— Все понял? — спросил наставник.
— Так точно, — подтвердил Пульхр.
— Дай брату посмотреть, — сказала наставница.
Чехов разглядывал пистолет, вызывая у Пульхра острое желание его прибить.
— Пошли, — сказал наставник.
Пихаясь, ребята вслед за ним спустились вниз, в подвал. Наставник приложил свой пропуск к замку двери, и Пульхр с Чеховым впервые оказались в тире. Наставник раздал наушники. Он достал из кармана снаряженный магазин, вставил его в рукоять и передернул затвор. Ребята зачарованно ловили каждое его движение. Он вскинул пистолет и не целясь выстрелил несколько раз. Все пули легли внутри черного, с белой сердцевиной круга мишени. Дети восхищенно заохали.
— Когда сможешь сделать так же, разрешу носить пистолет в кобуре, — пообещал наставник.
Потом ребята стреляли по очереди, вначале Пульхр, потом Чехов. Это оказалось неожиданно трудным делом: пистолет при выстреле больно бил в руку, задирал дуло вверх. За десять минут стрельбы в цель попал только Чехов, один раз и то, наверняка, случайно. В конце наставник отдал пустой пистолет Пульхру и сказал:
— С завтрашнего дня у вас начинается стрелковая подготовка. В пятнадцать часов быть здесь. Чехов, тебе тоже.
— Есть!
На следующий день наставник, не дождавшись детей в тире, зашел к ним в комнату и застал драку. Зареванный Пульхр изо всех сил мутузил Чехова. Тот, чувствуя вину, лишь вяло отмахивался. Наставник за шиворот оттащил Пульхра, который стремился напоследок, хотя бы ногой, дотянуться до Чехова.
— Он украл и сломал мой пистолет! — надрывался Пульхр. — У него своего нет, вот он мой и сломал!
— Взял посмотреть, — хмуро объяснял Чехов. — Пару раз щелкнул, там какая-то железяка выпала.
— Он его сломал! Специально!
— Ты чего воешь-то? — спросил наставник. — Все можно починить.
Пульхр сразу перестал реветь. Эта простая мысль ему почему-то в голову не приходила.
Снова спустились в подвал, на этот раз в арсенал, который находился рядом с тиром. Здесь ребята тоже оказались впервые. Раскрыв рты, они глядели на разнообразнейшее огнестрельное оружие, развешанное на стендах. Глаза разбегались: штурмовые винтовки, дробовики, пулеметы, какие-то широкодульные бандуры с замысловатыми прицелами. Одних пистолетов было штук двадцать.
Наставник расстелил на столе тряпку и положил на нее пистолет.
— Сюда смотреть! — оторвал он ребят от созерцания подземной сокровищницы.
Он вынул магазин, ловким движением снял затвор и заглянул внутрь.
— Пару раз щелкнул, да, Чехов? — спросил он.
Пульхр немедленно пнул Чехова и в ответ получил толчок в плечо.
— Ну-ка! — сказал наставник.
Дети притихли. Они зачарованно следили, как наставник выкрутил какую-то штуку, вставил другую, вкрутил обратно первую, а потом одним ловким движением, как фуражку надел, натянул затвор на ствол. Все это заняло у него минуты две.
— Ну вот и все, — сказал он, вручая пистолет Пульхру. — Если не знаешь что делать, смотри обучающие видео, а не реви. Смотреть противно.
Пульхр хлюпнул носом. Было обидно, хотя он-то ни в чем виноват не был.
— Два наряда на кухню вне очереди обоим. Пульхр за то, что оставил оружие без присмотра, Чехов за то, что без спроса взял чужое. А сейчас матчасть, потом стрельба.
Вечером ребята драили посуду на кухне, обсуждая увиденное в арсенале. Наставник научил их передергивать затвор «русским» способом, который был быстрее обычного, но гораздо труднее в усвоении. Затвор все время норовил защемить кожу, ладони срывались со скользкого металла и царапались о мушку и целик.
— Ничего, следующая кожа будет толще, — успокаивал наставник. — Зато когда освоите этот способ, будете стрелять быстрее любого ковбоя.
От мыльной воды ссадины горели, но они чувствовали себя настоящими бойцами, которые не обращают внимания на боль и раны. Свой пистолет, черную ребристую Беретту, Чехов получил через три дня.
Отношения с Чеховым в это время осталяли желать лучшего. Братья проводили все время вместе и все время дрались. Но когда им исполнилось двенадцать, и они получили разрешение в свободное время выходить за ворота базы, произошел один случай, который полностью изменил их отношение друг к другу.
Пульхр сидел над муравейником, сосредоточенно наблюдая, как муравьи снуют по дохлому тритону. Недавно он увидел в зоологическом музее, куда их возили на экскурсию, скелеты зверей и птиц в прозрачных пластиковых параллелепипедах и захотел себе такой же. Он уже дважды подкладывал дохлых земноводных в муравейники, расчитывая, что муравьи возьмут на себя всю грязную работу, а ему останется только на следующий день забрать готовый экспонат и залить его пластиком. Но оба раза никаких скелетов он не находил.
На этот раз Пульхр решил выделить на это дело целое воскресенье и лично все проконтролировать. Чехов слонялся где-то поблизости. Прошло уже полтора часа, а муравьи только бестолково ползали по тритону. Ни один не соблазнился и не урвал себе кусочек. Пульхр начал подозревать, что муравьи попросту валяют дурака, дожидаясь его ухода, а потом, дружно ухая, попрут тритона в свои закрома целиком, вместе с костями.
Сверху послышалась какая-то возня, посыпалась сосновая шелуха, и Пульхр, задрав голову, увидал в ветвях старую хитрую ворону. Поняв, что обнаружена, ворона напустила на себя самый безразличный вид, сложила крылья за спину и принялась расхаживать туда-сюда по ветке, изо всех сил изображая, что ей нет никакого дела до всяких там дохлых тритонов.
В этот момент за спиной хрустнула ветка. Пульхр недовольно оглянулся и, тут же забыв про свой эксперимент, поднялся на ноги. Перед ним стояли пятеро пацанов, видимо, из местных.
— Ты чего тут делаешь? — спросил, помахивая палкой, рыжый конопатый парень в центре.
Из кустов неслышно появился Чехов. Пульхр переглянулся с ним и слегка пожал плечами.
— Они из школы уродов, — доложил паренек справа, тоже, прямо скажем, красотой не поражавший.
— А-а! — довольно протянул рыжий и взмахнул палкой. — Ну, тогда бегите, уроды!
Пульхр вздохнул. Будь он один, это было бы идеальным решением: бегал он хорошо, до интерната всего пара километров. Отступление при таком численном превосходстве его честолюбия не задевало. Но разве Чехов согласится? И действительно, воинственный Чехов шагнул вперед и сказал:
— Сами бегите!
И действительно, через минуту на полянке из всей компании остался только рыжий предводитель. При этом двоим агрессорам братья даже не успели нанести ни единого удара, сбежали они чисто от избытка впечатлений. Рыжего же Чехову пришлось тащить до поселка на закорках: самостоятельно передвигаться тот не мог из-за сломанной ноги. Всю дорогу Пульхр промывал ему мозги, что взрослым, а тем более полиции, знать о случившемся не обязательно. Неприятности никому из них не нужны. Для всех заинтересованных лиц гораздо выгоднее версия, что ногу рыжий сломал, свалившись с обрыва, а братья случайно на него наткнулись. Пульхр очень боялся, что их с Чеховым попрут из интерната за насилие над штатским. Но обошлось. Надо отдать ему должное — рыжего паренька они никогда более не видели.
Так Пульхр впервые столкнулся с тем, как мир за стенами интерната относится к клонам. Он вдруг осознал, что однажды останется с этим враждебным миром один на один, и единственным его союзником будет Чехов. С этого момента и началась их настоящая дружба.
А когда им исполнилось четырнадцать, в их жизни появилась Она.
Десять человек кадетов, строем по двое, наставник подвел к понтонному пирсу, куда была пришвартована подводная лодка. Наверху рубки, на ходовом мостике, маячил кадет старшего курса с автоматом через плечо. Он мечтательно щурился на нос лодки, где, чувствуя свою полнейшую безнаказанность, кривлялась чайка.
— Пошел! Пошел! Пошел! — командовал наставник, по одному отправляя их на трап. Вахтеный старшекурсник принимал наверху и сбрасывал вниз, в духоту и полумрак люка, где их подхватывал и собирал в пучки третий.
— Все! — крикнули сверху.
Старшекурсник скептически оглядел молодняк, показал, как надо проскальзывать в круглое отверстие в стене, назвав его переборочным люком, и куда-то их повел. Внутри лодка была узкой, тесной, закаулистой и пахла тремя разными видами железа. Стены были выкрашены в желтый цвет. По дороге Пульхр стукнулся два раза коленом, один раз локтем и еще на него что-то вонюче капнуло сверху, отчего на серой ткани куртки образовалась дырочка с коричневыми краями.
— Сюда.
Дверь отъехала вбок, как в поезде. Их рассадили в узкой комнате, все пространство которой занимал узкий стол и сиденья.
— Кают-компания, — объяснил провожатый. — Садитесь, ждите.
Ждать пришлось долго. Где-то через полчаса в кают-компанию вошел офицер в рубашке с коротким рукавом. Телосложением он напоминал небольшого носорога.
— Добрый день, господа кадеты, — сказал он, когда все поднялись, стукаясь коленями о стол. — Прошу садиться, — и сам сел во главе стола. — Моя фамилия Андерсон. Я, как и вы все, клон. Можете обращаться ко мне «господин капитан». Я — капитан этого корабля, — он постучал по значку с изображением подводной лодки над правым карманом рубашки. — Еще я капитан-коммандер Военно-Космических сил Альянса. У меня сорок семь боевых походов. Как вы знаете, наш интернат поставляет кадры для космического флота Альянса. Вы все — клоны Альянса, все вы из хороших фамилий, и большинство из вас станет офицерами гражданского, научно-разведовательного или, кому повезет, военного флота. В связи с этим у вас, наверное, возник закономерный вопрос — почему подводная лодка?
Он обвел свою малолетнюю аудиторию взглядом. Некоторые закивали, и капитан продолжил:
— Жить на космическом корабле очень тяжело даже подготовленному взрослому человеку. Магнитные поля множества устройств и приборов, особый состав воздуха, скачки давления и перегрузки очень вредны для здоровья. Через два месяца пребывания на космическом корабле в крови человека начинают происходить изменения. Сейчас ваши организмы еще только развиваются, и даже неделя на борту космического корабля может нанести непоправимый вред вашему здоровью. Поэтому вы должны вырасти здесь, дома, на Земле.