто опомнился.
— Давай-ка пойдем назад, — сказал он. — Как бы там девочку твою не помяли.
— Это Олсен-то? — усмехнулся Пульхр.
Вернувшись в ангар они застали толпу наемников, что-то обступивших в круг и галдящих, как чайки. Некоторые, чтобы лучше видеть, что происходит в центре, залезли на стулья. Чехов, чертыхаясь, стал распихивать спины. В центре толпы стоял небольшой столик, за которым боролись на руках Олсен и здоровенный наемник с русым жидким хвостиком, торчащим из-под банданы. Судя по крикам, в рядах наемников уже успели завестись поклонники Олсен. На вид она весила раза в два меньше своего противника, но борьба проходила с переменным успехом. Казалось, еще немного, и красная рожа наемника треснет от напряжения. Ценой неимоверных усилий — Пульхру даже почудилось, что от мокрой от пота банданы пошел пар, — он сумел чуть пригнуть руку Олсен.
— Боцман! — позвал ее капитан. Олсен подняла голову. — Хватит дурака валять, у нас полно дел!
Олсен кивнула и одним пружинистым движением впечатала волосатую наемническую лапу в стол. Солдаты вокруг восхищенно взвыли.
— Валькирия! — прошептал солдатик, похожий на упитаного Есенина в камуфляже.
— Здоровый, черт, — громко пожаловалась Олсен, демонстративно растирая бицепс, чем вызвала новый взрыв восторга.
Побежденный наемник был, видимо, кем-то вроде заместителя Чехова.
— Так, все, веселье закончилось, за работу, подонки! — принялся он разгонять солдат.
— Это сержант Фредди Хикок, позывной «Лютый», — представил его Чехов.
Ладонь лютого сержанта оказалась мясистой, как и весь он, но мягкой.
— Это боцман Олсен, вы с ней были знакомы… раньше. — Чехов и Олсен обменялись кивками. — Ну, Чехов, давай, показывай.
— Ну чего, группа небольшая, тридцать два человека, но слаженная. Работаем по системе «все включено». Экипировка, оружие, связь — все входит в стоимость. Дополнительно оплачиваете топливо, боеприпасы и страховку. Две штурмовые группы по шесть человек. Два снайпера. Четыре боевых инженера. Один тяжелый дрон, два разведдрона. У каждого дрона по два оператора, так что они могут работать круглосуточно.
— Что по абордажу?
— Человек шесть абордаж знают хорошо, остальные в пределах общевойсковых нормативов. Я же говорил Кваркштейну, что мы — военный спецназ, а не абордажники…
— Знаю, знаю. Я так, уточнить.
— Нормальная такая штука, — одобрила Олсен тяжелый дрон, металлический шар с двумя малокалиберными пушками по бокам. — Самоделка?
— Нет, спецзаказ, производство Бельгия.
— В принципе, группа меня устраивает. Что по деньгам?
— Добыча будет? — задал Чехов главный вопрос всех наемников. В зависимости от ответа гонорар мог отличаться в разы.
— Это вряд ли, — сказал Пульхр.
Чехов и Лютый синхронно поморщились.
— Тогда так: тридцать тысяч первая неделя, двадцать — все последующие. За первые две недели платишь сразу, остальное по выполнении.
Чехов явно называл цены для своих. Пульхр торговаться не стал, и они с Чеховым пожали руки.
— Когда выдвигаемся?
— Сегодня. Хорошо бы до восьми загрузиться. Успеете?
— Что с собой берем?
— Бери всю группу, личное стрелковое оружие и броневики. Дроны у нас свои. Палатки и оборудование для лагеря тоже можете не брать.
— Тогда успеем и раньше.
— Давай этого красавца возьмем, — попросила Олсен, любовно оглаживая тяжелый дрон.
— Зачем он нам?
— Петровой понравится.
— Что за Петрова? — насторожился Чехов.
— Наш каптенармус.
— Случайно не клон?
— Да, а что?
— У нас в интернате была Петрова.
— Да? У нас не было, — сказал Пульхр.
Лютый ушел распоряжаться. Он явно знал свое дело, его зычный мат слышался в нескольких местах одновременно. Под его руководством наемники развернули бурную деятельность: открыли одну створку ангара, подогнали два грузовика и принялись грузить многочисленные ящики и тюки. Вскоре приехал Кваркштейн с представителем страховой компании. Подписали договор, оформили страховку.
— Так, у меня еще дела в аэропорту, — сказал Пульхр Чехову. — Шлюзы восемь и девять. Два грузовых шаттла, корабль называется «Неуловимый». Ваш шаттл у восьмого шлюза. Ответственная за погрузку — боцман Олсен. Если будут какие-то вопросы — к ней.
ГЛАВА 6
Еще ребенком Пульхр уяснил, что при знакомстве с людьми лучше не упоминать, что ты клон. Кому надо, это и без тебя знают. Клоны занимали в человеческих головах непропорционально много места, и в этом была заслуга прежде всего СМИ. Благодаря им большинство населения добросовестно полагало, что клоны это такие замаскировавшиеся под людей чудовища, которые пьют кровь и тайно управляют человечеством. Политики тоже вовсю эксплуатировали клонофобию; немало избирательных программ было построено на предотвращении атаки клонов. Выборы нынешнего мэра Детройта, к примеру, прошли под девизом: «Вы хотите, чтобы ваши дети стали клонами?». С агитационных плакатов на избирателя голубыми глазами вполлица глядели двое детей, мальчик и девочка, всем своим видом показывая, как они не хотят становиться клонами. За их хрупкими фигурками возвышался огромный сумасшедший клоун (ну вы поняли остроумнейшую игру слов: клоны-клоуны) с бензопилой, которой он, видимо, собирался переделывать детишек в клонов. Судя по убедительной победе мэра, более половины жителей Детройта видели основную угрозу благополучию (своему и своих детей) в клоунах-лесорубах.
При всем этом клонофобия считалась как бы недостойной культурного человека и даже осуждалась. На деле это выглядело так: после пассивно-агрессивного заявления «я, конечно, не клонофоб, у меня есть друзья клоны», человек чувствовал себя вправе клонофобствовать как ему вздумается. Впервые эту фразу Пульхр услыхал от случайного попутчика в самолете, когда они с Чеховым летели сдавать вступительные экзамены в Торонто. Человек принял из рук стюардессы хрупко-хрустящий пластиковый стаканчик с соком и немедленно отпил половину. Дождавшись, когда раздаточная тележка откатится на достаточное расстояние, он воровато озирнулся, извлек карманного размера бутылочку с ярлыком duty free, с хрустом скрутил ей золотистую головку и, нетерпеливо дрожа рукой, долил стакан до верха. Половину получившегося коктейля он выпил и снова долил. Процесс повторялся, пока оба сосуда не опустели. Ровно в ту самую секунду, когда это произошло, человеку сделалось нестерпимо скучно, и он немедленно начал беседу с Пульхром. Без каких-либо вступлений и предисловий, с полуслова, словно продолжая разговор, начатый с другом месте и с другим человеком, он принялся излагать Пульхру стройную систему своих претензий к клонам.
Поначалу Пульхр решил, что сосед опознал в нем клона, и все эти претензии относятся лично к нему. Но нет, похоже, неравнодушный гражданин по простоте душевной считал уши попутчиков услугой, входящей в стоимость билета. Обвинения, которые человек выдвигал клонам, были столь своеобразны, что Пульхр даже слегка растерялся. Например он утверждал, что у клонов кровь желто-белая, и густая, как гной, и на этом основании их всех надо изгнать за орбиту Платона. Ну или хотя бы поставить идентификационное клеймо на лоб. Пульхр предположил, что его собеседник перепутал Платона с Плутоном, а клонов с андроидами. Когда Пульхр указал на его ошибку, человек мудро усмехнулся, и объяснил, что нет, он имел в виду как раз клонов, а к людям, сменившим пол, у него претензий в общем-то нет. Это была стандартная ситуация: большинство людей не очень уверенно (или вовсе не) отличали клона от андроида, а их обоих от киборга, но имели по отношении ко всем трем категориям свое веское, и обычно резко негативное мнение.
Увы, увы, даже в наше просвещенное время мало кто знает, что клоны от людей физически ничем не отличаются. Различия между ними гораздо глубже и тоньше. Прежде всего: образцы для клонирования были взяты у людей с высокими физическими и интеллектуальными показателями. Поэтому клон в среднем умнее, сильнее и стрессоуствойчивее человека. Но это все не настолько ярко выражено, чтобы бросаться в глаза.
Главное и единственное отличие клонов и людей в том, что все люди разные, а все клоны — внутри одной фамилии — абсолютно одинаковые. О новорожденном человеческом ребенке не извесно практически ничего, кроме туманных предположений, что лысиной он пойдет в папу, а характером в маму или наоборот. И это при условии, что в процессе его создания не поучаствовали посторонние. Что, к сожалению, бывает. Каждый человек это терра инкогнита, на которую всем по большому счету плевать, и первым в этой очереди стоит он сам. Центральное место в жизни большинства людей занимают хлеб и зрелища, а познание самого себя если и происходит, то само собой и по остаточному принципу. Люди гордятся своей индивидуальностью, не понимая, что на самом деле это их проклятие. Ни родители, ни школа, ни общество понятия не имеют, что делать с таким замечательно уникальным индивидумом. В итоге многолетнее воспитание и обучение ребенка выливается в пшик обычной человеческой жизни: нравится человеку одно, получается у него другое, а занимается он всю жизнь третьим.
С клонами все иначе: каждая фамилия клонов изучена вдоль и поперек, по каждой защищены сотни диссертаций, все их достоинства и недостатки, сильные и слабые стороны, склонности, предрасположенности и фобии известны досконально. Через руки каждого учителя или наставника, которые в подавляющем большинстве тоже клоны, в течении жизни проходят десятки абсолютно одинаковых Пульхров, Маккензи, Беловых, Картье, Юсуповых, Сикорских и так далее.