жесть? В недрах рюкзака отчетливо побулькивало, видимо, доктор возила с собой все необходимые этнографу растворы. Рюкзак заботливо усадили на стул, со стороны он смахивал на толстого дядюшку, прикорнувшего за столом после слишком плотного обеда.
Чувствовалось, что Стерн долгое время была лишена достойного собеседника. Из вежливости поинтересовавшись прошлым капитана, она перебила его на полуслове и принялась рассказывать о себе.
Как у всякого порядочного этнографа, жизнь ее была полна разнообразных приключений. Еще во время учебы в Парижском университете на отделении этнопсихологии, она заинтересовалась маргинальными группами людей в естественной среде обитания. Так что темой дипломного проекта она выбрала социальную иерархию клошаров. Жизнь — лучший учитель, и перед написанием диплома Стерн целое лето прожила в коммуне клошаров под Новым мостом. Там она приобрела бесценный опыт, с блеском защитила диплом, но объект исследований ее немного разочаровал: парижские бомжи оказались слишком веселыми, упитанными и безобидными.
Проходить интернатуру Стерн отправилась в Могадишо. Там она подружилась с одним местным багачом (пятьсот верблюдов), который свел ее со своим родственником — главарем банды сомалийских пиратов. Несколько месяцев она увлеченно изучала быт и нравы маргинальных сомалийцев, и настолько влилась в их сообщество, что однажды ей удалось принять участие в нападении на грузовое судно. Исследования на самом интересном мъсте прервал Альянс, устроивший плановую зачистку побережья. Банду уничтожили, а доктора, приняв за заложницу, вернули на родину.
Подлечив подхваченный где-то тиф, Стерн продолжила научные изыскания. На этот раз ее закинуло в Тихуану, в процветающий наркокартель, где она под видом элитной проститутки проводила полевые наблюдения за сбором урожая. В нее по уши втрескался Энрике, младший брат одного из боссов. Что-то пошло не по плану, и во время разборок, вспыхнувших между боссами картеля, Энрике вместе с братом взорвались в машине. Стерн должна была находиться там же, но ее что-то задержало в доме, и она буквально на пару минут разминулась со смертью. За взрывом последовала перестрелка. Стерн оказалась в госпитале «Альянса» с двумя пулевыми ранениями и осколками в левой ноге. Врачи высказывали опасения, что с ногой ниже колена ей придется расстаться. Стерн не унывала, и за три месяца, проведенных на больничной койке, сумела дописать докторскую. После серии операций врачи все-таки сумели сохранить ей ногу.
Получив степень, Стерн в очередной раз решила сменить континент и контингент. Когда она лежала в больнице, ее вдруг невероятно заинтересовала самобытная культура афганских контрабандистов. Вместе со своим любовником-караванбаши Ахмедом свежеиспеченная доктор совершила два перехода через пустыню, вникая в культурные и этнографические тонкости контрабанды оружия и опия. Во время третьего перехода стоянку каравана расстреляли налетевшие со всех сторон черные вертолеты Мезальянса. В живых остались только Стерн и пара верблюдов, по счастливому стечению обстоятельств отлучившиеся из лагеря пописать. Благодаря урокам покойного любовника, Стерн сумела в одиночку завершить свой переход. На китайской границе ее задержали, и следующие три недели ей пришлось провести в китайской тюрьме, пока подтверждалась ее личность. За вклад в популяризацию китайской культуры в мире (статья «Китайский Новый год в китайской тюрьме» в National Geographic) китайское же руководство представило ее к спецордену «Крадущийся тигр, затаившийся дракон».
Остаток года Стерн решила посвятить своему новому увлечению — литературе. Ей виделся автобиографический роман под видом приключенского, с обязательным (но ни к чему не обязывающим) уточнением, что все события (хе-хе) выдуманы, а совпадения — случайны. Но на этом проприще ее ждало разочарование. Литературный мир оказался слишком жесток. Она не успела написать ни строчки, как ей присудили престижную литературную премию, с солидным чеком в догонку. На вручении премии один окололитературный полковник кулуарно намекнул ей, что больше никаких романов писать не надо, и вообще порекомендовал ей покинуть Землю, потому что родственники Ахмеда и Энрике очень ее ищут, и, учитывая ее беспокойный образ жизни, вполне могут найти…
Тут ученая вскинула руку, сфокусировала взгляд на часах, что-то прикинула, и сбавила обороты, вместо мартини налив себе апельсинового сока. Видимо, у нее имелась какая-то самобытная система управления алкогольным опъянением.
…доктор Стерн решила последовать доброму и квалифицированному совету. Она вдруг осознала, что всю предыдущую жизнь занималась ерундой, в то время как существовала очень многочисленная и чрезвычайно маргинальная социальная группа, которую начисто игнорирует классическая этнография, — лемурианские каперы.
Пройдя ускоренные поварские курсы, Стерн устроилась коком на каперский корабль. За несколько недель она добыла немало интереснейшей информации не только о лемурианских каперах, но и о самих лемурианах. И вдруг, ни с того ни с сего, капитан заподозрил ее в шпионаже. Стерн, конечно, рассказала всю правду, что она мирный ученый, дала ссылку на свои научные работы и предложила связаться с ее научным руководителем. Но невежественный главарь, став жертвой чисто внешнего сходства деятельности этнографа и шпиона, ей не поверил. Пираты пустили кока по кругу, собираясь въ конце хоровода ее — как не удержался пошутить главарь — кокнуть, и, чтобы избежать ненужных вопросов или просьб, заранее накинули ей на шею петлю. Когда она полностью смирилась с тем, что ее научной карьере наступает преждевременный и даже скоропостижный конец, с пиратами кто-то связался.
Просидев неизвестно сколько времени с руками, стянутыми пластиковым хомутом, с мешком (судя по застрявшей в волосах сладкой крошке) из-под сахара на голове, Стерн оказалась на лемурианском корабле, на кухоньке Дедала. Лемурианин отпоил доктора пакетированным чаем, по возможности успокоил, сообщил, что он давно следит за ее деятельностью, и выразил восхищение, что им удалось, наконец-то, встретиться лично. После чего сделал предложение, от которого было трудно отказаться. И дело было не в том, что в случае отказа ее ожидало продолжение народного пиратского танца. Нет, Дедал обещал отпустить ее независимо от решения, из чистого уважения к ее научным достижениям. Предложение было такое: она присоединяется к каперскому флоту в качестве частного консультанта и получает уникальную возможность изучать цивилизации, находящиеся за пределами Солнечной системы. Стерн, естественно, согласилась и вот уже восемь лет моталась с лемурианскими каперами по разным звездным системам, недоступным простым ученым.
— Много где побывали? Я имею в виду — другие планеты…
— Я лично была на восемнадцати планетах. Все эти миры человеческие, очень отсталые, в основном уровень Медного и Бронзового века. Только две цивилизации, в том числе Голконда, вышли на уровень 19–20 века.
— И там живут люди? Именно люди?
— Да, хомо сапиенсы в натуральном виде. Я брала анализы, у всех генетический код идентичен нашему.
— Каким же образом мы сумели так широко расселиться?
Стер отпила мартини и поглядела на капитана словно в микроскоп.
— Не мы, а нас… Знаете, как козы расселились на островах Тихого океана? Во времена парусников морские переходы были очень длительными, продукты тухли, про свежее мясо нечего и говорить. Поэтому мореплаватели, оказавшись возле какого-нибудь необитаемого островка, оставляли там парочку козлят разного пола. И уже лет через десять по острову скакали стада парного мяса.
— Вы хотите сказать, что лемуриане расселили людей на других планетах в качестве мясных консервов?
Стерн разозлилась так, что хлопнула ладонью по столу.
— Ну не обязательно же так буквально понимать! Как будто человека нельзя использовать по-другому! К тому же человеческое мясо на вкус хуже собачатины.
Капитан не стал выяснять, откуда она знает вкус того и другого, и решил сменить тему.
— Получается, вы часто совершаете прыжки на лемурианских двигателях?
— Этот раз будет триста двенадцатый.
— Ого! И при этом боитесь «прыгать»?
— Поэтому и боюсь. Вы знаете, что не все корабли выходят из гиперпространства?
— Куда же они деваются?
— Видимо, навсегда остаются там…
— Где?
— Да кто ж его знает? Мне как-то объяснял один физик, что при прыжке корабль вроде бы как на несколько секунд проваливается в пятое измерение, и выныривает уже на другом конце. И вот какой-то, правда, очень небольшой процент кораблей обратно не возвращается.
— Они остаются в этом ином измерении?
— Вероятнее всего, — тут Стерн, подносившая в это время бокал к губам, задержала его, и тихо произнесла: — Говорят, оно обитаемо.
Капитан машинально отметил, что глаза у нее, оказывается, были разного цвета: один голубой, другой — зеленый.
— Пятое измерение обитаемо?
— Вы поразительно догадливы для военного. Правда, нынешняя наука имеет несколько гипотез какое это измерение по счету, кто-то говорит, что пятое, а некоторые полагают, что одинадцатое, некоторые оригиналы утверждают что даже сто двадцать седьмое…
— И кто там обитает?
— Кто ж его знает? Но я слышала, что это огромное существо, похожее на осьминога, только с раковиной. Говорят, оно охотится на космические корабли, и если выйти в подпространство рядом с ним, то оно может напасть на корабль. Говорят, для него космический корабль, все равно что для ребенка шоколадка…
— И кто это говорит?
— Один знакомый капер рассказывал.
— И он это существо сам видел?
— Нет, ему рассказал другой, который да, видел своими глазами.
— Как же он мог его увидеть, если существо обитает в пятом измерении и пожирает все корабли, которые оказываются рядом с ним?
— Это существо иногда пролезает в наше измерение…
— Ну, конечно! Космический головоногий моллюск из другого измерения нападает на космические корабли! А зовут его, вероятно, Кракеном?